Чемпион - Сергей Майоров Страница 58

Мы подошли к пустующей казарме, которая стояла в нескольких метрах от ограждающего территорию части забора. В казарме было темно. Лысенко дернул дверь, вошел и зажег в предбаннике свет. Я увидел тумбочку дневального с оторванной дверцей, три пары пыльных сапог у стены и уходящий в темноту коридор с черными провалами арок кубриков.

Я заглянул в умывальную комнату. Тускло блестели два ряда металлических раковин, на кафельном полу валялся мусор. Никого! Савчук прячется в темном кубрике? Или должен подойти позже? Что-то не то затевается…

Лысенко стоял ко мне вполоборота. Как только я сделал шаг в его сторону, он принял борцовскую стойку.

– Не подходи!

Я пожал плечами и стал разворачиваться, как будто собирался уйти из казармы… Прыгнул спиной вперед и ударил его ногой в плечо. Лысенко снесло, как городошную фигуру от точного броска биты. Если б не стена, он бы полетел дальше, а так гулко приложился затылком и сполз на пол, очумело тараща глаза.

– А я и не подхожу. – Я запер дверь на щеколду. Если снаружи кто-то готовится к нападению, эта хлипкая преграда на какое-то время его остановит.

Лысенко нашарил возле себя старые сапоги и принялся швыряться в меня. От первых я уклонился, последний поймал за голенище, подскочил к Лысенко и врезал ему каблуком по макушке. Удар получился увесистым. Со старого сапога слетело облако пыли. Лысенко осоловело чихнул. Я бросил сапог, сел перед Лысенко на корточки и слегка придушил его воротником кителя.

– Так кто со мной хотел разговаривать?

– Скоро узнаешь, – прохрипел он.

Я усилил нажим. Лысенко предпринял слабую попытку освободиться. Я дал ему локтем по голове, и он опустил руки.

– Хватит…

– И ты никому не расскажешь об этом? – Я вспомнил валяющегося в грязи дембеля Острокнутова.

Душить его, и правда, больше не стоило. На шее уже прорисовалась четкая красная полоса. Черт знает, насколько нежная у него кожа. А у меня нет Савчука, который бы прикрыл перед вышестоящим начальством, так что лучше не оставлять явных следов.

– Хватит так хватит!

Я встал и снял с плеча ремень. Сложил его вдвое, щелкнул со звуком циркового бича, и принялся вполсилы хлестать Лысенко по рукам, плечам и ноге. Он втягивал голову и закрывался.

– Так кто хотел говорить? Кто хотел? Кто?!

– Перестань!

На матовом стекле двери отразились чьи-то широкие тени. В следующую секунду дверь с треском вылетела, и в казарму ввалились трое в гражданской одежде. Сперва я узнал Острокнутова, державшегося последним. А потом и его друзей-культуристов, из Тюмени и Череповца. Они хорошо подготовились к разговору. Культуристы были вооружены короткими палками, у Острокнутова свисала с руки велосипедная цепь.

М-да, как-то все нерадостно вышло…

– Понял?! – Лысенко взвизгнул и лягнул меня ногой.

Я наклонился, сжал пальцами его голову и с такой силой ударил затылком об стену, что он успокоился.

Культуристы молча двинулись на меня. Я зафутболил в них ничьим сапогом, угодив «Череповцу» в брюхо. Он этого не заметил.

В тесном предбаннике у меня не было шансов. Я отступил в коридор. Культуристы переглянулись, выдохнули и пошли в атаку, нанося размашистые удары короткими палками. Они били сильно, но слишком медлительно, и мне было нетрудно уворачиваться. Я пятился, выбирая момент для контратаки. За их спинами маячил длинный Острокнутов. Он делал зверское лицо и демонстрировал ржавую цепь, но сойтись со мной в рукопашной не рвался. Рассчитывал, наверное, попинать неподвижное тело.

А вот хрен тебе, длинный!

Я изловчился, нырнул под бьющую руку и ударил «Череповца» ногой в нижнюю часть живота. Его рожу исказила гримаса боли, но этим дело и ограничилось. Он не упал и даже не остановился, только еще сильнее попер на меня, а «Тюмень», внезапным рывком сократив расстояние, с такой силой врезал мне по плечу, что моя левая рука повисла плетью.

