Оксана Обухова - Пока телефон не зазвонил Страница 8

Ворота распахнулись настежь, джип с неторопливой величавостью пополз по плиточной дорожке к крыльцу. И Стас, немного наклоняя голову вниз, оглядел жилище Львовых.

Ничего себе домишко. На подклете, оформленном гранитными булыжниками, возвышались два желтых оштукатуренных этажа с мансардой под зеленой крышей. Форму дом имел простецкую, четырехугольную. Крыльцо, переходящее в веранду, окольцевавшую дом, производило впечатление: из-за подклета оно получилось довольно-таки высоким, с десятью деревянными ступенями, накрытыми длинным деревянным козырьком. С козырька и крыши веранды свисали совершенно изумительные деревянные кружева. Выполненные, вероятно, этим же умельцем-столяром балясины, покрытые темной морилкой, напоминали изящные шахматные фигуры. На веранде расположились простенькие «деревенские» лавочки с несколькими подушками и пледом, повисшим на подлокотнике. По крыльцу навстречу джипу спускалась хозяйка — Евгения Сергеевна.

Из бесед и Интернета Гущин постаралась узнать о депутате думы максимально много. И еще по фотографиям понял, что на пятьдесят два года «львица» никак не тянет. Невысокая сухощавая блондинка с короткой стильной стрижкой выглядит на сорок пять, не больше. Сейчас же, глядя, как легко сбегает депутатка по крыльцу, скостил ей еще пару лет. Вероятно, издали Львова вообще выглядела ровесницей-подружкой старшей дочери Янины.

Следом за мамой из дома выбежала девочка подросток с блестящими словно сноп соломы волосами, стянутыми в конский хвост резинкой. Поглядев на миниатюрную девчонку с острыми коленками, майор заподозрил, что в породе Евгении Сергеевны все женщины поздно созревают: на вскидку, Ане можно было дать лет четырнадцать, а то и меньше. Гущин достаточно повидал шестнадцатилетних девочек, выглядевших даже не студентками, а замужними матронами. Анечка в сравнении с ними была недооформившимся цыпленком с длинными ногами.

«Ленд Крузер» подрулил к крыльцу, и Владислав выпрыгнул из салона, приветствуя хозяек взмахом руки и обязательным оскалом во все зубы.

Гущин, пока помощник отвлекал на себя внимание, принялся осторожно выползать из джипа. За два часа поездки по московским пробкам и автостраде раненое колено затекло и теперь отказывалось двигаться. Постаравшись принять убедительно вертикальное положение до того, как Влад перестанет прикрывать спиной его черепашье выползание, Гущин нашарил у сиденья трость…

— Здравствуйте, Станислав Петрович! — услышал хорошо поставленный звонкий голос депутатки.

Гущин развернулся на одной ноге, поставил трость на землю и таки приняв убедительное вертикальное положение, ответно поздоровался:

— Здравствуйте, Евгения Сергеевна. Анна, — легонько поклонился младшей дочери хозяйки.

Львова прищурила зеленые глаза и поглядела на чуть согнутое левое колено сыщика:

— Очень рада вас видеть, Станислав Петрович. Хорошо добрались? Нога не сильно разболелась?

— Не сильно, — обманул майор.

— Может быть, присядете? — Львова показала рукой на скамейку, прятавшуюся от солнца в тени дома.

— Ну так я вроде бы в дороге насиделся. Не беспокойтесь, пожалуйста.

Из машины донесся протяжный собачий всхлип. Умаявшаяся в дороге Зоя Маргаритовна очнулась и решила о себе напомнить.

— Минуточку, — пробормотал майор. Стараясь несильно наступать на левую ногу, подобрался к пассажирской дверце. Открыл ее настежь и предложил собаке выпрыгнуть на улицу.

Но Зоя Маргаритовна еще страдала. Ее ушастая голова продолжала слегка покачиваться, как будто машину все еще трясло. На призыв Гущина спрыгнуть на землю такса не отреагировала, а громко икнув, печально поглядела на хозяина: «Возьми меня на ручки, а?»

Стас пристроил трость под мышкой, сгреб Занозу с сиденья и, неловко подпрыгивая, развернулся.

Печальная собака висела на его руках тряпичной куклой и икала. Гущин погладил фон Занозу между болтающихся ушей…

От ворот раздался тихий смех.

Следователь поглядел туда…

На плиточной дорожке за джипом стояла девушка в черных шортах и желтом топике на тонюсеньких бретельках, зажимая рот рукой, она старалась усмирить рвущийся из горла хохот. Причем, смотрела она не на Гущина с собакой, а на сестру и маму. Переводила выпученные сдерживаемым хохотом глаза с одной родственницы на другую и буквально давилась смехом.

