Ольга Лаврова - Побег Страница 6

— Значит, не слышали о готовящемся побеге?

— Даже ни словечка! Всем как снег на голову!

Другой — неторопливый, обстоятельный, с пронзительным взглядом заплывших глаз.

— Вы работали с Багровым в бригаде. И в столовой сидели рядом, верно?

— Да.

— Отношения были приятельские?

— Более или менее.

— Он делился своими настроениями, планами?

— Багор — мужик самостоятельней. Если что переживал, рот держал на запоре.

— Побег был для вас неожиданностью?

— Да уж чего, а этого не ждали. Главное, срок небольшой, у начальства в почете ходил… Пропадет теперь ни за грош…

— Очень он тяготился неволей?

— Ну… матерился иногда. А в общем, ничего.

— Вы, по-моему, неплохо к нему относитесь?

— Уважал. Очень даже.

— Можете мне поверить, что чем меньше он сейчас пробудет на свободе, тем для него же лучше?

— Допустим.

— Тогда подумайте и скажите: что могло толкнуть Багрова на побег? Куда? Не просто же шлея под хвост?

— За чем-нибудь да бежал. Думаю была причина. Какая — не знаю.

Третьему:

— Вас часто видели вместе.

— Клевета, истинный крест, клевета! Ни сном ни духом не причастен.

— Я вас не обвиняю. Спрашиваю об отношениях.

— Никаких отношений! Ничего общего! И статьи вовсе разные.

— Он, говорят, переменился в последнее время. Отчего?

— Не знаю отчего. Злой сделался. Как новеньких в барак прислали, так не подступись…

Опять Томин связался с Москвой.

— А что волноваться? — ответили с другого конца провода. — В конце концов, не бандит же — простой хулиган. Теперь из-за него всю милицию в ружье поднимать?

— Не будем дискутировать, — нажал на басы Томин. — Этот мужчина начинает мне не нравиться. Надо выявить все случаи хищения не только одежды, но и денег, документов. Пропажа буханки хлеба — и та сейчас может дать зацепку, ясно? Шевелитесь там, сони окаянные!

Между тем лейтенант по заданию Томина принес карточки тех, кто прибыл в последней партии. Бритые физиономии в фас и профиль и краткий текст. Томин перебрал их, на одной остановился.

— Глядите-ка, земляк. Иван Калищенко. Тоже еловский.

— Первые дни был даже с Багровым в одном бараке, — подсказал лейтенант.

— Так-так… Что за личность?

— Скользкий какой-то, товарищ майор.

— За что осужден?

— Работник почты. Систематическое хищение путем подлога. Кстати, он рядом. На кухне дневалит.

— Давайте его!

Калищенко доставили чуть не силой. Он и в дверях продолжал еще препираться с лейтенантом:

— Ну с одного города, ну и что?.. Здрасьте, гражданин начальник… Пойдут теперь допросы-расспросы!

— Не много ли шума? — постучал Томин по столу карандашом.

— Дак ведь от ужина оторвали! И так не ресторан, а коли еще простынет…

Калищенко можно было дать и сорок и пятьдесят в зависимости от выражения лица, подвижного и несимпатичного. Блудливые глаза и самодовольная щеголеватость, которую он умудрился как-то сохранить даже в ватнике, выдавали в нем бабника. Но не это резко настроило Томина против земляка Багрова. Сработал механизм, который Кибрит называла интуицией, а Томин по-русски — чутьем. Чутье подсказало, что поганый, хитрый стоял перед ним субъект. Верить ему нельзя было ни на грош.

— Сядьте и отвечайте на вопросы.

Властный тон заставил даже лейтенанта вытянуться, а Калищенке, наверное, почудились на пиджаке Томина генеральские погоны.

— Слушаюсь, гражданин начальник, — притих он и уселся на краешек табуретки.

— Прежде знали Михаила Багрова?

— Кто ж его, колоброда, не знал? Тем более на одной улице живем, все художества на ладони.

— В каких были отношениях?

— А я чего? Я от него подальше.

— Что так?

— Дак ведь отчаянный был, только свяжись.

— Враждовали?

— Никак нет, гражданин начальник, делить нечего.

Есть у него какой-то камень за пазухой против Багрова. Но о чем спросить, как спросить, чтобы камень нащупать?

— И семью его знаете? — наугад копнул Томин.

— Так точно. Май Петровне завсегда здрасьте… — тут он ухмыльнулся слегка, и в ухмылке проскользнуло злорадство.

Томин помолчал, прислушиваясь к себе. Следующий вопрос был уже с прицелом:

— Вы женаты?

— Само собой.

— Жена ваша с Багровой общается?

