Валерий Маслов - Москва времен Чикаго Страница 6

— Спасибо. Мне пока ничего не надо.

— Питаться будете в нашем ресторане. Внизу, на первом этаже.

Мягди уже обратил внимание на вывеску во дворе: «Ресторан „Дача Сталина“.

— Это где вывеска? И он открыт для всех?

— Что вы?! Только для отдыхающих на этой даче.

Мягди открыл дверь и вышел на просторный балкон, откуда открывался великолепный вид на море, горы и окрестности. Вокруг высились огромные реликтовые сосны, стройные кипарисы. Дача представляла собой прямоугольник-каре и со всех сторон была как бы огорожена от непрошеных гостей. Располагаясь на самом высоком месте горы, она обезопасила себя крутыми склонами, окружавшими ее со всех сторон. Первые этажи были неприступны: или зарешечены, как в средневековых замках, или просто не имели окон, имитируя их проемами. Она и выглядела, как средневековый замок: внушительные балконы, колонны, разновысотные этажи… А окрашен замок был в защитный цвет, видимо, чтобы обеспечить безопасность вождю народов.

Но сейчас Мягди было не до углубленных изысков. Вовсю жарило солнце, и хотелось лишь одного: поскорее окунуться в море. А оно, хоть и манило прохладной голубизной, находилось, по всем прикидкам, вовсе не близко.

— А как добраться до моря? — спросил Мягди у дежурного, который охранял территорию и въезд на дачу. — Отсюда часа два, наверное?

— Нет, — улыбнулся дежурный. — Если хотите искупаться прямо сейчас, к вашим услугам бассейн с морской водой. А к морю надо спуститься по этой дороге до лифта. А там по тоннелю девяносто метров — и пляж перед вами. Минут десять, не больше.

— А перекусить, кроме вашего общепита, где еще можно?

— Это не проблема. По дороге будут кафе „У Сулеймана“, „Римский ресторан“, несколько баров на самом берегу моря. Рядом — „Спутник“, там тоже этих точек хватает. Ну а с другой стороны нашей горки — знаменитый ресторан „Кавказский аул“. Там кино „Бриллиантовая рука“ снимали. Смотрели?

— А это что за башня? Вон там, на горе?

— Это гора Ахун. В переводе — „жилище богов“.

Это последнее замечание Мягди понравилось больше всего. Он вынул из бумажника стодолларовую купюру и в благодарность сунул дежурному. Тот ошалел от такой щедрости, но Мягди уже спешил вниз, к морю.

Дежурный, разглядывая купюру, бормотал про себя:

— Надо же, с такими деньгами и без охраны!

Нет, просто так, ни с чем возвращаться к Генеральному прокурору немыслимо! Один раз ведь уже докладывал Александру Михайловичу, что упустил Джевеликяна. И вот — опять!

Теперь, когда этот вопрос на контроле у самого главы правительства! Усков места себе не находил.

Сумасшедшая гонка с группой захвата по Москве и квартирам Титовко не увенчалась ничем. Джевеликяна там не было.

Да и не могло быть, рассуждал и анализировал теперь Андрей. Мягди, если и остается еще в пределах страны, залег глубоко и надежно. Пока его многочисленные адвокаты и защитники, покровители в высших сферах не придумают что-то такое, что поможет им превратить преступника в защитника устоев демократии.

Усков давно уже отпустил группу захвата и теперь, остановив свои служебные „Жигули“ в самом центре Москвы, раздумывал, что предпринять и куда податься.

„А вдруг он скрывается на своей подмосковной даче?“ — мелькнула спасительная мысль.

Вообще-то это маловероятно. Но, зная непредсказуемость Джевеликяна, его сверхнаглость и пренебрежение к законам, можно допустить и такой вариант. После того, на что решился Мягди, самолично расстреляв известную журналистку только за то, что ему не понравились ее репортажи, от главаря московской мафии можно было ожидать чего угодно. Да и выбирать Андрею было не из чего. Он принял решение ехать.

А как только решил, сразу стало легче на душе. Теперь по крайней мере он знал, что надо делать. Жать на педаль, мчаться с бешеной скоростью, чтобы в третий раз, если Мягди действительно там, не упустить его.

Уже через двадцать минут он въезжал в заповедный сосновый бор, где находились владения Джевеликяна. Здесь он бывал уже не раз. И нелегально, когда в одиночку проникал через забор, чтобы обмануть видеослежку. И с группами захвата, когда приезжал официально предъявлять обвинения Джевеликяну. Были во время этих визитов и победы. А были и поражения, которых, надо честно признать, было гораздо больше.