Нет, безусловно, Гущин понимал, что солидный мужчина с первой сединой на висках и тростью выглядит фривольно с крохотной собачкой на руках. Но чтобы это вызывало приступ дикого хохота у московской барышни?!.. Представить невозможно. По улицам столицы гуляют и более примечательные персонажи с безволосыми ушастыми «занозами» на руках. У тех собачьих недоразумений даже сережки в ушках и коготки подкрашены. Одёжка от кутюр.

В общем, чувствуя себя довольно нелепо, Станислав Петрович растерянно поглядел на Львову и увидел, как та, на секунду потеряв дар речи и попытавшись дать глазами приказание дочери утихомириться, внезапно рассмеялась тоже.

Через секунду рядом с мамой хохотала уже и младшенькая. Смех слабым тявканьем поддержала предательница Заноза…

И это уже ни в какие ворота! Гущин прямо-таки не знал, как себя повести. Сделать вид, что ему все по-барабану или непритворно осерчать? (Заливисто расхохотаться вместе с дамами все равно не получится, в майоре закипало возмущение.) А Влад ничем помочь не мог, он тоже ничего не понимал, растеряно глядел на истерически хохочущих хозяек, его брови совсем уползли под длинную растрепанную челку.

Первой взяла себя в руки Евгения Сергеевна:

— Простите нас, Станислав Петрович. Девчонки, цыц!

Дочери, борясь со смехом, постарались вытянуться, но согнулись снова, так как животы уже совсем свело. И мама вновь прикрикнула:

— Успокойтесь, я сказала! Станислав Петрович, — обратилась к гостю, — пойдемте, пожалуйста со мной, вы сами все увидите и поймете. Мы не хотели вас обидеть. Правда. — Прежде чем повернуться спиной к прыскающим дочерям, Львова мазнула сощуренными строгими глазами по обеим, и смех, наконец-то, утих. — Влад, возьми, пожалуйста, вещи Станислава Петровича из машины и отнеси их в гостевой домик. Пойдемте, Станислав Петрович.

Львова первой пошагала по дорожке, ведущей в обход дома. Следователь двинулся за ней и к нему тут же, как ни в чем не бывало, подскочила Аня. Протянула руки к оживающей Занозе.

— А можно я ее понесу, а? Пожалуйста! Ну, пожалуйста…

Все еще слегка сердитый Гущин переложил фон Маргаритовну на вытянутые руки девочки и поковылял живее. С каждым шагом колену возвращалась гибкость, во внутренний двор поместья следователь вышел уже довольно резво.

Но выйдя, ненадолго замер: открылся совершенно завораживающий вид на реку. С пологим песчаным левым берегом и противоположным, сплошь заросшим пышными ракитами. Ракиты колыхали серебристо-зелеными ветвями, отчего берег казался покрытым легкой, нереальной изморозью. Сквозь промоины в листве виднелся протяженный луг, вздымающийся пригорком. На пригорке паслись пятнистые коровы.

Вышедший из-за угла дома Влад наткнулся на спину замершего следователя и с пониманием проговорил:

— Красиво, правда?

— Очень.

Владислав обогнул Гущина, следом за ним бочком прошла Янина и, задержавшись на секунду, шепнула гостю:

— Прости меня, пожалуйста. Я, правда, не хотела.

Отмякший сердцем от красот майор кивнул и двинулся за девушкой. Евгения Сергеевна уже входила в гостевой дом, оказавшийся бревенчатой избушкой в один этаж с высокой мансардой. Домик выглядел симпатично, аккуратно и немного сказочно. Если бы под ним имелись куриные лапки, то вовсе походил бы на жилище современной Бабы Яги. (О современности напоминала тарелка спутникового телевидения, выглядывающая краешком из-за угла.) Поднявшись по невысокому крыльцу, Гущин обратил внимание, что хозяйки и Иванцов скинули здесь уличную обувь, прошли в дом босиком.

Стас быстро сбросил с ног сандалии без задников, вошел в небольшую, устеленную мягким бордовым ковролином прихожую.

Все сгрудились именно там. Три дамы и Иванцов стояли возле нескольких вместительных собачьих мисок, выставленных на постеленный кусок линолеума. Аня наклонилась, поставила между блестящих новеньких посудин Занозу…

В любой из этих мисок фон Маргаритовну можно было искупать. В самой глубокой так даже утопить.

— Мы сегодня все утро обсуждали, как принять гостя с собакой, — пытаясь сдерживать улыбку, заговорила Львова. — Янина и Анюта даже в город съездили, посуду привезли. Не удержались, корм купили и игрушки. — Евгения Сергеевна перевела взгляд на обувную полку с тапками, поверх которой пристроился огромный мешок с собачьим сухпайком и несколько весьма деликатесных банок. Мешок и банки украшали фотографии развеселых сенбернаров. Между пакетом и полукилограммовыми банками лежала — кость. Игрушечная. Но, вряд ли, она будет по зубам фон Маргаритовне. Под тумбой прикорнул немаленьких размеров пупырчатый ультрамариновый мячик, слегка превосходивший высотой сидящую Занозу.