Андрей Кивинов - Сделано из отходов Страница 6

Перепрыгнув через скамейку, Спейс зашагал прямо по газону в сторону рынка. Квинтэссенцию дружбы Вовик понял давным-давно, еще пять минут, и у него начнут стрелять деньги в долг. Что нежелательно.

Употреблять собственное дерьмо Гришке не хотелось, но еще немного, и придется.

О, дама без собачки. Идет, колготками дразнит. Все при нас. Золотишко-брюлики в ушках, на шейке и пальчиках, ридикюль крокодиловый, беспечность в походке. Проводить бы до темной арочки да… И делов-то. Пять минут риска, зато шампанское в постель. Храбрость ковбоев «Хаггис» известна всем.

Гришка проводил чугунным взглядом будущую жертву какого-нибудь Робин Гуда из подворотни, вздохнул, поднялся со скамейки и пошел на газон за опрометчиво выброшенной стеклотарой.

– Запомни, Рома, старик Холмс был двести раз прав – женскую логику понять невозможно, что бы кто ни говорил. Но в этом и заключается вся прелесть наших с ними взаимоотношений. Не верь мужикам, которые кричат, что знают бабью психологию и могут просчитать ее на десять ходов вперед. Видел я таких психологов. Прижмут, оближут, завалят в койку и считают, что все, они знатоки женской души. Нет, друг мой, женскую душу не разложит по формулам ни один психолог. Но я вот что скажу – женщин надо любить. Они этого заслуживают.

Закончив столь изысканный для милицейских стен монолог, Шурик Стрельцов по привычке взгромоздил ноги на стол и сложил руки на животе.

– Почему же? – возразил его молодой коллега. – Я тут чисто по психологии одну красавицу колонул. Прямо по Фрейду.

– Да ну?

– Да-а. Эта белокурая Жазиль подпоила случайного мужичка и утащила его вещички из квартирки. Но мужичок пару дней спустя ее на улице зацепил, и в полицию. А я дежурил как раз. Пригласил даму в кабинет объясниться. Она же, подлая, доброго моего к ней расположения не оценила – ногу на ногу, сигаретку в челюсть и давай ресницами хлопать: «Знать ничего не знаю, какие-такие вещи, мужик сам все пропил, а на меня поклеп обидный возводит».

И стоит на своем, как Жанна д'Арк перед инквизицией. Хоть испанский сапожок примеряй. Тогда я очень тонко, можно сказать, изящно спрашиваю: «А что, Леля, вещички сами уйти не могли, у них ведь ножек-то нет?» Она соглашается – конечно, не могли. А я еще тоньше: «Но получается, что есть у вещей ножки, верно? Убежали вещички-то. Вот кепочку мою видишь на столе? Есть у нее ножки?»

Леля сигаретку притушила и на вопрос отвечает: «Странное вы что-то говорите, товарищ командир. Нет у вашей кепки никаких ножек». – «А ты внимательно, внимательно приглядись, нагнись пониже, может, и увидишь». Она нагибается, и тут я ей по шее, по шее, по шее!!! И потом ногами, ногами!.. Моментально все вспомнила. Так что женскую психологию можно понять. Еще как.

– Фу-у… Любопытная интертрепация, немножко даже неожиданная. Откуда-то сбоку.

– Сам ведь говорил, что нестандартный подход – ключ к раскрытию любой тайны. Затрещала местная связь.

– Стрельцов, к начальнику! Шурик убрал ноги со стола:

– Глистопад вызывает. Обзываться будет, противный. Не люблю.

Начальник в новой, с иголочки форме, сшитой в ателье по случаю досрочных звездочек на погонах, смотрелся эффектно и внушительно. Одну из стен широкого кабинета украшал российский флаг, символ патриотизма и любви к Родине, вторую – актуальная цитата: «Наша цель – доверие людей».

– Присаживайся, – шеф кивнул на ряд стульев, стоящих вдоль стены.

Раскрыл ярко-красную именную папку, достал мятый листок и принялся декламировать вслух:

– «Начальнику Главного управления внутренних дел. Заявление. Уважаемый товарищ генерал. Вынуждена вторично обратиться к вам со своей болью.

Месяц назад я была у вас на приеме по поводу старинного дивана. В двух словах напомню. Я одинокая женщина, владею по наследству старинным антикварным диваном ручной работы конца прошлого века. В силу объективных причин (время, древесные насекомые и прочее) диван стал требовать немедленной реставрации.

Я обращалась в специализированные организации, но везде за работу хотели очень большие деньги, которых у меня нет и быть не может в связи с тяжелыми жизненными обстоятельствами: одной ногой я стою на бирже, другой за чертой бедности. Отчаявшись, я записалась к вам на прием и изложила свою проблему. Вы обещали помочь.

20 июля этого года я вымылась в ванной и прилегла на диван остыть и просохнуть, но вдруг с ужасом почувствовала, что ко мне в дверь бешено стучится мужской голос. Я выскочила без тапок, заколотая одной булавкой на голое тело, и открыла замок. В квартиру, пугая меня ехидной улыбкой, зашел человек в гражданском, который представился оперуполномоченным Стрельцовым и заявил, что он по поводу дивана.

Я, сославшись на ваше обещание, предложила ему починить диван, а заодно поправить карниз. Однако Стрельцов не только не выполнил мою законную просьбу, а наоборот, повел себя позорящим милицию образом. Диван он обозвал (дословно) приютом для бездомных клопов, меня – инвалидом умственного труда, а моего кота – терминатором и пригрозил в случае повторного заявления отправить меня на какую-то пряжку .

Я была потрясена услышанным. Случай исключительный, из семидесяти квартир в моем доме только у меня нет металлической двери, мужа, любовника, денег и хамства. Я окаменела от такой катастрофы. После этого о каком доверии к милиции может идти речь? К кому нам, простым людям, еще обращаться? К Саддаму Хуссейну? Разве с таким отношением к делу мы покончим с преступностью? Сколько мы будем выслушивать от сухих и бездушных Стрельцовых отговорки: «Мне больше делать не хрен» (дословно).

Поэтому я требую незамедлительно вернуться к рассмотрению моего вопроса о починке дивана, а Стрельцова – наказать, как недостойного носить форму и пистолет. С уважением. Битумная Варвара Алексеевна».

Герман Андреевич снял очки, положил листок на офисный стол из карельской березы и коротко спросил:

– Ну?

– Что ну? – так же коротко переспросил Шурик.

– Ты что, свихнулся? Ты что творишь? Благодари Бога, что бумажка этой сумасшедшей попала ко мне, а не в Главк. Спасибо скажи мужикам из оргинспекторского, которые ее штамповать не стали, а сюда спустили накоротке.

– Кого штамповать не стали?

– Покривляйся, покривляйся, орелик. Сейчас бы бегал с обходным листом. А о других ты подумал? Вляпаешься один, а по шарам получат все. Так я спрашиваю – что было бы, если бы бумажка наверх попала?

– Да ничего. Предложили бы обеспечить Битумную железной дверью, мужем, любовником, деньгами и хамством.

– Хватит, Стрельцов, угомонись, пока я тебя не угомонил.

– А чего хватит-то? Ни фига ж себе! Я диванно-ремонтных школ не кончал. Карниз, так и быть, прибил на место, а клоповники чинить, не жалея крови, а то и самой жизни, присягу не давал. Этой полоумной и шурупы поменяй, и обивку, и стенки отполируй.

– Я все понимаю. Но, наверное, можно было разобраться без повторных заяв? Зачем диван приютом обозвал? А кот-терминатор при чем здесь?

– Диван – приют и есть, не дай Бог на такой девчонку пригласить, так на нем и останешься с переломанными ногами, а кот, блин, мне новые ботинки расцарапал. Что мне теперь – молоком его поить за это? Значит, психопатка эта опять жалобу накатала? Я ей позвоню сегодня, головушку полечу.

– Позвонишь, позвонишь. И вежливо попросишь прощения. Вежливо, Стрельцов, понял? А потом сходишь и починишь диван.

– А прокладки ей не поменять? – вскочил Шурик. – Может, еще песенку спеть на ночь? Я запросто. Сбацаю под Вову Преснякова. «А за окном бушует месяц май!»

– Ну-ка, сядь на место! Что хочешь, то и делай! Только чтобы жалоб от Битумной больше не было. И учти следующее. Последнее время мне твое отношение к гражданам очень не нравится. Слишком много нареканий. Расслабился, милый. Думаешь, раз много раскрываешь, то все позволено? Так вот запомни, еще одна жалоба – вылетишь к чертовой матери. Заявление Битумной останется у меня, в случае чего я лично ему ход дам. А теперь принеси-ка свои материалы, посмотрим, как ты раскрываешь.

– Я не раскрываю, я диваны чиню. Шурик обиженно повернулся к двери.

– Будешь и диваны чинить, и преступления раскрывать. Уважение людей надо завоевывать не словами, а делом. И кстати, вот еще что, замечу, что с бандитами заигрываешь – пеняй на себя.

Шурик не ответил, звонко щелкнул каблуками и вышел из кабинета.

«А за окном бушует месяц май…»

Ох, мама…

ГЛАВА 2

Дыня положил лопату и взялся за тяжелый лом. Пару раз ударил в намеченное место и, наконец, с третьей попытки добился желаемого – лом пробил землю и вошел под рельс.

– Шпалу надо подложить, – кивнул Боб. – Так не свернешь.

– Сверне-е-е-м…

Дыня рванул лом вверх и в сторону, крепежные винты затрещали, рельс сдвинулся на несколько сантиметров. Повторив прием, труженик переместил рельс еще примерно на четверть метра.