Алексей Макеев - Кремлевская пуля Страница 6

– А что, похоже, что у меня такое веселое настроение? – язвительно спросил Лев Иванович. – Или я к вам на посиделки от нечего делать полуживой приперся?

– Значит, вот на какую дичь охотника ищут, – медленно сказал Макарыч.

– А я не въехал! – не удержался и все-таки влез Кузя. – Какая дичь, какой охотник?

– Прав ты, Гуров, – задумчиво сказал Монах. – Тут такое начнется, что головы у всех подряд полетят. Надо народ собирать.

– Стоп! – резко сказал Лев Иванович. – Я вам ничего не говорил, а вы ничего не слышали. Никого собирать не надо. Нужно очень тихо и деликатно поговорить со знающими людьми с глазу на глаз, с каждым по отдельности. Но срочно! Как вы это будете объяснять, придумайте сами. Никакой огласки и шума! – предупредил Гуров. – Не дай бог, журналюги что-то пронюхают. Тут и биржа рухнет, и рубль до центра Земли обвалится. Да и народ, хотя еще ничего не произошло, может подняться! Тихо надо!

– Мне бы до этих сук только добраться! Я их своими руками живых на клочки рвать буду! – Филин яростно оскалился.

– А я так и не понял, о чем вообще базар? – опять встрял Кузя.

– Молодой еще, потому и не понял, – отмахнулся от него Ларек.

Старики переглянулись, посмотрели на Кузю. Потом Макарыч, Монах и Филин осуждающе глянули на Ларька. Видимо, это он привел парня.

Помолчав, Монах сказал:

– Ты иди, Гуров, лечись. Как с тобой связаться, я знаю.

– Только по телефону ничего не говори, а на Петровке меня в ближайшее время не будет, – предупредил Лев Иванович.

– Поучи меня щи варить, – задумчиво, больше для порядка огрызнулся Монах. – Будут новости, сюда приглашу, здесь и потолкуем.

Гуров начал осторожно, постанывая сквозь зубы, подниматься со стула.

Увидев это, Филин горестно покачал головой:

– Эка тебя скрутило! С чего бы это? На лесоповале не был, по тайге в побег не уходил, сидел себе в кабинете и бумажки перебирал. Не иначе как это тебе Божья кара за все наши страдания.

– Помолчал бы лучше, страдалец, – не выдержал Монах. – Куда тебя ни отправляли, везде умудрялся в библиотеке устроиться.

– Потому что филин – птица мудрая, – ехидно ответил тот.

А Кузя, простая душа, не иначе как из самых лучших побуждений, подошел к Гурову и одним рывком его выпрямил. Сыщик взвыл дурным голосом, но оказался в вертикальном положении.

Отдышавшись, он спросил:

– Макарыч, сколько я тебе должен?

– Иди отсюда, Гуров! – Тот махнул протезом. – Ты нам такое принес, а теперь со своими тремя грошами лезешь! Кузя, проводи его до машины и сесть помоги, а потом по своим делам езжай. Ты молодой, у тебя их много, не то что у нас, стариков.

Недоумевающий Кузя практически доволок Гурова до машины, взглянул на нее и жалостливо сказал:

– Эх, ты! В таком авторитете у больших людей, а на чем ездишь?

– Так ты же, Кузя, слышал, что я честный мент, взяток не беру, вот на другую и не заработал, – ответил Лев Иванович, открывая дверцу автомобиля, и предупреждающе сказал: – Только помогать мне садиться не надо, а то сломаешь на хрен!

Около дома Гуров по частям вынул себя из машины, посмотрел на нее и вздохнул. Да, ничего, кроме жалости, его старая боевая подруга уже не заслуживала. Он кое-как добрался до квартиры, где был встречен обеспокоенной и заинтригованной женой.

Мария с порога ему заявила:

– Тут приезжал человек от какого-то Алексея Юрьевича и привез лекарство. Только, Лева, оно странное какое-то, на нем ни одного слова по-русски нет.

– Все правильно, это мне от радикулита, – прошептал Гуров, потихоньку добираясь до спасительного дивана. – Там ампулы должны быть. Один укол вечером, второй утром, и я буду как новенький.

Мария открыла коробку, но там оказались не ампулы, а готовые к использованию шприцы на пять миллилитров с длинной иглой и лекарством внутри.

– Маша, коли ты, а то я в таком состоянии не извернусь, – попросил Гуров.

Мария уколы делать умела, хотя и очень боялась, потому что рука у нее была, что называется, тяжелая, и они получались довольно болезненными. Но деваться было некуда, и она уколола.

Боль была терпимая. Лев Иванович, измученный всеми перипетиями этого сумасшедшего дня, сам не заметил, как заснул.

Поднявшись ночью по естественной надобности, он обнаружил, что лежит на спине, то есть во сне повернулся и не заметил этого. Гуров осторожно пошевелился и почувствовал, что некоторое неудобство в области поясницы еще есть. Но по сравнению с прежней болью это было настоящим блаженством.

Сыщик от избытка чувств чуть не поцеловал коробку с лекарством. Он сделал свои дела, вернулся на диван, тут же заснул и проспал до утра, как младенец.