Но сейчас нужна была только победа. И Андрей подсознательно настраивался именно на нее.

Ворота, как всегда, были плотно закрыты. Усков демонстративно подогнал „Жигули“ к ним вплотную и резко просигналил. В ответ тотчас вышел из двери накачанный мордоворот. Он презрительно посмотрел на машину, точно увидел первобытное чудище, и лениво направился к водителю.

„Привык встречать роскошные иномарки, рожу воротит! Но я ему сейчас покажу!“

И не дожидаясь, пока охранник неторопливо к нему подойдет, резко нажал на газ, а затем тут же ударил по тормозам. „Жигули“ взвизгнули, рванувшись вперед, и тут же резко застопорили у самого носа охранника. Тот невольно сиганул в сторону.

„Вот так-то лучше! — с удовлетворением подумал следователь. — Я заставлю тебя со мной считаться!“

— Ты что, в натуре, рехнулся?! — выпалил охранник. — От кого? От босса?

— От прокуратуры! А ну, быстро отворяй!

Охранник остолбенело вытаращился на наглого парня, который приперся сюда на стареньких „Жигулях“ да еще командует. И естественно, не сдвинулся с места.

Это еще больше разозлило Андрея. Он двинул машину прямо на охранника. Тот прижался уже к самым воротам, не зная, что предпринять. На всякий случай потянул руку в карман. Это движение не ускользнуло от взгляда Ускова. Он быстро выхватил свой „ТТ“ и метким выстрелом, высунувшись из окошка машины, прострелил рукав рубашки охранника.

Тот моментально поднял обе руки вверх.

— Вот так-то лучше! — громко произнес Усков. — И прошу больше не трепыхаться. Если, конечно, жить хочешь.

Затем вынул свое удостоверение, развернул его и показал охраннику.

— Следователь Генеральной прокуратуры Усков. Жаль, что вас здесь часто меняют, а то бы ты меня запомнил. И предпочел бы не связываться.

— Да, мне о вас рассказывали, — все еще не опуская руки, ответил слегка повеселевший охранник. — И точно, советовали не связываться.

— Тогда открывай и никому не звони.

— Да босса на даче все равно нет. Он уже вторую неделю сюда не показывается.

— А это мои проблемы. Живо, ворота!

Как только металлические ворота плавно поехали, открывая путь на территорию дачи, Усков лихо промчался мимо них.

Он, как и раньше, хотел подъехать к дому, который всегда казался ему дворцом. Но через десяток метров был вынужден остановить машину. Старый дом-дворец смотрелся халупой по сравнению с новым замком, который вырос рядом.

Красивый трехэтажный особняк поражал необычной архитектурой и использованием западных материалов. Каждому подъезжающему к нему открывалось прекрасное зрелище прозрачной стены, за которой виднелась круглая парадная лестница с лифтом посередине. Здесь же, в просторном вестибюле, был разбит зимний сад.

Усков посмотрел на все это великолепие из машины и решил, что в этом дворце ему делать нечего.

А вот в прежний кабинет Джевеликяна в старом доме он решил все-таки заглянуть. Вдруг там отыщется что интересное?

Он вышел из машины и хлопнул дверью, даже не закрыв ее на ключ.

„Становлюсь самоуверенным, как Мягди, — подумал он. — Впрочем, если эти ребята и захотят забрать мою машину, то сделают это, в любом случае“.

Но „ребята“ не стали вмешиваться в работу сыщика. Видимо, охранник с проходной все же позвонил своим коллегам в дом и сообщил не только о визите следователя Ускова, но и о своей простреленной рубахе.

Поэтому охранник у входа в дом только кивнул Ускову, словно он был здесь хозяин, и больше ничего не предпринял.

„Да и в самом деле, что я могу сделать? Унести какую-нибудь вещь? Добыть сверхсекретные документы? Так что им можно не беспокоиться“.

Он поднялся по застланной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж, где находился кабинет сначала бывшего хозяина этой дачи Юлия Леонидовича, а затем, по наследству, и Джевеликяна.

Здесь ничего не изменилось. Ну а то, что дверь была не заперта, говорило о том, что хозяин здесь давно не был. И уж, во всяком случае, никаких компрометирующих документов и материалов, которые могли бы заинтересовать следствие, не держит.

Андрей скорее формально, чем по обязанности, осмотрел комнату. Прошел к огромному столу с зеленым покрытием.

На нем ничего не было, кроме письменного прибора и часов.

Открыл ящик стола. Другой. И вдруг увидел в нем какое-то письмо.

А вдруг?

Он лихорадочно раскрыл конверт. Вынул лист бумаги.

Почерк показался знакомым.