Питер Джеймс - Мертвое время Страница 61

Эмис Смолбоун не знал, что одна пара глаз за ним все же наблюдает. Наблюдает, чтобы убить.

91

Кит Барент Джонсон, прочитал Грейс, когда детектив показал свой полицейский жетон дежурному портье отеля «Плаза».

Молодая азиатка несколько секунд проверяла по компьютеру списки проживающих, потом покачала головой:

— Имон Поллок? И как оно пишется?

Джонсон продиктовал имя по буквам.

Дежурная проверила еще раз:

— Нет, сэр, у нас такой не зарегистрирован.

Грейс показал ей фотографию Поллока:

— Таким он был лет двадцать назад, но, может быть, вы видели кого-то похожего?

— Нет, извините. Не узнаю. Я, по крайней мере, не видела. Если хотите, сделаю копию и покажу другим?

— Конечно. Спасибо. — Грейс протянул карточку.

Таким же путем и с тем же результатом детективы проверили Гэвина и Лукаса Дейли.

Суперинтендент посмотрел на часы — 11.45. Они с Джонсоном потратили на обход отелей уже полтора часа. Тем же занимались Гай Батчелор и Джек Александер с двумя другими нью-йоркскими детективами. Конечно, и Поллок, и оба Дейли могли остановиться у друзей, и в таком случае задача становилась бы практически невыполнимой. Но сейчас им не оставалось ничего другого, как только продолжать поиски.

Они прошли по Центральному парку — мимо конных экипажей, бесконечных рикш и парней с велосипедами напрокат — и повернули к отелю «Мариотт-Эссекс-Хаус».

Здесь пришлось подождать. Сначала потная юная парочка возвращала взятые напрокат велосипеды, потом швейцар повез в номер нагруженную сумками тележку.

— Мистер Поллок? — повторила миловидная женщина за стойкой, внимательно изучив предъявленную Китом Джонсоном карточку. Введя имя в компьютерный терминал, она пробежала глазами по списку и покачала головой. Потом повернулась к напарнику, высокому, худощавому парню, и показала ему фотографию.

Он наморщил лоб:

— Да, я его знаю. Остановился у нас.

— Имон Поллок? — спросил Грейс. — Его так зовут?

Парень впечатал имя, снова нахмурился и посмотрел на Грейса.

— Доктор Альварес? Доктор Альфонс Альварес?

— Какой адрес он назвал при регистрации?

Парень бросил взгляд на экран:

— Юниверсити-колледж, Лос-Анджелес, Брентвуд, Калифорния.

Грейс постучал по фотографии.

— Уверены, что это он?

— Абсолютно.

92

Ну разве не замечательно? Практически идеально, а?

Сквозь тюлевую занавеску Эмис Смолбоун всматривался в тьму за окном. Там шел дождь. Там поднимался ветер — он уже слышал его завывания. А это значит, что его самого никто не услышит. Немногие решатся выйти из дому в такой вот вечерок, и уж совсем никому не придет в голову таращиться на крыши. А если кто и посмотрит, то ничего не увидит.

Тем более к тому времени, когда он закончит все приготовления.

На часах десять вечера. Пять часов назад Мамочка и Папочка Клио доставили свою драгоценную дочурку и бриллиантового сучонка-внучка домой. Клио еще заставила их выпить чаю, а потом они еще и обсудили те дома, что успели посмотреть за городом. Один, около Хенфилда, понравился всем. Но стоил больше, чем Грейсы планировали заплатить.

Мамочка и Папочка предложили свою помощь. Ну не прелесть ли? А вот захотят ли помогать, когда их ненаглядный внучок перестанет быть таким ненаглядным? Когда его милое личико украсят шрамы?

Вещи собраны и уложены. Когда за ним придут, он будет уже далеко, в солнечной Испании, со всем скромным запасом. Потом найдет эту жирную свинью Имона Поллока и востребует должок. И будет жить-поживать, пока закон не дотянется до него своей длинной рукой. За Лоренсом Пауэллом еще осталось кое-что; он поможет выбраться из страны, обзавестись новыми документами. Если повезет, впереди несколько лет свободы, а там… будь что будет — старику уже не о чем беспокоиться. Старость сама по себе тюрьма; какая разница, где провести последние годы — на воле или за решеткой? Там о тебе, по крайней мере, позаботятся.

И все эти годы его будет поддерживать одна мысль. Что суперинтендент Рой Грейс до конца жизни обречен видеть перед собой изуродованное лицо сына.

Из одной картонной коробки Эмис Смолбоун достал черный тренировочный костюм, из другой — очки ночного видения и охотничий нож с острым как бритва лезвием. Все эти вещи были куплены через Интернет. Потом открыл банку с черным обувным кремом и, вооружившись тряпочкой, тщательно обмазал все лицо. Видимыми остались только белки глаз.

И пылающий в них огонь ненависти.

Внизу, на улице, жившая напротив Клио веб-дизайнер Кассандра Джонс слезла со своего байка. Вечер она провела в брайтонском «Комеди-клаб», а потом еще и пропустила парочку бокалов вина с друзьями.

Пряча лицо от колючего, с дождем, ветра и слегка пошатываясь, Кассандра подкатила байк к входу. Набрала код на панели, толкнула дверь и машинально поблагодарила стоявшего за ней незнакомца, придержавшего дверь, пока она закатывала байк.

Дверь закрылась, стукнув по заднему колесу.

— Извините, — сказал высокий незнакомец.

93

Завернувшись в толстый банный халат, Имон Поллок лежал на пухлых подушках на огромной мягкой кровати в роскошном номере отеля. После болезненного, но восхитительно стимулирующего глубокого массажа он с удовольствием попивал «Боланже», похваливая себя за предусмотрительность и хитрость.

И все же ощущение полного, как обычно, довольства так и не пришло.

Огорчала потеря двух лейтенантов, как он называл Тони Макарио и Кена Барнса. Да и как не огорчаться. Найти верных, надежных помощников в наше время трудно, и деньги проблему не решат, хотя платил он всегда щедро.

И все же, утешал себя Имон Поллок, ему есть чего ждать от будущего. Он только что попрощался с милой Луизой, двадцатичетырехлетней бразильской стриптизершей, и уже снова жаждал встретиться с ней снова. Уткнуться в ее роскошные груди! Ему далеко за шестьдесят, но жизнь еще полна сладчайших удовольствий. Быть богатым хорошо. Но еще лучше будет завтра, когда он станет еще богаче!

Впрочем, сейчас Имон Поллок с нетерпением ожидал ужина. Заказ он уже сделал по телефону. Белужья икра, жареный лобстер и — потачка себе — пирог с лаймом. Бывая в Нью-Йорке, он всегда баловал себя этим лакомством. К тому же Луиза сказала, что ей нравится его животик.

А вот ему нравилось, что она делает своим язычком! Одна лишь мысль о ее шаловливых трюках отозвалась приливом возбуждения.

Ладно, потом можно позвонить дамочке из известного посвященным агентства. Или просто посмотреть фильм и лечь пораньше, чтобы быть в полной готовности к трудному и сулящему немалую прибыль дню.

Имон Поллок протянул руку к прикроватному столику, на котором в уютном ватном гнездышке лежали карманные часы «Патек Филип», и взял их мягкими, пухлыми пальцами. Металлический корпус, даже несмотря на пару вмятин, все еще выглядел как новый. Что действительно плохо, так это повреждения механизма — погнутые головка и заводной вал — и треснувшее стекло, которое девяносто лет назад и остановило черные заостренные стрелки на пяти минутах пятого.

Минуту-другую Имон Поллок рассматривал индикатор фаз луны, потом, прищурившись, прочитал изысканно выписанное на циферблате название: «Патек Филип, Женева».

В руках у него лежала частичка истории.

И внезапно, словно настал миг озарения, то, чему не было объяснения, обрело смысл. Его дядя не просто забрал часы за секунды до того, как он и трое других убили Брендана Дейли, и не просто отослал их маленькому Гэвину, движимый чувством вины. Он доверился судьбе! Так было предрешено! Дядя отправил часы в путешествие, на девяносто лет в будущее, чтобы они попали в руки его племянника, еще не появившегося тогда на свет.

Да, судьба!

Звякнул звонок.

— Иду! — крикнул он, взволнованный, как ребенок. — Иду! Иду! Иду!

Он сбросил с кровати грузное тело, сунул ноги — Луиза любила их целовать, особенно пальцы, один из которых пришлось ампутировать из-за диабета, — в белые гостиничные тапочки и затрусил через весь холл к двери. Заглянув в глазок и увидев того самого бодрого официанта, который уже приносил раньше бутылку шампанского, снял цепочку и открыл дверь.

— Добрый вечер, доктор Альварес. Как самочувствие?

— Лучше и быть не может. Спасибо. — Доктор Альварес! Из нескольких вымышленных имен, которыми он пользовался, это нравилось ему больше всего. Служащие в отеле называли его доктором Альваресом, и это так щекотало самолюбие. Доктор! Класс!

Он придержал дверь, и официант, подперев ее клинышком, вкатил заставленную блюдами металлическую тележку.

— Если хотите, доктор Альварес, я сервирую для вас стол?

— Да, конечно!

Оставив официанта, Поллок прошел в спальню и достал из бумажника щедрые чаевые. С прибытием ужина настроение воспарило, и он даже замурлыкал любимую песню «Доктора Хука»: «Пожалуйста, не пойми меня превратно! Денежки все у меня, а я гадкий паренек!»