Понедельник

Утром Лев Иванович получил второй укол, быстро собрался и поехал на работу. Крячко встретил его недовольным взглядом. Он все еще злился за то, что Гуров ему ничего не рассказал.

Но Стас увидел, как свободно двигается его друг, тихо обалдел и заявил:

– Лева, это как же? Я думал, ты сегодня если и приедешь, то в виде замысловатой буквы «зю», а вижу, что мой старинный друг разве что не скачет на одной ножке!

– Лекарство по случаю достал, – честно соврал Гуров. – Два укола – и никаких проблем. А в упаковке еще на восемь осталось, так что обращайся, если прихватит.

– Не лепите мне горбатого, гражданин начальник, – ехидно сказал Стас. – Знаем мы этот твой случай, который чудодейственными лекарствами разбрасывается. Попов подкинул?

– Неважно, – отмахнулся Лев Иванович. – Помогло, и ладно!

– Тогда пошли к Петру. Он тебя видеть жаждет по неизвестному мне поводу. Судя по его грозному виду, пойдут сейчас клочки по закоулочкам, – зловеще предрек Крячко.

– Как я понимаю, ты ему уже все вылепил? – гневно спросил Гуров. – А ведь тебя просили помолчать! Язык твой – враг твой! Не доведет он тебя однажды до добра!

– А с каких пор у нас троих секреты друг от друга появились? – Стас тоже разозлился.

– Есть наши секреты, а есть чужие, которые нам не принадлежат, – отрезал Лев Иванович. – Это как раз тот случай.

Генерал-майор полиции Петр Николаевич Орлов был прежде всего третьим, самым старшим членом этой компании друзей, а по совместительству – начальником их управления.

Он встретил их хмурым взглядом и официальным тоном заявил:

– С сегодняшнего дня полковник Гуров откомандирован в распоряжение ФСБ для участия в расследовании дела о коррупции. Как я понимаю, это только прикрытие. На самом деле он будет заниматься совершенно другими вещами.

– Есть! – коротко ответил на это Гуров, никак не прокомментировав предположение Петра.

Орлов, явно ожидавший объяснений, нахмурился еще больше, не сдержался и заявил:

– Ты бы, Лева, уже как-то определился, где ты служишь: здесь или у Попова. Приказ о твоем откомандировании подписан лично нашим министром! Это с каких пор он такими мелочами начал заниматься? Причем это произошло еще вчера, потому что мне его сегодня утром вручили, сразу после восьми, едва я пришел. Что это за дело такое необыкновенное, что Попов без тебя как без рук?

– Извини, но я не имею права говорить на эту тему, – твердо ответил Гуров. – Не понимаю, почему ты злишься. Я не развлекаться собираюсь, а работать. Так надо.

– Идите отсюда! Оба! – раздраженно бросил им Орлов.

В своем кабинете Лев Иванович недоуменно посмотрел на друга и спросил:

– Стас, какая муха Петра укусила?

– Лева, он просто человек, и ничто человеческое ему не чуждо, – вздохнув, ответил Крячко. – Обидно ему, понимаешь? Он ведь ничуть не глупее тебя. Ты сам это знаешь. Петр к должности и званию шаг за шагом по лесенке карабкался. Сколько он разносов выслушал, нервов своих истрепал, валерьянки и водки выпил, пока генералом стал! А уж как радовался, когда это наконец-то произошло! А ты как практически одним махом в полковники взлетел, так и решил на этом остановиться. Тебя хотят в звании повысить, а ты постоянно отказываешься.

– Да. Я не хочу быть генералом, чтобы потом за своих подчиненных отдуваться. За свои ошибки готов отвечать по полной, а вот за чужие – увольте! – раздраженно ответил Гуров.

– А твои друзья? – продолжил Стас. – Это же такие люди, к которым Петр при всех своих заслугах только на «вы» обращаться может, а ты к ним дверь едва ли не ногой открываешь. А теперь вот опять с администрацией президента работать будешь. Обидно ему, что он столько лет прослужил, а ничего этого у него нет, хотя он ничем не хуже тебя. Ты завтра со службы уйдешь, и всякие олигархи в очередь выстроятся, чтобы тебя в начальники службы безопасности заполучить. Платить тебе в месяц будут в несколько раз больше, чем он за год получает. А Петр? Вот уйдет он, а у него только одна пенсия и есть! Да и друзья – такие же старики-сослуживцы.

– Что конкретно ты от меня хочешь? – осведомился Гуров. – Чтобы я отказался от этой работы? Невозможно. Чтобы я стал другим человеком? Извини, – он развел руками. – Что выросло, то выросло! Скажи лучше, я когда-нибудь кому-нибудь подлость сделал? Не было такого. Может, я сам за высокопоставленными друзьями гоняюсь? Тоже нет. Или я в кабинете отсиживался, пока другие преступников брали? Да на мне, как и на тебе с Петром, места живого нет. Если не пулевое, то ножевое! Здоровье уже ни к черту! Неужто меня там, в администрации президента, клубника со сливками ждет? Обижается он на меня, видишь ли! Да что я сделал такого, чтобы на меня обижаться можно было?