Александр Лавров - Шантаж Страница 6

Тут Приезжему изменила выдержка.

– Весы?! Час от часу не легче!

– А чего весы?

– А то, что продаст тебя твой крепкий мужик, вот чего!

– Да почему?

– Деревня ты, барабанщик. Сделают анализ – и сразу видно, что вешали: вещи или песок. Дошло?

– Это вы точно – про анализ? – изумился Чистодел.

– Досконально. Был у нас показательный суд, один вахлак из старателей вот так же с весами влетел. Притис­нут твоего купца, припугнут статьей – и все, не станет он за тебя голову на плаху класть.

Чистодел нахмурился, но возразил довольно храбро:

– А чего он может сделать? Он про меня ничего не знает!

– Ну что-нибудь всегда…

– Да чтоб я сдох! Я про него много знаю, а он про меня – во! – и показал неопрятный кукиш.

Приезжий поймал кукиш в ладонь, даванул коротко, но Чистоделу и того хватило, чтобы сбить самонадеянность.

– Говори, как связь держали.

– Виделись только при деле, – Чистодел бережно разлеплял сплющенные пальцы. – Он мне нужен – я ему звоню домой, назначаю время. Встречались на улице в трех уговоренных местах по очереди. Я ему нужен – он пишет на Главный почтамт до востребования.

– Значит, фамилию знал!!

– А я Сергеев Петр Иваныч. Нас таких в Москве, может, две тысячи, а может, пять. Пойди, сыщи! И внешность у меня обыкновенная.

– Общие знакомые есть?

– Ни единого человека!

– Но кто-то же вас свел?

– Кто свел, тот, слава Богу, помер.

– Дома у купца хоть раз был?

– Не.

– На работе?

– Дурак я, что ли?

– Уж такой ты хитрый.

– А чего? – Чистодел уже снова воспрянул.

– Ну, если такой хитрый, вот тебе задачка – я, примерно, в Магадане, ты в Москве. Как ты меня най­дешь, барабанщик?

Чистодел не понял:

– Отобью телеграмму до востребования… как обыкно­венно: Ковалеву для Димы.

– Нельзя телеграмму. Как тогда?

– M-м… Тогда, пожалуй что, прости-прощай.

– А тебе надо очень. Ты соображай, раз хитрый. Ну-ка?

– А приехать можно?

– Милости просим. Хоть на два месяца.

Чистодел начал увлекаться игрой:

– Ага… Тогда в адресный стол, найду Ковалева В. И.

– Допустим, в Магадане их пять.

– Тогда буду нюхать, от которого Ковалева чем пах­нет… Дальше соседей тихонько поспрашаю – у кого, мол, есть такой приятель – иногда навещает, обрисую ваши годы, внешний вид, часто, мол, в столицу летает… На аэродроме девочек прощупаю… Надежда есть – за два-то месяца!

Приезжий помолчал, сжав крупный, прямо проре­занный рот. Барабанщику и не снилось, насколько опас­на проявленная им сообразительность.

– Так… Стало быть, хитрый. А этот твой купец… как его?

– Миркин.

– Он глупорожденный?

– Зачем? Он вполне.

– Так почему уверен, что он тебя не найдет? Если обэхээс поможет? Считаешь, ты хитрей всех?

Нет, этого Чистодел не считал. Он чувствовал, что Миркин, например, и умней, и изворотливей.

– Думаете, могут меня найти?..

– Могут найти.

Приезжий прикидывал: Миркина взяли по плевой статье. А вот участие в хищениях с приисков – другой коленкор. Потому выдавать Чистодела Миркину – нож острый. Но проклятые весы! Если крепко нажмут… пес его знает, этого Миркина, может, такой же барабанщик.

– Страховка нужна, – сказал он. – Не усек? Надо, чтоб твой купец пошел за одну спекуляцию. Тогда ему расчета нет никого закладывать. А пока мы этими весами все, как веревкой, повязаны.

Вообразив, что решения проблемы ожидают от него, Чистодел начал напряженно размышлять – то бишь мор­щить лоб, чесать в затылке, закусывать губу. Да, нужна страховка. Он даже ощутил ответственность за Борю Мир­кина – надо спасать парня! Тем более парень-то не вред­ный, добрый парень-то.

В процессе «размышлений» возникло и еще одно не­привычное чувство: хоть маленького, частичного превос­ходства над Приезжим. Все-таки провинциал, Москва для него – лес темный. Все-таки держится за меня. Да-а… Так, значит, страховка. Нужна страховка…

Приезжий тоже размышлял. В трудные минуты он соображал быстро и находил, как правило, нестандарт­ные решения. Перебрав несколько вариантов, выбрал, по его мнению, лучший. Не самый благоразумный. Даже авантюрный. Вариант наглый, стремительный, рожден­ный приисковой выучкой и природным коварством.

– Значит, говоришь, взяли вчера днем, барабанщик? Авось успеем. Пошли.