Я попятился, пытаясь правой рукой растормошить потерявшую чувствительность левую. Иногда делал финты, вынуждавшие культуристов притормозить натиск. Поравнявшись с первыми кубриками, я подумал, что в этом мой шанс: прыгнуть в окно и рвануть прочь от казармы. Вряд ли они станут гоняться за мной по всей части. А если и станут, то почему б не побегать? Когда за тобой гонятся несколько человек, то всегда кто-нибудь из них бежит быстрее других. Если удачно остановиться, можно уронить его прежде, чем подтянутся остальные, и дать стрекоча, наблюдая, как они теряют боевой дух, стоя над павшим товарищем.

Но два первых кубрика не годились для моей цели. Они были полностью загромождены всяким хламом, и мне бы потребовалось много времени для того, чтобы добраться к окну. Несмотря на свою медлительность, культуристы не предоставили бы мне такой форы. Значит, надо пятиться дальше, к двум оставшимся кубрикам и ленкомнате.

Я подставил под удар свой ремень и попробовал захлестнуть его вокруг палки тюменца, одновременно высоко ударив ногой, чтобы перебить его сжатые пальцы. Попал! Он вскрикнул и выпустил палку, но я не смог удержать ее жестким ремнем, и она выскользнула куда-то нам под ноги. В ту же секунду «Череповец» сделал фехтовальный выпад, сильно попав мне под сердце, а Острокнутов резко обошел его сбоку и хлестнул меня цепью, угодив в плечо и по шее. Я отступил, они усилили натиск. Оставшийся без оружия тюменец принялся размашисто бить ногами. Он плохо сохранял равновесие, а промахнувшись, надолго задерживал ногу вытянутой, так что я смог ухватить его за каблук и носок и оттолкнуть от себя, одновременно выкручивая против часовой стрелки. Тюменец вскрикнул и упал. Менее крепкий человек мог бы получить повреждение связок, но он отделался только испугом.

Острокнутов снова хлестнул меня цепью. Я был готов и подставил ремень, растянутый между поднятыми руками. Цепь закрутилась вокруг ремня. Я дернул и одновременно присел, разворачиваясь на триста шестьдесят градусов и нанося удар ногой. Есть! Мой каблук угодил Острокнутову в нижнюю часть живота. Он хрюкнул и начал сгибаться, но цепь держал крепко. «Череповец» дважды ударил меня палкой по голове. Я ответил ему тычком в подколенный сустав. Он стерпел и снова обрушил палку на мой лоб, рассадив кожу. Острокнутов бухнулся на колени, но продолжал держать цепь мертвой хваткой. Освободить ремень я не мог, пришлось его бросить и отступить.

«Череповец» купился на мою хитрость и рванул меня добивать, не дожидаясь товарищей. Острокнутов стоял на коленях, тюменец нашаривал в полутьме потерянное оружие… Я подставил под палку «Череповца» внутреннюю часть предплечья и ударил его в нос основанием раскрытой ладони, снизу вверх почти вертикально. В принципе таким ударом можно убить. Нос «Череповца» смялся и брызнул кровью, как перезрелый томат. Я ударил локтем в подбородок, отчего голова противника безвольно мотнулась, и отскочил. «Череповец» продолжал вроде бы твердо стоять на ногах, но рука с палкой бессильно повисла. Он не контролировал ситуацию, и я, не особенно подстраховываясь, пробил «вертушку» в его солнечное сплетение. «Череповец» грохнулся на спину. Палка вывалилась из его руки и покатилась. Я кинулся ее подбирать и поплатился за неосмотрительность. Вставший на ноги Острокнутов хлестнул меня цепью по голове. В последний момент я подставил ладонь, но звенья ржавой цепи содрали кожу с моей физиономии и раскаленным железом обожгли левое ухо.

Я заорал и отпрянул. Кровь из рассеченной брови залила глаз, и я наполовину ослеп. Ободренный успехом, Острокнутов размахивал цепью