Хеннинг Манкелль - Неугомонный Страница 54

Валландер задумался о своем сне. Он находился в замусоренном доме Эбера. Луиза, балансируя на стремянке, развешивала желтые шторы. Он спросил, где она пряталась столько недель после исчезновения. А она упала со стремянки и сразу умерла. Лавируя среди мусора, пришел Герман Эбер, в зеленой немецкой военной форме, очень молодой, вместо рта — большая беззубая дыра. Он пытался что-то сказать, но Валландер не сумел разобрать ни слова. Тут-то он и проснулся, с ощущением тревоги и бессилия. Теперь его донимал не желудок, ему не давали покоя Луиза и ее смерть. Что-то в этих событиях меняется, думал он. Раньше я исходил из того, что главное действующее лицо — Хокан. А что, если Луиза? Вот с этого и надо начать, думал он. Еще раз проверю все, но под другим углом зрения, с других позиций. Только сперва надо поспать еще часок-другой, чтобы мысли обрели четкость и ясность. Он разделся, лег в постель. По потолочной балке полз паук. Скоро Валландер уснул.

В восемь он осторожно позавтракал, а вскоре у почтового ящика затормозила машина Линды. Линда приехала с Кларой и крикнула Валландеру, чтобы он даже не думал приближаться к ребенку — не дай бог, заразит. Так что пусть держится на расстоянии не меньше двух метров. Валландера раздосадовало, что она явилась в такую рань. Раз уж он в кои-то веки не на работе, по утрам хотелось бы покоя.

Они устроились на воздухе.

— Тебе лучше?

— Намного.

— Что я говорила!

— А правда! Что ты говорила? Что я ем слишком мало овощей? Ты ведь понятия не имеешь, что я ем, а что нет.

Линда вздохнула и отвечать не стала. Валландер вдруг заметил у нее в волосах синие пряди.

— Зачем тебе синие волосы?

— Красиво, по-моему.

— А что говорит Ханс?

— Он тоже считает, что красиво.

— Позволь мне усомниться. Почему он не может присмотреть за дочкой, раз ты так боишься заразиться рвотой?

— Сегодня ему пришлось выйти на работу.

Вид у нее вдруг стал огорченный, по лицу скользнула мимолетная тень.

— Что его беспокоит?

— В глобальном финансовом секторе происходят передвижки, которых он никак не поймет.

— Я вот со своей стороны толком не понимаю, что ты говоришь. «Передвижки в глобальном финансовом секторе»? Я думал, он занимается акциями.

— Верно. Но и другим тоже. Дериватами, опционами, хедж-фондами.

Валландер протестующе поднял руки.

— Знать ничего больше не хочу о том, чего все равно не понимаю.

Он принес стакан воды. Клара весело возилась во дворе.

— Как там с Моной?

— Прячется, к телефону не подходит. А когда я звоню у двери и точно знаю, что она дома, не открывает.

— Значит, по-прежнему пьет?

— Не знаю. Но сейчас я совершенно не в состоянии взять на себя ответственность за еще одного ребенка. С меня достаточно Клары.

На малой высоте с ревом пролетел самолет, заходя на посадку в Стуруп. Когда рев умолк, Валландер рассказал о своем визите к Герману Эберу. Подробно изложил разговор и собственные соображения по этому поводу. В нем все больше крепла уверенность, что Луизу убили, но другая часть загадки становилась еще непрогляднее, думал он. Зачем кому-то понадобилось ее убивать? Каким образом эта тихая женщина могла быть связана с Восточной Германией? Со страной, которая мертва и похоронена? Да и существует ли вообще какая-то связь?

Валландер умолк. Клара ползала под ногами у матери. Линда медленно покачала головой:

— Я не ставлю под сомнение твой рассказ. Но что все это означает?

— Не знаю. Сейчас меня занимает один-единственный вопрос: кем, собственно говоря, была Луиза фон Энке? Что мне о ней неизвестно?

— А что мы вообще знаем о том или ином человеке? Ты же постоянно твердишь мне, что не надо ничему удивляться, верно? Вдобавок связь с бывшей Восточной Германией, — задумчиво произнесла Линда. — Я ведь говорила!

— Да, что она интересовалась классической немецкой культурой и преподавала немецкий язык.

— То, о чем я думаю, было очень давно, — продолжала Линда. — Почти пятьдесят лет назад. Еще до рождения Ханса и до Сигне. Вообще, тебе лучше бы потолковать об этом с Хансом.

— Начнем с того, что известно тебе.

