Алексей Макеев - Смерть предпочитает полночь Страница 9

Как-то пятеро морпехов из разведвзвода получили увольнение и отправились прогуляться по улочкам небольшого городка, стоявшего на берегу Балтийского моря. Проходя мимо местного супермаркета, парни увидели какого-то унылого солдатика с эмблемами царицы полей – пехоты. Тот вынес из магазина два огромных пластиковых пакета, набитые сыром, колбасой и прочей всевозможной провизией, увидел пятерых рослых парней в форме морской пехоты, испуганно замер и попятился.

Дмитрий подошел к нему и поинтересовался:

– Что, корифан, день рождения справлять надумал?

– Какой там день рождения! – отмахнулся тот. – Это отмазка для «черных ястребов». Ну, чтобы не били и не калечили.

Только тут морпехи заметили на лице пехотинца синяк, припудренный то ли мукой, то ли зубным порошком. Сообразив, что грабить его никто не собирается, парень пояснил, что «черные ястребы» – это северокавказские исламисты, которые специально идут в армию, чтобы заниматься там фактическим террором в отношении представителей других регионов, в том числе и мусульманских.

– Они нам открыто говорят, что их главная задача – развалить нашу армию изнутри, – приглушив голос, повествовал пехотинец. – Поэтому и издеваются над всеми, кто не с Кавказа. Могут избить, покалечить и даже убить. Еще до моего призыва пацана повесили, а виноватых даже не искали, написали, будто это самоубийство. Все должны ежемесячно платить им дань или везти грев, чтобы не били.

– А их у вас там много? – Ветлугин нахмурился.

– Человек тридцать, – вздохнув, сообщил пехотинец. – Но дело-то не в том, сколько их там служит. Ведь перед ними вся офицерня шестерит. У нас были ребята, которые пытались поставить их на место. Ну, дали этим уродам дрозда. Двоих тут же посадили по статье «хулиганство». Были такие, которые убегали домой. Их там вылавливали и сажали за дезертирство. Тому, что их постоянно избивают, никто не верит – ни следаки, ни суд. Парни, если у вас нет этих гребаных чебуреков – считайте, что это не служба, а мед.

Весь обратный путь до своего подразделения Ветлугин молчал, о чем-то напряженно размышляя. Спутники, судя по всему, догадывались о его мыслях. Уже у самого КПП один из них поинтересовался напрямую, не собирается ли он сегодня сорваться в самоход, чтобы навестить пехотинцев. Дмитрий скрытничать не стал, подтвердил, что и в самом деле думает туда наведаться.

– Ну и чего ты туда один побежишь? – хмуро сказал широченный в плечах Федька Подковин. – Все впятером и двинем. Укрепим, так сказать, содружество родов войск.

Поздним вечером, пользуясь знакомством с каптером, парни раздобыли свои камуфляжи, которые надевали перед выходом в поля. Прихватив с собой и маски, они рванули вдоль берега моря, направляясь на восток. Бежать пришлось около пятнадцати километров. Это чепуха для бойцов, которые с полной выкладкой зараз преодолевали гораздо большие дистанции.

Морпехи нашли расположение бригады мотострелков и без труда перемахнули через железобетонное ограждение, которое, похоже, никто и не думал охранять. Словно тени, разведчики проскользнули на неопрятную, захламленную территорию части. Судя по всему, ее командование уже пользовалось услугами так называемого аутсорсинга, который оказался хорош лишь для разворовывания казенных денег, но никак не для выполнения хозяйственных работ. Парни подобрались к крайней казарме и заглянули в окно.

Увиденное разведчиков покоробило – за все время своей службы они не замечали ничего подобного. Несколько здоровенных мордоворотов, играя мускулатурой, отрабатывали удары на парнях, которые явно были в состоянии дать наглецам хороший отпор. Но солдаты покорно терпели издевательства. Приняв «стойку оленя», они молча сносили удары в прикрытую руками голову. Чувствуя себя хозяевами положения, южане о чем-то демонстративно громко говорили на родном языке, обменивались какими-то остротами, гоготали на всю казарму.

У стены, на которой было помещено полотнище с надписью: «Россия будет наша!», фотографировался долговязый усач. Около десятка солдат стояли перед ним на коленях, а он ставил ногу в тяжелом башмаке кому-то на плечи, кому-то на голову. Когда один из парней не пожелал подставлять голову, усач не моргнув глазом ударом ботинка разбил ему в кровь лицо под одобрительные возгласы приятелей.

– Вперед! – надевая маску, тихо скомандовал Дмитрий.

Коротким рывком парни достигли входа в казарму. Дневальный, стоявший у тумбочки, остолбенел, увидев пятерых крепышей в камуфляже и масках, без эмблем и знаков различия.

Морпех, вбежавший первым, сурово предупредил:

– Тревогу не поднимать – башку оторву!

Не в силах издать ни звука, дневальный лишь согласно закивал в ответ, а парни в масках почти бесшумно скрылись за дверью жилого блока. Там, на свободном квадрате между входом и рядами коек, продолжалась экзекуция ослушника, посмевшего воспротивиться усачу. Став кругом и перебрасываясь репликами, темноволосые амбалы по очереди пинали солдата, который сжался в комок и пытался уклониться от ударов.

Услышав хлопок двери и увидев неизвестных крепких парней с закрытыми лицами, амбалы насторожились и прекратили избиение. Притихла и все обитатели казармы, наблюдавшие за глумлением над своим сослуживцем.

Усач, судя по всему мнивший себя самым крутым и непобедимым, шагнул навстречу чужакам и недовольно пробурчал:

– Что за клоуны? Кто впустил?

Ответом ему стал прыжок одного из незваных гостей. Морпех взлетел и сокрушительным ударом ребра берца в лицо опрокинул наглеца навзничь. Усач хрипло вскрикнул и громко бухнул по полу затылком. С размозженной переносицы по его лицу побежала кровь.

Через пару секунд в казарме кипела нешуточная драка. На подмогу амбалам, что-то гортанно крича, поспешили их земляки.

Трудно сказать, удалось бы пятерке морпехов-разведчиков противостоять сразу трем десяткам южан, если бы где-то за койками не раздался чей-то возглас:

– Парни! Бейте сук! Мочи уродов!

Наверное, только теперь казарменная шпана поняла на собственной шкуре, как это больно и обидно, если тебя одного бьют сразу несколько человек. Недавних хозяев положения нещадно молотили всем, что попадалось под руку.

Дмитрий оглянулся на входную дверь и увидел офицера с капитанскими погонами, вбежавшего в казарму и что-то орущего. Тот с выпученными глазами поспешно доставал из кобуры пистолет. Парень ринулся к нему и резко ударил по руке. Оружие отлетело куда-то в угол. По-разбойничьи свистнув, он одним махом сорвал с плеч капитана его погоны, швырнул их в мусорную урну, стоявшую неподалеку, и вслед за своими товарищами выскочил в коридор.

Им навстречу бежал старший лейтенант. При виде странных чужаков в масках он испуганно отпрыгнул в сторону, прижался спиной к стене и утер обильный пот, враз выступивший на лбу.

Глядя вслед загадочным незнакомцам, он достал сотовый телефон и стал набирать чей-то номер, но отчего-то передумал, сунул аппарат в карман и свирепо заорал на дневального:

– А ты почему не поднял тревогу, не вызвал дежурного по части?

– Так это… – тот развел руками. – Я подумал, что это учения, имитация нападения условного противника.

– Я тебе устрою, японский городовой, учения! Век помнить будешь! – продолжал разоряться старлей.

На следующее утро в десантно-штурмовой батальон морской пехоты прибыли военный прокурор и несколько следователей. Весь личный состав был построен на плацу. Комбат, плотный, кряжистый подполковник, прибыл в сопровождении представителей военной юстиции и сообщил морпехам о ЧП, случившемся в соседней части. По его словам, поздним вечером, когда состав третьей роты мотострелковой бригады готовился к отбою, в ее расположение ворвались пятеро неизвестных граждан в камуфляже и масках, которые организовали там массовую драку. Прокурор, выступавший следом за подполковником, особо подчеркнул, что это столкновение имело националистический оттенок.

– В результате массовой драки с использованием предметов мебели, обуви и ремней сержантам Закирову и Насибову были нанесены тяжкие телесные повреждения, в результате чего они были доставлены в реанимационное отделение городской больницы. Серьезные травмы туловища и головы получили рядовые Хайдарбеков, Джамильханов, Эльчибеев, Рамазанов и другие, всего пятнадцать человек. Еще десять солдат и сержантов получили травмы средней тяжести. Как активные участники драки были задержаны сержант Ильченко, младший сержант Коробов, ефрейтор Тюринг, рядовые Насибуллин, Синькевич, Гошин, Лупуряну, Васильев, Тахмасян…

Слушая прокурора, морпехи недоуменно переглядывались. При чем тут националистический оттенок? Пацаны, независимо от пятой графы, наконец-то дали прикурить шайке отморозков, которые их грабили и унижали. Надо ли из-за этого раздувать кадило?

Два дня подряд прокурорские работники проверяли ДШБ, выясняя, кто именно мог сорваться в самоволку. Допрашивали и Дмитрия. Но он, как и все прочие, лишь недоуменно пожимал плечами. Мол, не видел, не слышал, не знаю. Прокурор, осаждаемый представителями некоторых южных республик, намеревался всю неделю посвятить поиску смутьянов-националистов, но в это время пришел приказ о начале учений, и дальнейшая проверка закономерно накрылась медным тазом. Как стало известно по завершении учений, мотострелки, задержанные за драку, отделались губой, а невинно пострадавших южан перевели дослуживать в другую часть.