В течение последующих часов Чистодел наблюдал за своим спутником с отвисшей челюстью: уму непостижи­мо, что за человек! Ведь живет (однажды обмолвился) чуть не за полтыщи километров от Колымской трассы. В Магадане-то (который Чистоделу рисовался беспросвет­ным арктическим захолустьем) – и в том бывает наезда­ми. Откуда ж подобные таланты и повадки?!

Для начала Приезжему понадобилась уединенная те­лефонная будка и несколько монет.

Он набрал 02 и солидно представился:

– Ювелирторг беспокоит. Не подскажете телефончик в отдел экспертиз?

Чистодел аж вспотел, стоя рядом «на часах», – При­езжий сам на Петровку нарывается!

– Спасибо, записываю. (Это для достоверности: при его занятиях все должно записываться в голове).

«НТО зовется», – пробормотал он, крутя следую­щий номер, и сменил голос. Теперь начальственный ба­сок смягчал некоторый трепет перед серьезным учреж­дением.

– НТО? Это я говорю с секретарем?.. Очень хорошо. Извините, что беспокою, но тут вот какое дело: у нас в золотоскупке забрали весы… по делу Миркина. Так вот следователь Знаменский просил еще разновески привез­ти… Ну да, с каким экспертом мне связаться?.. Кибрит? Фамилия такая?.. Ага, понял. Хорошая фамилия. А имя-отчество?.. Спасибо, всего доброго.

Следующий шаг был тоже прост. При столь редкой фамилии он обошелся Приезжему в плитку шоколада и три-четыре обольстительных улыбки. И – вопреки прави­лу не выдавать адресов без года и места рождения разыс­киваемых – скучающая девица в киоске «Мосгорсправки» аккуратненько написала ему домашний адрес Зинаи­ды Яновны Кибрит. (На Зиночкину беду в адресных кар­тотеках отсутствовали только данные на оперативных со­трудников милиции и начальство). Прочтя адрес, При­езжий скомкал бумажку, бросил под ноги и махнул проезжавшему такси.

– Сразу еду.

– Я с вами? – почтительно осведомился Чистодел.

– Да, ты при мне. Пригодишься.

– Может, вперед покушаем?

– Мандраж, что ли?

– Да ведь рискованно. Сами на рожон…

– Дурак ты, барабанщик. Петлю надо рвать, пока не задушила.

Звериное чутье у Приезжего. Именно о связях Миркина и беседовали сейчас на Петровке. Перед Токаревым стояло двое весов.

– Эти изъяты дома, эти – на рабочем месте Миркина. За каждым оценщиком закреплены свои, – объяснял он Зиночке Кибрит.

– Не забудьте протоколы изъятия, я должна сослать­ся на них в акте. Пал Палыч, как он перескочил из газетных киоскеров в скупку?

– Пока не признается.

– Ювелирные курсы кончил, я проверил, – сообщил Токарев, роясь в бумагах. – Но что любопытно: кончил загодя, до того, как стал торговать газетами.

Знаменский секундно поразмыслил.

– Ясно.

– А мне – нет, – Зиночка ловко упаковывала весы.

– Да ведь киоск-то где – в Столешниковом. Очень удоб­но завести связи с перекупщиками, обрасти клиентурой.

– Глупа, – вздохнула Зиночка. – Значит, рабочие весы я проверяю на точность, верно?

– Да, – Токарев отыскал требуемые протоколы. – Вдруг обвешивал.

– А изъятые дома – на следы золота.

– И кремния, Зиночка, – добавил Знаменский.

– О! – удивилась она.

Кремний – спутник шлиха, то есть золота-сырца. О подобной возможности Знаменский с Токаревым не го­ворил, так что тот тоже выразил удивление:

– Однако… какие, собственно, основания?

– Да, собственно, никаких, – развел руками Пал Палыч.

– Раз никаких – это серьезно. Это интуиция! – зая­вила Зиночка.

У Токарева вырвался недовольный жест: он предпо­читал твердую почву фактов, а интуицию относил к области гаданий и домыслов.

Зиночка присела на край стола и провела с Токаре­вым воспитательное мероприятие: рассказала об удиви­тельном чутье, проявленном однажды Наполеоном.

Император имел обычай по утрам просматривать сто­личную полицейскую сводку. В перечне разнообразных, в том числе, надо думать, и серьезных происшествий им­ператорский взор выхватил почему-то краткое упомина­ние о задержанном накануне бродяге, которого полиция еще не удосужилась допросить.

– Привести ко мне! – внезапно распорядился На­полеон.

И вот заурядный тогдашний «бомж» прямо из грязной каталажки без всяких объяснений был представлен пред императорское лицо.

– Ну? – произнес Наполеон.

Ситуация не позволяла «бомжу» испытывать ни ма­лейших иллюзий. Государь все знал. Уж неведомо какими путями, но проведал он, что мнимый бродяга заслан в страну оппозиционной эмиграцией; что в столице есть у нее многочисленные сторонники; что готовится восста­ние, призванное свергнуть и физически уничтожить На­полеона.

И вот Наполеон произнес: