Николай Леонов - Коррупция Страница 7

– А я уезжать не хочу, – сказала Рита, потягиваясь в кресле и глядя на полыхающие поленья.

– Да! – подхватила Ольга. – Мы не хотим!

В темном углу гостиной скрипнул ставень. Эффенди незаметным движением передвинул кобуру с пистолетом и, стараясь придать голосу беззаботность, ответил:

– И я делаю не то, что хочу. Жизнь!

– Жаль, – Рита вздохнула. – Красиво у вас, я никогда не думала, что ели бывают разные, здесь они совсем иные, чем под Москвой. А люди какие! Понимаете, в Москве мы все очерствели…

Эффенди облизнул сухие губы, расстегнул кобуру, привстал и неожиданно бросился на Риту, сбил ее на пол вместе с креслом, одновременно выхватил пистолет, прокатился по ковру и выстрелил в окно, из которого в это же мгновение полыхнул ружейный залп.

– Лежать! – крикнул Эффенди девочкам, произнес еще что-то непонятное и с пистолетом в руке выпрыгнул в черное окно.

Стрелявшего Эффенди не догнал и возвращался хмурый, злой на себя и на сорвавшихся с резьбы подчиненных.

«Старый стал, – рассуждал он, стряхивая снег и тяжело переводя дыхание. – Еще вожак, но уже старый, иначе не посмели бы, чуют, щенки, что хватка ослабла».

Был он исконно русским, Силин Леонид Ильич, а кличку Эффенди он получил в зоне более тридцати лет назад и привык к ней, как человек привыкает к своему имени. Он родился в Узбекистане, на первый этап вышел в расшитой тюбетейке и кто-то из конвоиров, не помня его фамилии, окликнул:

– Эй, ты, как тебя? – и неожиданно выпалил: – Эффенди!

Почему, отчего именно это слово выплюнул конвойный, неизвестно. С того дня никак иначе его не называли.

В армии по известным причинам Эффенди не служил, рос среди уголовников, но стал человеком дисциплинированным; получая приказ, выполнял не задумываясь; отдавая команды подчиненным, не сомневался, что они будут выполнены незамедлительно. Сегодня он был руководителем группы боевиков, гауптвахты у него не было, и нарушителей дисциплины Эффенди просто убивал. И вот незадача: вместо того чтобы убить обоих, убил лишь одного, за что мог и поплатиться.

Эффенди был достаточно умен, чтобы понимать, что есть много вопросов, на которые он не в состоянии найти ответ сам, и поэтому надо слушать старших. Ему приказали захватить девчонок, беречь и ждать, он и выполнял, и надо же было такому случиться.

Он вернулся в дом, оглядел пустую гостиную, догорающий камин, опрокинутую мебель, подошел к одной из дверей, постучал и громко сказал:

– Рита, Оля, это я, Эффенди. Не волнуйтесь, ничего не случилось, браконьеры пугают. Утром вылетите домой.

А в Москве был лишь вечер, трудящиеся пытались раздобыть что-нибудь на ужин и по глупости или от безысходности толкались по магазинам.

Не будучи оригинальными, Гуров и Сергачев встали в очередь за колбасой. В магазинах Гурова возмущала не скудость или полное отсутствие продуктов, а грязь и тошнотворный запах. Если ничего нет, то что же гниет?

– Лев Иванович, – тихо говорил Денис. – Не будь ты святее папы римского. Один из наших в фирменном магазине заправляет, заскочим в него, все будет, как в горкоме.

– Я не святой, я просто ленивый, – устало ответил Гуров. – Сейчас мы с тобой обойдемся, а вот завтра мне продукты нужны, – и про себя добавил: «Надеюсь». – Я тебе деньги дам, а ты завтра мне организуй, пожалуйста.

– Что вы там покупаете? – раздался позади визгливый голос. Мужчина и женщина, в которых сразу угадывались провинциалы, стаскивали с прилавка осклизлые батоны колбасы, путались в сумках, испуганно оглядывались, словно воровали.

– Как саранча, – сказала женщина, стоявшая перед Гуровым. – Ездят, а нам жрать нечего.

– Это точно! – поддержал кто-то.

Супруги, втянув головы в плечи, подхватили тяжелые сумки, авоську с апельсинами и затрусили от прилавка.

– Надорвешься, деревня! Креста на вас нет! – выкрикнула стоявшая впереди женщина.

Гуров хотел высказаться, сжал челюсти и лишь подтолкнул в спину «христианку» так, что та проскочила мимо прилавка.

– Да я тебя! – женщина развернулась, увидела Гурова и Дениса, поняла, что справиться с этими двумя даже ей, закаленной в боях, не под силу, и задохнулась.

Когда проглотили яичницу с колбасой и пили чай, молчавший весь вечер Денис спросил:

– Что дальше?

– По ситуации, – ответил Гуров. – Сейчас не наш ход.

– Смотрю я на тебя и думаю, зря ты спортом не занимаешься, в тебе есть… – Денис запнулся, подыскивая нужное слово. – Ты победитель.

