Андрей Иванов - Контрабас Страница 6

Соловец понял, что Мухомор сменил гнев на милость, и поэтому решил напоследок пошутить.

—  Юрий Саныч,— сказал он,— может, кассету досмотрим...

—  Давайте, Юрий Саныч! — подхватили другие оперативники.

—  Идите, идите, работайте,— махнул рукой Мухомор.

Голос Подполковника звучал уже добродушно. Когда офицеры вышли из кабинета, рука Мухомора потянулась к пульту, и на экране вновь возник фильм «Ромео и Джульетта»...

6

Кафе «Соната» находилось в самом центре города. Днем там было безлюдно. Когда Павел Левитин вошел туда, он оказался единственным посетителем. Музыкант подошел к бармену.

—  Могу я видеть Михаила Семеныча? — спросил Левитин.

— Как вас представить? — поинтересовался бармен.

—  Контрабас.

Бармен скрылся за кулисами бара. Контрабас давно знал Михаила Семеныча. Когда-то они были близкими друзьями, но не виделись уже много лет. Михаил Семеныч занимался очень редким ремеслом. В преступном мире его знали, как торговца информацией. Он знал все, что творилось в городе, а если не знал, то мог через своих осведомителей навести любые справки. Когда Михаил Семеныч начинал в далекие шестидесятые, не существовало ни компьютеров, ни мобильной связи, ни современных прослушивающих устройств. Картотека его напоминала тогда архив провинциальной библиотеки. Теперь сборщик информации имел самую современную технику, а сведения хранил на дискетах.

Жизнь развела Контрабаса и Михаила Семеныча. Петренко был прав, когда сказал, что Контрабас завязал после последней отсидки. Из-за исчезновения из обихода сейфов с механическими замками, Контрабас остался не удел. Против электронных замков он был бессилен. Его хобби, игра на контрабасе, постепенно превратилось в профессию. Однако Контрабас был уверен, что прежний друг его не забыл, и решил вновь с ним повидаться.

Бармен появился спустя пару минут и попросил пройти вслед за ним. Они проследовали в отдельный небольшой зал. Там стоял бильярдный стол, над которым с кием склонился пожилой человек с большим животом и окладистой бородой. Контрабас сразу узнал Михаила Семеныча, хотя тот изрядно постарел. Они обнялись.

—  Привет, Паша,— сказал Михаил Семеныч.— Не думал, что увидимся.

— Да, давненько не встречались,— ответил Контрабас.

Михаил Семеныч отложил кий и жестом пригласил Контрабаса присесть за стол. Он также подал жест бармену, чтобы тот принес пару бокалов пива.

—  Знаю, Паша,— сказал он,— о том, что случилось с твоим сыном. Сочувствую, в наше время такого не было. Ты, наверное, ко мне из-за этого пришел.

—  Да. Ты знаешь, чья это работа?

—  Не знаю, Паша, но могу выяснить.

—  Сколько тебе понадобится времени?

—  Пара дней. Хочешь сам с ними разобраться? Смотри, Паша, опасно это.

—  Мне уже бояться нечего. Сколько это будет стоить?

—  Для тебя, Паша, бесплатно. Ты же знаешь, я убийц не люблю.

Контрабас отхлебнул пива. Он подумал о том, что его друг постарел, но внутри не изменился.

—  Как вообще дела? — спросил Контрабас.

—  Мое дело не знает кризисов. Информация нужна всем и всегда. Ты же знаешь, кто владеет информацией, тот владеет миром. Позвони мне послезавтра.

Михаил Семеныч дал Контрабасу визитку.

—  Спасибо, Миша,— сказал Контрабас,— до встречи.

Они обнялись. Когда Контрабас ушел, Михаил Семеныч снял трубку телефона и набрал номер.

—  Петя,— сказал он в трубку,— зайди ко мне, пожалуйста.

7

В этот вечер у всех наших героев было полно забот. Казанова подловил в коридоре отделения Дукалиса.

—  Толян, выручай! — налетел на него Казанова.

—  Что случилось?

—  Я вчера познакомился с девушкой. Знаешь, такая скромная, застенчивая студентка. Договорились сегодня вечером встретиться.

—  Ну, и в чем проблема?

—  Она боится одна идти ко мне в гости. Говорит, что возьмет подругу. Составишь компанию?

—  Когда вы встречаетесь?

—  В семь часов.

—  Эх, я до восьми дежурю... Ладно, начинайте без меня, я позже подойду.

—  Хорошо. Только я им сказал, что мы оба бизнесмены. Смотри, не проколись.

—  Не боись. Не впервой.

—  Тогда до вечера. Не задерживайся...

