Алексей Сухаренко - Ловушка для опера Страница 7

Бодряков вспомнил изумленные глаза заявительницы.

– Легко? – женщина, похоже, ожидала от милиции всего чего угодно только не этого.

– Вы даже представить не можете, что это за адский труд – на смену удивлению пришло вначале робкое, а затем уже несдержанное негодование.

– Да на этих тюках, знаете, сколько болезней прирабатываются? Мужики грыжи наживают, женщины беременность теряют, а Вы легко! – Бодрякову показалось, что она может сейчас заплакать, и он поспешил извиниться.

– Вас бы взять с собой на недельку… – не спешила отойти от обиды заявительница, – для меня и машина то необходима только для работы, товар возить в «Лужу».

«Огрубел ты Сергей Иванович, нельзя же так» – отчитал себя пристыженный женщиной Бодряков.

Он взял заявление и пробежал его текст, особо обратив внимание на цвет, номер и другие технические характеристики угнанной автомашины. Сердце его екнуло. Не может быть! Он схватил лежащую на его столе оперативную ориентировку, и прочитал пятый абзац сверху: На Нагатинской набережной обнаружен вишневый автомобиль ВАЗ 2109 без номерных знаков, номер двигателя… Ее тачка, оказалась брошенной угонщиком. Вот повезло. Бодряков еле сдержал желание сообщить приятную новость, и тем самым полностью реабилитироваться за свою грубость.

«Нет эмоции по боку. Это что же получится ей машину, а мне нераскрытое преступление – «висяк», за которое будут драть на каждой оперативке».

– У Вас машина застрахована? – поинтересовался он у симпатичной торгашки.

– Нет, а что надо было? – не поняла гражданка Козырева.

– Нет, и слава Богу – облегченно выдохнул оперативник, понимая, что сокрыть угон, застрахованной машины невозможно, так как потерпевшей нужна будет справка с номером уголовного дела для страховой компании.

– И так… – включил свое обаяние на полную катушку Бодряков – что же делать такой красивой женщине и без ее «ласточки». Не справедливо такие шикарные ножки подставлять под чьи-то грубые каблуки в общественном транспорте.

– Ой, какой Вы однако можете быть… – засмущалась Алефтина.

– В принципе я бы наверно мог бы Вам помочь. У нас в картотеке есть несколько банд специализирующихся на угоне жигулей девятой модели…

– Помогите, помогите… – затараторила обнадеженная женщина.

– Кроме того, есть тройка мастерских, где разбирают угнанные тачки…

– Что от меня требуется – конкретно по-деловому выставила Алефтина вперед свою внушительную грудь, – деньги на поиски или еще что-нибудь…

Это «что-нибудь» она произнесла однозначно – жертвенно и сама отрешено, как Жанна Дарк перед казнью. Ни чего не хотевший кроме сокрытия угона Бодряков начал сомневаться.

«А, что она еще в соку. Ну не в березовом, в томатном» – но к «томатам» опер был так же не равнодушен.

– Завтра выходной, приодеться сверхурочно работать… – продолжал набивать себе цену порочный мент.

– Ну Вы скажите, не стесняйтесь… – облизнула напомаженные губы торговка, задержав кончик языка на верхней губе.

– Денег я не беру – Бодряков дал понять заявительнице, что выбора у него не осталось – к тому же я с понедельника в отпуске.

– Ой, как классно во вторник я лечу в Турцию за джинсой, если за выходные найдете авто, я устрою Вам в знак благодарности поездку. Уверяю, Вы ее ни когда не забудете – она опять призывно облизнула губы.

«Прямо оралка какая то» – завораживающие передернуло Сергея Ивановича.

В воскресение девятка стояла у подъезда Алевтины. Обрадованная заявительница хотела прямо в тот же миг затащить опера в постель, и «расплатиться» сполна за его «бессонные» ночи, но к тому времени Сергею Ивановичу и впрямь захотелось съездить за кордон, где, не смотря на свой сорокет, он еще ни разу не бывал. К чести сказать Алефтина не огорчилась, а даже наоборот, обрадовано забрала у него паспорт, и пообещав все устроить в лучшем виде, но в Стамбуле, и побежала названивать знакомому консульскому работнику.

Во вторник Сергей Иванович уже сидел на челночном поезде, отправляющемся в Болгарию. Оттуда группа автобусами должна была быть доставленной в Стамбул. Сергей Иванович был доволен. Алефтина, как старшая группы, разместила всех по купе, но почему-то Бодряков оказался не вместе с ней.

«Ну ничего в гостинице номера для двоих» – успокаивал себя оперативник – «пускай по играется – «вкуснее будет».