Гуров вытряхнул из пачки сигарету, начал прикуривать.

– Цивилизованные люди курить бросают, а я только учусь. Тебе надо попасть в их команду.

– Хочешь сделать из меня разведчика?

– На нашем жаргоне это называется «ввод сотрудника в среду». Но ты не сотрудник, в этом твоя слабость и твоя сила. Они, без сомнения, знают о собрании, которое ты устроил летом, когда твои друзья меня под ручки взяли, и верить тебе не будут, но, как я понимаю, на контакт пойдут.

– Могут убить? – вырвалось у Дениса, и он поспешно добавил: – Я в общем-то не боюсь…

– И дурак, надо бояться, – перебил Гуров равнодушно. – Я тебя научу, как к ним приблизиться и через кого.

Молчали долго. Денис бездумно поглядывал в потолок, Гуров портил сигареты, просчитывал варианты.

– Они сами на тебя выйдут, – подводя итог своим размышлениям, сказал Гуров. – Я тебе не говорил, но тогда, за столом, среди твоих друзей-ветеранов был один… Он из той команды.

– Кто? – Денис приподнялся.

– Я не знаю, как его зовут. Кто завтра из твоих бывших тебе повстречается, тот и есть.

– Гуров! – Ольга выскочила из толпы и повисла у него на шее. – А в нас вчера стреляли!

Чтобы унять дрожь, Гуров крепко обнял девочку, и она тонко вскрикнула. Гвоздики в его руке сломались, он поцеловал Ольгу, опустил на пол и протянул сломанные цветы жене.

Рита взяла цветы, изучающе долго смотрела в лицо мужа, коснулась губами его щеки, кивнула на чемоданы и пошла из аэропорта к машине. Ольга состроила гримасу, попыталась отнять у Гурова свой чемодан, сказала:

– Кажется, они ревнуют. Гуров, ты в порядке?

Он не ответил. Подойдя к своим «Жигулям», уложил чемоданы в багажник, открыл дверцы, сел молча за руль. Ольга устроилась рядом, а Рита со сломанными гвоздиками в руках села сзади.

– Раз в жизни мы отдыхали, как белые люди. Сорвал с места, все испортил, теперь разговаривать не желает, – сказала Рита.

Она чувствовала, что что-то случилось, и вывод сделала самый примитивный – у Гурова другая женщина. Поэтому и неожиданный отъезд, похожий на принудительную ссылку, и скорое возвращение, и мертвое лицо, и даже вот сломанные гвоздики.

Гуров включил двигатель, но не ехал, в груди снова защемило, ноги куда-то пропали, он даже взглянул вниз, словно сомневался, все ли на месте, и пробормотал:

– Сейчас, только чуть погрею…

– Гуров! – Ольга взяла Гурова за рукав, начала теребить. – Улыбнись!

Он посмотрел на Ольгу и улыбнулся, но лучше бы ему этого не делать, потому что, кроме вымученного оскала, ничего не получилось. Девочка отшатнулась, втянула голову в плечи и затихла.

Гуров взял себя в руки, начал рассказывать, как жил один, скучал, пытался придумать что-нибудь смешное, покосился на Ольгу, увидев ее недоуменный взгляд, осекся и спросил:

– Я говорю что-нибудь не то?

– А ты себя слышишь? Ты уже лучше помолчи, следи за дорогой, – сказала Рита.

– Верно, – обрадованно заявила Ольга. – Я тебе лучше расскажу, что вчера с нами приключилось. Я такое только в кино видела, да и то в американском.

Ольга рассказывала, Гуров слушал внимательно, иногда перебивая ее короткими четкими вопросами, и пытался разобраться в причинах происшедшего. Эффенди был розыску известен. Только, по оперативным данным, он лет пятнадцать как пропал, его стали забывать, молодые уголовники имени его и не слышали.

Риту же заклинило на мысли, что у мужа роман, семья разваливается, что-то надо было делать, а как в таких случаях себя вести, неизвестно. Она была уже не девочка, которая, узнав об измене мужа, взмахнет хвостом, словно белка, и перепрыгнет на другую ветку. Рита приняла решение: «Буду терпеть и ждать, без боя ничего не отдам».

Приехав домой, Рита прошлась по квартире, в спальне, прикрыв дверь, откинула покрывало, прижалась лицом к подушке. Наволочка была несвежая, но пахло только Гуровым. Она повеселела, заглянула в ванную и увидела… на щетке торчал светлый длинный волос. Она намотала волос на палец, передохнула, вернулась в большую комнату, распаковывая чемоданы, начала рассказывать:

– Дружок твой… Серов, кажется, встретил в аэропорту, привез в гостиницу. Скромный номерок, вода только холодная.

Гуров постепенно приходил в себя, оттаивал, даже вытянул ноги и пытался улыбаться. Ольга подошла к нему, показала огромную кедровую шишку и начала выколупывать орешки. Гуров обнял девочку за плечи и, снова не рассчитав силу, прижал к себе, Ольга вскрикнула.