В это время в Парке Победы на скамейке сидели Соловец и милицейский осведомитель Петрович, который часто помогал оперативникам в сборе информации. За это милиционеры закрывали глаза на его собственные небезобидные делишки. Накануне Соловец попросил Петровича кое-что разузнать для него, и сегодня тот назначил встречу.

— Ну, рассказывай,— сказал Соловец.— Что удалось узнать?

— Левитин торгует как новыми, так и подержанными машинами,— начал Петрович,— год назад открыл второй салон.

—  Это мы знаем.

—  Так вот, все шло хорошо, но недавно начались неприятности.

—  А что случилось?

—  Какие-то угонщики хотели продавать машины через его салоны. Он отказался, на него стали давить. Кстати, мне сегодня уже задавали вопросы по поводу Левитинского магазина.

—  Кто задавал?

—  А черт его знает, какие-то ребята, я их раньше не видел. По виду не бандиты, но платят хорошо.

— Ладно,— подытожил Соловец,— еще будут новости, звони...

Пока происходил этот разговор, в квартире Казановы уже сидели две скромные студентки. Играла негромкая музыка. На столе стояла полупустая бутылка шампанского. В вазе — цветы.

Казанова ухаживал за своими новыми знакомыми, одну из которых звали Наташа, а другую — Катя.

—  Ну что, девочки, в выходные на шашлыки на залив?

—  Мне нужно все выходные дома сидеть,— возразила Наташа,— курсовик писать.

— А меня мама за город одну не пускает,— поддержала подругу Катя.

—  Ну, с мамой я договорюсь, а курсовик мы вместе напишем! — воскликнул Казанова.— Какая тема?

—  Средневековая японская поэзия.

—  Так это же моя любимая эпоха в японской поэзии! — не унимался Казанова.— Читал в подлиннике... Давайте выпьем, и я вам что-нибудь процитирую.

Казанова разлил шампанское, встал в театральную позу и начал декламировать:

Сакэ согревает душу теплом.Глаза твои вижу перед собой.Кажется мне,— я влюбляюсь.

В этот момент раздался звонок в дверь.

— Это пришел Толя, мой коллега, сейчас я вас познакомлю,— сказал возбужденный Казанова и вышел в коридор.

Он открыл дверь Дукалису, который по случаю вечеринки надел красный пиджак, купил цветы и сухое вино. Казанова был разгорячен.

—  Толян,— шепотом сказал он,— там одна девушка — Наташа, она специально для тебя. Ты понял?

—  Не волнуйся, Вовчик,— успокоил друга Дукалис.

Они вошли в комнату. Казанова шел первым.

—  Знакомьтесь,— торжественно сказал он,— Наташа, Катя, Анатолий!

В комнату с цветами и вином вошел сияющий Дукалис. Однако, когда он увидел девушек, улыбка медленно сползла с его лица. Из круглого оно превратилось в продолговатое...

На следующий день в отделении и в отсутствии Казановы Дукалис рассказывал Соловцу, Ларину и Волкову о вчерашнем вечере.

—  И вот вхожу я в комнату,— описывал он,— а там Люська Даниленко и Ирка Герцвольф, клофелинщицы. На них клеймо ставить некуда, а они под студенток косят! Пока Казанова дверь открывал, они в шампанское нам такую дозу подмешали, слона можно свалить. Предыдущий раз я их месяц назад брал.

—  Наверное, они по тебе соскучились,— предположил Ларин.

— Теперь мы долго не увидимся,— махнул рукой Дукалис.

Внезапно раздался телефонный звонок. Волков снял трубку.

—  Твоя звонит,— сказал он Ларину, протягивая ему трубку.

—  Привет,— произнес Ларин.— Ну, где ты?

—  Давай встретимся в семь на нашем месте,— услышал он голос Маши,— вещи я забрала, хочу отдать тебе свой ключ.

—  Хорошо, давай.

Ларин положил трубку.

— Что, помирились наконец? — спросил Волков

—  Какой там помирились! — вздохнул Ларин. Она хочет встретиться, чтобы свой ключ мне отдать. Вещи уже забрала.

— Дела...— подивился Дукалис.

В этот момент в кабинет зашел Мухомор. Оперативники встали, приветствуя шефа. Тот махнул рукой.

—  Сидите,— сказал он.— Вот что, узнал я информацию по старшему Левитину. Действительно, это тот самый Контрабас, которого я тогда брал. Интересно взглянуть на него.

Сказал это подполковник задумчиво. Он вспомнил годы, когда сам, будучи молодым бойцом, принимал участие в задержании матерого преступника.

Но Ларину в этот день было не до преступников. Предстояла встреча с Машей, на которой нужно было произносить какие-то покаянные слова, дарить цве-ы, одним словом, ломать комедию, на которую не было ни времени, ни сил.

В семь часов Ларин с цветами стоял возле одной из скульптур в Александровском парке. Маша почти не опоздала. Это было плохим признаком.