Фридрих Незнанский - Серьезные люди Страница 7

— У тебя есть предложения? — спросил Турецкий.

— Ну, естественно, — ответил Филипп. — У тебя какие отношения со сто седьмым?

— Самые скверные, — мрачно ответил Турецкий. — Не далее как сегодня утром я, мягко выражаясь, перематюкнулся с Михеевым, а этот засранец не прощает, когда с ним говорят на повышенных тонах. Поэтому мне там самому появляться никак нельзя. Даже для выяснения простого вопроса, что произошло. Он и захочет — не скажет. А ты можешь поинтересоваться, в чем дело. Мол, задержан наш сотрудник, какие выдвигаются обвинения и почему все это сделано среди ночи? — Турецкий посмотрел на часы. — Хотя не такая уж и ночь. Десять часов — разве это ночь? Ну да, у Элки в глазах потемнело от ужаса… Но почему убийство? Какое убийство? Что за бред?

— Но, к сожалению, Саша, — вздохнул Агеев, — в наше время можно ожидать чего угодно и в какое угодно время, поэтому не будем его терять. Ну, а хозяек придется поблагодарить. Жаль, конечно, вечеринка б точно удалась, если б ты наконец сообразил и смылся с Ириной к себе домой, ну, раз нет, так нет, перенесем на следующий день или когда там выпадет удобный случай. Так что, идем?

— Ну конечно, о чем ты говоришь!

— Тогда есть конкретные предложения. Ты сейчас, по пути к себе домой, смени твой забавный свитер на прокурорскую форму. Она хоть и бывшая, но в ночное время может быть использована. У тебя и удостоверение сохранилось. Хамить мы не будем, но и форму терять тоже. Дорогие дамочки! — закричал он. — Наш военный совет закончен, заходите.

Все вошли, уставились на мужчин.

— Мы пригласили вас, чтобы выразить исключительную благодарность за ваше гостеприимство. А сейчас нам в самом деле надо бежать. Антон в опасности, это понятно.

— Нет, я не понимаю, — с возмущением заявила Ирина, — почему нужно обязательно бежать сейчас, ночью, неизвестно куда, чтобы выяснить неизвестно что? Разве нельзя дождаться утра и, как делают все нормальные люди, правда, я забываю о том, что вы не всегда бываете ненормальными, позвонить дежурному по городу и выяснить, в чем причина задержания Антона Плетнева, тем более по какому-то совершенно чудовищному обвинению. Почему нужно все бросать немедленно и мчаться сейчас?

Турецкий поднялся и сказал спокойным и оттого несколько напряженным голосом:

— Ирина, ты знаешь, чем всегда отличалось наше агентство от других? Знаешь, можешь не отвечать, это на лбу у тебя написано. Мы никогда не оставляем своих товарищей в беде. Тем и сильны. Я что-то сформулировал не так, Филя?

— Все абсолютно так. Еще раз наша благодарность. Будем держать друг друга на связи. Всего доброго. Дина Петровна, позвольте, поцелую вам ручку. Весь вечер собирался найти приличный повод, а нашлась вот такая бяка, ну надо же. Пошли, Саша.

И они ушли. О чем говорили, оставшись наедине, женщины, можно и не спрашивать, поэтому и у мужиков, которые топали по лестнице вниз, тоже вопросов на этот счет не было. Все они прекрасно понимали, а возмущались по инерции, как всякая женщина боится за своего любимого человека…

Сравнение было, конечно, не в пользу Элки: не как раненая птица металась она у разоренного гнезда, а скорее как разъяренная волчица, у которой только что отняли любимого волчонка. Таким же разъяренным взглядом она и встретила сыщиков. Но едва она открыла рот, как Турецкий сделал резкий повелительный жест, запрещавший ей издавать звуки. Она послушалась и закрыла рот.

— Молодец, — сказал Турецкий. — А теперь давай отойдем в сторонку и ты негромко, но внятно расскажешь нам с Филей, чем вы занимались с Антоном в сей поздний час и за что его арестовала милиция? Вопрос понятен?

Филя хмыкнул. Но Элка не поняла юмора.

— Саша, — с жаром начала она…

Турецкий немедленно приложил палец к губам и сказал ей почти на ухо:

— Нас повсюду подслушивают враги. Отвечай на первый вопрос: чем вы занимались сегодня?

Конечно, это было хулиганство с его стороны, именно в таком тоне спрашивать у Элки: ясно же, чем занимались, если Антона выудили из ее кровати. Но, конечно, не этот факт явился главным в данной истории. И он продолжил.

— Про кровать можешь не рассказывать. Что было до нее? И давай подробно.

И Элка, задыхаясь и дрожа всем телом, начала рассказ о том, как Антон со Щербаком захотели поужинать и пригласили их вот сюда, неподалеку, в «Султан», Султанов там хозяин. Потому так и зовут.

— А почему вы выбрали именно эту забегаловку?

— Ну, мы посоветовались с Галкой…

— Кто такая Галка?

— Ну, Антон просил, чтоб Коля Щербак…

— Не чувствовал себя одиноким? Ясно, такая же разгильдяйка, как и ты. Итак, две разгильдяйки и два сыщика отправились пьянствовать в злачное место, отмеченное особенно обостренными межнациональными отношениями. Я ничего не путаю?

— Нет, все началось именно так! — воскликнула Элка.

— Кажется, я начинаю понимать. А ты, Филя?

— Близится к тому, — улыбаясь, ответил Агеев.

— Ну, давай, Элка, дальше повествуй вашу одиссею. Итак, поужинали…

— Да в том-то и дело, что нет! — горячо зашептала Элка. — Ничего не успели! Там появились эти, черноволосые парни с Усачевского рынка, стали нас с Галкой лапать, а когда Антон заступился и сказал, что вести себя так нельзя, один из этих гадов ударил его. Ну, ты ж представляешь, Саша, что значит при Антоне обидеть женщину, которая находится вместе с ним? Обидчик отлетел в сторону. О каких убитых речь вообще? А эти все повскакивали, заорали, ножики появились. Тогда поднялся Коля Щербак, и они поняли, что двоих им взять так просто не получится. Мы решили уйти. А те шли за нами толпой и выкрикивали угрозы. Потом хозяин чего-то орал, Султан этот. Наверное, он и вызвал милицейский наряд. Ну и приехали пьяные вусмерть менты, стали пистолетами размахивать. Антоша с Николаем их, естественно, успокоили, а потом мы их доставили в Усачевский ОВД, где написали соответствующие заявления. Начальник их принял, зарегистрировал, и мы отправились домой. Ну, Коля пошел к Галке, потому что она живет этажом ниже. Какая уж тут компания получается, настроение-то испортили. А мы с Антоном решили поужинать у меня. Я там обед прекрасный приготовила, стол накрыла, а потом… даже не знаю, как и сказать…

— А ты не говори. Если Антона взяли из твоей кровати, то, наверное, он не борщ хлебал в этот момент. Ну, кто б другой сказал, я не поверил бы, но из твоей кровати вытащить Антона?! И ты ничего не смогла поделать? Да не поверю никогда! Наверняка вышвырнула на лестницу обоих ментов, и они катились по ступенькам, и ты орала им вслед, что в следующий раз… и всячески угрожала. После этого приехала большая команда, которая и могла повязать Антона, оказавшего им сопротивление. Скажи, разве не так было?

— Не так, — всхлипывала Элка, — совсем не так. Он как раз и не сопротивлялся, а сказал: «Поехали, разберемся, и никаких проблем нет». Еще сказал, дайте штаны хоть надеть и отвернитесь. И уехал. А мне сказал: «Никуда не беги, я сам разберусь»

— Но, тем не менее, они предъявили ему постановление о задержании за какое-то убийство, а свое позднее появление объяснили именно тем, что преступление считается особо опасным?

— Я уж и кричала, и уговаривала, и спрашивала, куда хоть отвезут-то. Там какой-то мрачный майор сказал, что, скорее всего, в сто седьмое, в «обезьянник» посадят, а там и будут разбираться. Ну, я рванула за ними, да куда уж там, я и — машина. И только когда сюда пришла, подумала, что надо же было спросить, что делать. У меня ж не каждый день молодых людей уводят под конвоем.

— Знаешь, за что я тебя уважаю, Элка, и даже отчасти люблю? За твою искренность и правильное понимание вещей. И потом, когда-то ж надо было начинать. Это была шутка. Филь, тебе все понятно? В общих чертах, так сказать. Дуй к дежурному, может, там еще Михеев, может, сменился, новый уже, не хочу рисковать. Ну и, как мы это делаем, выясни все, что можно узнать. Скажи, что нам нужно немедленно выяснить причину задержания, ибо аргументы, приведенные в постановлении, кажутся нам полным идиотизмом. У нас достаточно свидетелей, каждый из которых может подтвердить, где и в какую минуту находился за последние несколько суток Плетнев, выполняя специальное задание. Словом, чья это инициатива, мы должны выяснить еще сегодня.

Филя ушел. Элка продолжала рыдать и заламывать руки. Александр Борисович понял, что липой тут не пахнет. Он помолчал и снова обратился к Элке:

— Слушай-ка, подруга, ты сама понимаешь, что насчет алиби Антона это я для красного словца, а на самом деле я ведь в общих чертах знаю, чем он занимался с тобой и твоей подругой, где был, с кем ночевал, может, подрался с кем-то, с него станется, может, не убил, конечно, но покалечить мог. Что тебе об этом известно?

— Ну, что у Светки деньги в обменном пункте украли, это же ты знаешь?

— Еще бы! Я уже запутался, когда это было, вчера или позавчера. Ты проревела эту новость, сидя у нас в агентстве. Но там же, насколько я знаю, все у Антона получилось правильно. И «кидал» он этих нашел, и деньги забрал, и все передал по нужному адресу, и, по-моему, если мне не изменяет интуиция, а она мне, Элка, практически никогда не изменяет, он еще и ночь провел в любовных шашнях с этой твоей прекрасной подругой. Я не могу утверждать со всей уверенностью, что тебя там не было, но все бывает в жизни. Вдруг ты обиделась и одинокая, несчастная, в горести и печали отправилась домой, поэтому ты не можешь гарантировать, что с момента расставания с Антоном и его подругой до момента встречи Антона с тобой ты отвечаешь за каждую прожитую им минуту. Ведь так?