— Совсем немного. Но в начале шестидесятых Луиза ездила в Восточную Германию с группой молодых перспективных шведских прыгуний в воду. По линии спортивного обмена. Луиза тренировала этих девушек. В молодости она сама занималась прыжками в воду и явно подавала надежды. Но про это я мало что знаю. По-моему, в течение нескольких лет она не раз бывала в Восточном Берлине и в Лейпциге. А потом вдруг все кончилось. Ханс считает, что поездки прекратились по вполне определенной причине.

— А именно?

— Хокан попросту объяснил ей, что поездки в Восточную Германию необходимо прекратить. Его военной карьере не на пользу, что жена ездит в страну, которая считается недругом. Одним из самых одиозных вассалов России. Можно себе представить, как шведские военные и политики оценивали Восточную Германию.

— Однако то, что ты сейчас говоришь, тебе в точности неизвестно?

— Луиза всегда подчинялась мужу. Просто мне кажется, ситуация тогда, в начале шестидесятых, стала невозможной. Хокан был на пути к высоким постам на флоте.

— Ты знаешь, как она реагировала?

— Нет. Не знаю.

Клара вдруг укололась обо что-то на земле и разревелась. Валландер, с трудом выносивший пронзительный детский рев, отошел к загону, погладил Юсси. И оставался там, пока Клара не унялась.

— Что ты делал, когда я орала? — спросила Линда.

— В ту пору уши у меня были выносливее.

Оба молча наблюдали за малышкой, которая рассматривала одуванчик, росший между камнями.

— Все это время после их исчезновения я, конечно, размышляла, — вдруг сказала Линда. — Старалась вспомнить подробности разговоров, их отношения друг к другу и к окружающим. Пыталась вытянуть из Ханса все, что ему известно, все, что он полагал необходимым мне рассказать. И лишь несколько дней назад у меня возникло ощущение, что здесь есть какая-то неувязка, что он рассказал мне не всю правду.

— О чем?

— О деньгах.

— О каких деньгах?

— Накопленных денег, по-видимому, намного больше, чем я знала. Хокан и Луиза жили хорошо. Без броской роскоши, без излишеств. Но если б захотели, могли бы жить на куда более широкую ногу.

— О каких суммах идет речь?

— Не перебивай, — сердито бросила Линда. — Я дойду до этого, у меня своя манера рассказывать. Здесь, конечно, есть проблема — Ханс не рассказал мне всего, а должен бы. Меня это раздражает, и я знаю, что обязана поговорить с ним, рано или поздно.

— Иными словами, ты полагаешь, что деньги по-новому приобретают решающее значение?

— Нет, но мне не нравится, что Ханс темнит. Давай не будем об этом сейчас.

Валландер поднял руки в знак капитуляции и больше расспрашивать не стал. Линда вдруг обнаружила, что Клара жует одуванчик, и вычистила девочке рот, а та опять заревела. На сей раз Валландер стоически решил терпеть и никуда не ушел. Юсси одиноко бродил за своей загородкой, наблюдая за происходящим. Моя семья, подумал Валландер. Все здесь, кроме моей сестры Кристины и бывшей жены, которая упорно спивается.

Переполох быстро утих, Клара опять ползком отправилась в исследовательскую экспедицию, Линда покачивалась в кресле.

— Не гарантирую, что оно выдержит, — заметил Валландер.

— Дедова старая мебель, — отозвалась Линда. — Если кресло сломается, я выживу. Просто грохнусь на твою захламленную, заросшую сорняком клумбу.

Валландер промолчал. Все-таки ему действовало на нервы, что она постоянно оценивает его поступки и сразу же тычет его носом в обнаруженные недочеты.

— С самого утра сегодня у меня в голове упрямо крутится один вопрос, — сказала она. — С ним нельзя подождать, как бы ни важно было дело Хокана и Луизы. Не понимаю, почему я не задала его годы назад. Ни тебе, папа, ни маме. Может, боялась ответа? Кому охота родиться по случайности.

Валландер мгновенно насторожился. Линда крайне редко называла Мону мамой. Да и его папой звала, разве только когда злилась или иронизировала.

— Не бойся, — продолжала Линда. — Я смотрю, ты уже всполошился. Просто мне хочется знать, как вы познакомились. Самая первая встреча моих родителей. Ведь об этом я ничегошеньки не знаю.

— Память у меня слабовата, но это я хорошо помню. Мы познакомились в шестьдесят восьмом на пароме между Копенгагеном и Мальмё. Не на скоростном, на подводных крыльях, а на обычном тихоходном пароме, поздно вечером.

— Сорок лет назад?

— Оба мы были очень молоды. Она сидела за столиком, народу кругом полно, и я попросил разрешения сесть рядом, она не возражала. Подробнее с удовольствием расскажу в другой раз. Я не готов сейчас копаться в своем прошлом. Давай лучше вернемся к деньгам. О каких суммах идет речь?