С ним в купе ехали три парня, чей средний возраст составлял не больше тридцатника. Как только поезд тронулся, самый толстый, с длинными, волнистыми волосами, похожий на Дениса Руссоса, вытащил из-под столика свой огромный баул. Баул зазвенел посудой. Словно по незримой команде или по традиции остальные пассажиры стали залезать в свои торбы и доставать спиртное. Вскоре на столе появилось три бутылки водки и нехитрая закусь. Бодряков, почувствовав на себе три пары изучающих глаз, раскрыл молнию на своей спортивной сумке и достал припасенную для интимного вечера с Алевтиной бутылку коньяка.

«Традиции нужно уважать».

– Ну, давайте, за хороший катон без брака – прозвучал первый тост от рыжего худощавого «хлыста» по имени Миша.

Все выпили за джинсу, закусили. Потом выпили за таможню и опять закусили. Потом… Потом Бодряков вяло попытался отказаться от очередной дозы, так как Толстый кастрат «насыпал» в граненный стакан по «Марусин поясок», но не смог, так как тост был за прибыль.

– Ты чего повезешь? – поинтересовался у залезающего на верхнюю полку опера интеллигентного вида третий сосед по купе.

– Впечатления – искренне ответил Сергей Иванович, и почувствовал, что его новые знакомые в один миг протрезвели.

– Я на разведку – поправился он, и глаза успокоившихся челноков вернулись в исходное – пьяное положение.

– Красиво жить не запретишь – восхищенно пролепетал Хлыст, и стал выговаривать Толстому, что тот ему не доливает.

Сергей Иванович периодически просыпался, и сквозь дрему слышал повторяющиеся тосты про текстиль.

«Да, легкой эту работу не назовешь» – вполне серьезно подумал засыпающий опер.

Проснулся он от ужасной духоты. Внизу на столике стояла батарея из восьми пустых бутылок водки и непочатой бутылки коньяка.

«Не в почете у пролетариата напиток буржуазии» – отметил эту странность Бодряков.

– Румыния, таможня – раздался предупреждающий голос проводника.

Рыжий хлыст, лежащий напротив Бодрякова на верхней полке, что-то простонал и стал снимать с себя тренировочные штаны. Наверное, ему снился приятный сон о пьяном разврате, поскольку штаны он снимал вместе с трусами. Бодряков попытался его разбудить и предупредить о проверке, но тот огрызнулся так и не проснувшись, и упорно продолжал сучить ножками, сбивая исподнее к стопам ног. Бодряков разбудил Толстого, который весил раза в два больше Хлыста, и поэтому проснулся практически в здравом уме. Дверца в их купе была открыта, и Сергей Иванович с ужасом для себя представил картину их купе из коридора – Смрад, вонь и, раскляченный без трусов на верхней полке пассажир. Его доводы остальная компания выслушала, но обсуждать не стала, пока не выпила по сто пятьдесят.

– А хрен с ним пускай лежит – устав расталкивать Хлыста, сел на свое место Толстый, и выпив еще стал заполнять декларацию.

– Да пускай подтвердил Интеллигент. Нам же лучше, может, увидят такой пассаж и, вообще, досматривать не будут.

Проверяя свою группу, прошла Алефтина, и встала как вкопанная.

– Вы что творите, сейчас погранцы и таможня пойдет, разбудите этот срам – она пыталась не смотреть пристально на расклячевшего ноги товарища по группе.

– Мы уже пробовали, не получается – вставил свое слово Бодряков.

Алефтина увидев в начале вагона румынского пограничника, выдернула из-под головы Хлыста подушку, и словно Александром Матросовым закрыла его «амбразуру».

Все приготовили паспорта. Пограничник проверил три паспорта, а попытка сверить фотографию на последнем, заставила его уткнуться взглядом на подушку между ног русского туриста. Лицо пограничника исказила гримаса аналогичная, наверное, той, которая возникает когда наступают на собачее испражнения. Пограничник вышел. Вслед за ним вылетела подушка, посланная спящим алкоголиком, нуждающемся в воздушной вентиляции. В этот момент вошла румынка в форменной одежде таможенной службы. Все присутствующие протянули ей декларации, пытаясь отвлечь ее от национального позора, но женщина, не смотря на свой маленький рост, Это увидела прежде всего.

– Маниакаль! – она как ошпаренная выскочила от протянутых деклараций, и пробежала весь «русский» вагон не решаясь больше подвергнуть риску свои христианские ценности.

Границу прошли хорошо. Всю ночь и начало утра на экскурсию к их купе ходило все женское поголовье вагона, а может быть и поезда. При этом, до плохо засыпающего Бодряков, доносился женский шепот. Что-то насчет того, что от алкоголизма до педеразма один шаг. А кто-то сказала еще, что ни когда бы не подумала, что эти на верхних полках голубые. Одним словом спалось плохо. Утром проснулся стыд нации, и стал приставать – кто его опозорил, или что-то там еще.