Алексей Макеев - Изумрудный свидетель Страница 7

Все спускались на ощупь. Лешка держался последним. Он аккуратно опустил за собой крышку люка, и только теперь внизу загорелся светодиодный фонарик. Стараясь избегать стука и иного шума, парни по одной отложили в сторону гнилые и трухлявые доски, освободили обычную деревянную дверь. Она вела в погреб под Лешкиным гаражом. Если бы кто-то решил забраться в него сверху, то он не нашел бы творила. Люк Лешка старательно забетонировал тоже примерно год назад.

Щелкнул выключатель, и под потолком загорелась лампочка. Электрический провод, ведущий в погреб, Лешка в гараже тоже замаскировал под слоем штукатурки. Старый стол, несколько стульев, две раскладушки со свернутыми на них матрасами. У стены электрический чайник, плитка и новый компактный холодильник литров на пятьдесят. Макс и Вован сразу потянулись к нему за пивом.

Лешка вдруг уставился на кисть Макса, перевязанную грязной тряпкой.

Смотрел он недолго, рывком схватил за руку своего молодого помощника, недобро блеснул глазами и резко спросил:

– Откуда это?

– Ты чего, Конрад?! – Макс неловко заулыбался. – Фигня же! Так, порезался.

– Когда ты порезался, придурок? – рявкнул Лешка.

– В ювелирном, – буркнул немногословный Санек, отбирая у Вована банку с пивом. – Когда витрины стеклянные побили.

– И ты не сказал? – прошипел Лешка. – Оставил там свои кровавые следы и до сих пор молчал?

– Да чего ты? – Макс выдернул руку. – Это же не отпечатки пальцев. Менты по крови меня в толпе угадают, что ли?!

– Да твой порез как ярлык теперь. Если они на нас начнут выходить, это как красная тряпка для быка.

– Быки цветов не различают, – тихо пробурчал Макс.

– Это я в тебе мозгов не различаю, – зло бросил Лешка. – Ты как слон в посудной лавке там себя вел. Я сколько раз повторял, чтобы ни одного лишнего движения не было, не топтались по магазину зря. А ты, придурок, сразу к сейфам захотел, по столам в кабинете лазить начал. А если бы там ловушку с родамином приготовили?

– А это что за фигня? – не понял Макс.

– Это такая фигня, которая месяц с кожи не смывается. Открыл бы ты ящик, а тебе в морду выброс порошка.

– Или капкан за руку, – хмыкнул Санек. – Волчий. Чтобы без пальцев остался.

– Это запрещено, я читал, – заявил Макс и насупился. – За такие вещи хозяина магазина самого могут привлечь к ответственности.

– Большая тебе радость! Да и нам с тобой вместе. Его оштрафуют на триста тысяч, а нам сидеть.

– Слышь, Конрад, хорош его воспитывать, – не выдержал, наконец, Вован, уже опустошивший банку пива. – Ты скажи лучше, на сколько мы натырили оттуда всякого рыжья?

– Достаточно. Теперь, пока я не избавлюсь от цацок, всем сидеть и не гавкать. Особенно Максу. Нельзя, чтобы хвост за ними пришел. Мы и так наследили. Думаете, нас полиция не засекла?

– О тебе теперь легенды слагать будут, – снова подал голос Санек. – Такие фокусы только в кино показывают.

– Ладно тебе, – отмахнулся Лешка, но по голосу было понятно, что похвала ему приятна. – Вы лучше вспоминайте, кто какие еще следы оставил.

– Да откуда там следы?! – уверенно и солидно заявил Санек. – Если бы краска разлитая была, масло машинное, еще какая фигня. А то ведь чистое помещение.

Макс и Вован переглянулись. Они поняли друг друга без слов. Мало того, что Макс хотел кольцо утаить, так он еще и карман в магазине порвал, когда они выбирались через пролом в стене. Зря, конечно, люди говорят, что уголовка по одной нитке может вора определить. Сколько их, этих ниток да тряпок. Поди-ка сравни!

Да и догадаться еще надо, что кто-то из похитителей зацепился карманом за железку. А может, кольцо Макс вообще выронил уже на улице или в подвале, когда они вылезали через второй пролом?

– Эх, ребята! – Генерал Орлов закрыл глаза и крепко потер пальцами виски. – Знаете, чего мне сейчас больше всего хочется?

– На рыбалку, – тут же отреагировал Крячко. – Чтобы водочка холодненькая, закусочка не постная и два выходных впереди.

– Нет, Станислав. – Орлов покачал головой. – Я рыбалку не боготворю. А вот насчет двух выходных впереди ты совершенно прав. Хочется мне завалиться спать. Чтобы часов до трех дня меня никто не дергал и даже не звонил. А потом лежать в постели с открытыми глазами и просто смотреть в потолок.

– Мечта не отличается высокой духовностью, – заявил Гуров и улыбнулся. – Что-то ты, Петр, того…

– Да ну тебя! – Орлов обреченно махнул рукой. – Хочется мне встать в три часа дня, неторопливо пройти в ванную, насыпать в воду всяких солей и завалиться в нее на полчасика в наушниках. Это чтобы любимую музыку послушать. Потом вылезти, с наслаждением побриться…

– А после этого долго и со вкусом гладить белую рубашку, – догадался Гуров.

– Точно! – Орлов расплылся в блаженной улыбке. – Но сначала налить себе бокал прохладного красного вина, а потом уже с наслаждением рубашку гладить. Облачиться к шести вечера…

– Рано, – возразил Гуров. – Лучше к семи.

– Нормально! К шести! – не согласился с ним генерал. – А потом неторопливо спуститься к подъезду и вежливо раскланиваться со всеми соседями, чтобы каждый спрашивал, куда это я в смокинге и такой благоухающий…

– Красным вином? – снова не удержался от ерничества Крячко.

– Нет, Стас! Хорошим мужским парфюмом! Да, спуститься к подъезду, а там ты на своем «Мерседесе» меня ждешь. Устроиться к тебе на заднее сиденье, окно открыть, чтобы ветерок в лицо, и в театр. А там бенефис Марии Строевой. Гуров весь в смокинге и с цветами ждет нас у входа.

– Маша уехала на гастроли, – заявил Крячко. – Ни у кого из вас нет смокинга, а я на машине никого в театр не повезу. Они, значит, хорошее вино будут потягивать весь вечер, а я отдувайся водителем. Хрен вам обоим, хоть вы и мои друзья.

– Вот так! – Орлов грустно улыбнулся. – Стальной прагматик Крячко всегда не давал моей душе полетать в райских кущах, разрушал все мои самые возвышенные мечты.

– А чего нервы трепать без толку?! – Крячко пожал плечами. – Вернется Маша, в декабре тебе дадут недельку в счет отпуска. Соберемся мы у Гурова дома, хватанем по пятьдесят граммов водочки и на такси в театр, на спектакль. А потом вернемся и продолжим с плавным переходом в новый год.

– Водка, зима!.. – Орлов покачал головой, снова потер виски и стал серьезным. – Ладно, что у вас по ювелирному салону?

– Можно с уверенностью сказать, что его ограбили молодые неопытные ребята.

– Щенячий задор и эйфория от вседозволенности и безнаказанности? – уточнил Орлов и понимающе кивнул.

– Конечно. Вместо того чтобы быстро провернуть дело и скрыться, они кинулись лазить по столам в кабинете товароведа. Ничего особенно ценного там не было, но кое-что пропало. Например, пластмассовый нож для разрезания конвертов. Эдакая стилизация под турецкий ятаган. Исчезла еще и настольная игрушка под названием «вечный двигатель». Знаешь, такие штучки, которые очень долго крутятся или качаются. В данном случае это ряд шариков, подвешенных на тонких нитях. Одно слово – игрушка. Конечно, о многом говорит то обстоятельство, что один из них порезал руку, когда они выгребали из разбитых витрин золотые украшения.

– Нездоровое неуравновешенное возбуждение. – Генерал-лейтенант снова понимающе кивнул. – А что с этой странной стеной, через которую они проникли в салон?

– Прораб проявил самодеятельность и нанял дешевую рабочую силу вместо своих дорогих мастеров из числа работников предприятия.

– Я бы даже сказал, что в их строительной фирме принята подобная практика, – вставил Крячко. – Оплата все равно проходит через бухгалтерию. Что через белую, что через черную, а все равно один прораб не решает. Мы со Львом Ивановичем пришли к выводу, что кто-то из грабителей устроился в бригаду, ремонтировавшую помещения перед открытием салона. Работы было много, она велась в авральном порядке. Прораб признался, что люди у него пахали до самого позднего времени, чуть ли не по ночам. Ведь оплата шла за выполненный объем. Вот, дескать, сумма, а получите вы ее, когда закончите.

– Я знаю, что такое аккордные работы, – отмахнулся Орлов. – Значит, свои люди в бригаде могли тайком, пока никто не видит, выложить кусок стены не на раствор, а на временные подкладки, чтобы кирпич легко было выбить? Потом они швы замазали, и ни у кого никаких сомнений не зародилось.

– Тем более что кладка велась черновая, под последующую отделку гипсокартоном.

– Установить можно этих пролетариев? Они паспортные данные в бухгалтерию сдавали? Оплату-то как получили?

– Вот тут и начинаются интересные вещи, Петр, – проговорил Гуров и задумчиво почесал бровь. – Они деньги не получили.

– То есть?

– То есть не получили, да и все. Исчезли. Четыре дня поработали, каждый раз обещали принести документы, подписать договоры, а потом закончили ту самую стенку и пропали. Прораб только рад был, что наемные работники куда-то подевались. Можно не платить за тот объем, записать его на других или даже взять себе. Но важно не это, а другое. На них теперь ничего нет.