— Куда нам, гражданин начальник: Май Петровна — дамочка культурная, много о себе понимает, у ней другие знакомства, с высшим образованием. А нас ежели когда пострижет-побреет — и все наше удовольствие.

Придуривается. Но чем-то его Багров с женой уязвили. Может, взять на уважительность? Такие вот поганцы обожают престиж.

— Калищенко, я нуждаюсь в вашем совете. Как человек, знающий Багрова с детства, что вы можете предположить о причине побега?

Нет, не купился.

— И-и, мало ли что Мишке в голову могло взойти! Я за него отвечать не берусь.

— Противный тип, верно? — вскользь кинул Томин.

— Ой, верно! — и сразу спохватился: — Конечно, как на чей вкус.

— Куда он, по-вашему, мог податься?

Калищенко затряс головой:

— Знать не знаю, ведать не ведаю!.. Да пропади он пропадом, чтоб я из-за него холодную кашу ел!

— Ладно, идите.

Тот поспешно удалился. И даже воздух в помещении посвежел.

— Что-то тут нечисто… — обратился Томин к лейтенанту за неимением другого собеседника. — Но правды он не скажет.

— А если припугнуть?

«Ай да дипломник педвуза!»

— У вас практикуются пытки? Или есть яма с голодными тиграми? Ладно-ладно, шучу, — потрепал он по спине покрасневшего лейтенанта.

И в третий раз сел за аппарат спецсвязи. По счастью, Знаменский оказался на месте.

— Про субботу помнишь? — заорал в трубку. — Смотри, мать обидится!.. Что?.. Иван Калищенко?.. Н-нет, Саша, такой по делу не проходил и никем не поминался.

— Меня, понимаешь, совпадение настораживает. Появляется Калищенко, Багров делается сам не свой, выдумывает историю насчет кражи и с комфортом уезжает из колонии. И бежит. Причем сам Калищенко Багрова безусловно не переваривает и о жене его отзывается с каким-то ядом. Словом, насолить ему он бы не отказался.

— Раз земляк, привез какие-то вести с родины, — уверенно сказал Знаменский.

— Мог и выдумать, он такой.

— Да?.. Саша, тут что-то с женой Багрова. Ради нее он способен на любые дикости.

— Так ли? Когда предложили свидание раньше срока — не сморгнул.

— Это неважно, это поза! Например, мне ругал ее на все корки. Я почти поверил. Только потом понял, что там что-то сложное, роковые страсти-мордасти.

— И что может быть с женой? Заболела? Отказалась от свидания?

— Не знаю.

— Ну что ж, пожелай мне тогда счастливого пути в Еловск.

С этого разговора начало в Томине нарастать смутное беспокойство. Он даже подумал о самолете (хотя убежден был, что в любом случае опередит Багрова), но погода завернула нелетная.

…И опять он спал в купе, смотрел в окно, доедал со дна сумки дорожные припасы.

Поезд, сначала полупустой, постепенно заселялся. Где-то плакал грудной ребенок. За стенкой азартно забивали козла. Дюжий буфетчик из вагона-ресторана развозил кефир и конфеты; потом собирал бутылки. Все это не мешало. Но ни есть, ни спать уже решительно не хотелось. Томин амнистировал «Робинзона Крузо», пробежал десяток страниц и отложил. Было неспокойно и скучно. Он уже жалел, что проинструктированная начальником станции проводница так долго охраняет его от попутчиков.

О Багрове думать-гадать бесполезно, нужна свежая информация. Он решил подумать о субботе; сочинить нестандартный тост. За этим занятием его таки сморило, и как раз тогда явились попутчики. Набилась в вагон компания туристов с рюкзаками, лыжами и прочим снаряжением. На долю Томина достались два парня и некрасивая девица в очках.

Когда он открыл глаза вторично, парней оказалось уже трое, и девушки (обе новенькие и смешливые) резали на газете батон.

«Либо ходят друг к другу в гости, либо размножаются почкованием. Второе, конечно, забавней, но купе не резиновое».

Он умостился поудобней в своем уголке. Забренчали на гитаре, завелись петь, бросили, переключились на анекдоты. Забулькало в стаканах, запахло пивом. Песни были известные, анекдоты тоже.

«Вернемся к тосту, концовка еще не дотянута».

Через несколько минут он уловил, что речь шла о нем:

— Да он и не спит. Он просто меланхолик.

— У него сварливая теща и куча детей…

— Ребята, перестаньте.

— А собственно, почему? Битых два часа человек сидит как истукан. Не ест, не пьет и не веселится. Это неестественно.

— А может, он просто стеснительный?

— Сейчас я выясню! — произнес задорный девичий голосок.

Томина дернули за рукав, и он отозвался притворно-сонливым тоном: