Андрей Кивинов - Законы выживания Страница 9

— Ну и погодка, блин!..

Оказалось, что предки застряли в сугробе на подступах к даче, не доехав буквально трех километров. Пробиться дальше оказалось не реальным, ночевать в машине — смерть от холода, и им пришлось вернуться домой, в город. А дома — праздник! Доченька попользовалась моментом. Строго наказать, поставить в угол, лишить премии. Что поделать — пятница, тринадцатое.

В чем дело?! Что за посиделки с вином?! Освободите помещение!

Лариска увела подружек в свою комнату, а сама отправилась ублажать предков, убеждая их, что ничего аморального они не совершали. Вернулась через пять минут со следами пессимизма на лице.

— Девчонки, вы извините, но предки разрешили переночевать только кому-то одной. В моей комнате, на диване. Втроем не поместимся. Да и… Отец злится, что вино выпили. Он сам хотел. Влетит мне завтра…

Лариска посмотрела на Ксюху. Из двух подруг она предпочла бы в качестве постоялицы ее. Леночка поняла это без слов.

— Ой, конечно, конечно, я поеду… Все равно заезжать домой за конспектами…

— Леночка, ты извини, что так вышло… Кто ж знал, что они… Сегодня день какой-то несчастливый.

— Ничего, ничего, — подруга бросила взгляд на часы, — я как раз на метро успеваю… Не переживай.

Она схватила свою собственноручно связанную авоську с конспектами, быстро прошла в прихожую, обулась и накинула пальто.

— Ты сейчас налево сверни и дуй через соседний двор, — подсказала Ларка на прощание, — так короче. Прямо на проспект выйдешь к парку. Опоздаешь на метро, лови тачку.

— Хорошо, спасибо…

Подруги чмокнулись, Леночка поплотнее запахнула пальто и покинула теплую квартиру, оказавшись в чужом холодном подъезде, нагонявшем истерику и панику. Где лифт?! Внизу. Ждать некогда. Бегом, бегом…

На некоторых пролетах наступал конец света. В смысле перебои с лампочками, темень — в гробу светлее. Приходилось притормаживать во мраке и двигаться на ощупь. Где свет был, глаз выхватывал афоризмы на истерзанных стенах. Творчество молодых: «Из могилы с любовью», «Welcome to Hell», «Служба спасения — 01».

Перед дверьми под ногами раздалось противное шуршание, и что-то черное метнулось в подвал. Крыса?! Да уж не зайчик… Страшно, девочка?! То ли еще будет! Готовься. Леночка схватилась за сердце и замерла, боясь прикоснуться к дверной ручке. Авоська упала на пол. Не открывай! Там… Физиономия из Ларискиного компьютера. Слышишь крики? Ха-ха-ха!

Но надо успеть на метро, на тачку наличных нет. И безналичных. Она подняла авоську, выдохнула и толкнула дверь. Ветер отвесил пощечину. Физиономии не было, но пейзаж не вызывал восторженных чувств. Качающийся на столбе фонарь, страшные тени от деревьев на снегу, карканье проклятых ворон, человек в белом балахоне с поднятым топором… Нет, человек привиделся. Это всего лишь снеговик. Без топора… Огромный строительный кран с гигантским стрелом-клювом — злой великан с копьем, преграждающий дорогу. Уплотнительная застройка. Не пу-щу-у-у-у… Упаду-у-у-у…

Налево, через двор… Бегом… Жесткий снег в лицо, свист ветра в ушах. Пальцы в синеве. Метров через десять бедная Леночка забуксовала в сугробе, как машина Ларискиного батюшки. Снега на дорожке по колено. Замерзаю! Телефон спасения — 01. Спаси, Шойгу! Не позвоню, трубка отключена за неуплату.

— Убью, сука!!

Это кому? Мне ли?!

Женский вопль из соседнего двора.

Фу, не мне… Но дойдет и до меня, если стоять и мечтать…

Педаль в пол! Усталость забыта, колышется зад!

Помойка, забор, кусты, горка из черепов. Померещилось! Просто горка. Арка, проспект, свет, Жириновский, грозящий пальцем. Не померещилось! Просто выборы… «Брать и не бояться!» Ой, «Не врать и не бояться!» Уф-ф-ф…

Теперь на автобус или маршрутку. До метро пять остановок, пешком минут сорок, а последний поезд через четверть часа. Только бы успеть. Прыгнуть в последний, спасительный вагон!

Ну, где же ты, милый коммерческий автобус?! Почему не едешь, почему забыл про своих несчастных пассажиров? Где маршрутное такси с гастарбайтером? Плачу два счетчика, только довези.

Довези, подлюка!!!

Нет автобуса, нет такси. Одни бездушные часники-бомбилы гонятся наперегонки за длинным рублем. А время бежит, несется. Почему, когда опаздываешь, оно летит с тройной скоростью, а когда ждешь — наоборот? Закон лирики.

Какие законы? Пять минут до закрытия станции. Спасет только чудо или болид «Формулы-1».

«Господи, и зачем я пошла на этот девичник? С самого утра день кувырком, надо было предполагать…»

На остановке ни души. Только привидения. Тянут к горлу холодные пальцы. За остановкой страшный пустырь, а дальше — темный парк. Говорят, там недавно нашли убитую кошку… Да что за мысли поганые?! Думай о чем-нибудь хорошем! Приятном, теплом… Красном, липком…

Все, время вышло. Общественный транспорт не появился. И не появится. Дура, надо было ловить частника, чтоб довез до метро. Сэкономила… Жириновский крутит пальцем у виска.

Что делать? Бежать назад к Лариске? Или в университет? Может, пустят? Посижу в коридочике, переночую на лавочке… Холодно-то как… Зуб на зуб… А если не пустят? Не услышат криков через дверь?!

Свет фар, шуршание тормозящих колес, деловитый бас.

— Куда тебе?

— В Веселый поселок.[1] На проспект Солидарности…

— Пятьсот…

— Нет, спасибо… Я пешком…

«Волга» с желтым фонариком на крыше уезжает в пургу. Таксисты не торгуются.

«Пятьсот… Обнаглел. Ну и цены у них. В кошельке последние две сотни, на которые жить до понедельника».

А ветер все сильнее, а страх все страшнее… Замерзай, девочка, замерзай, студенточка! «Welcome to Неll!» «Черной-пречерной ночью, в черном городе, на черной улице стояла белая девушка…»

Что делать? Что?!!

Пойду к метро. Там жизнь, свет, ларьки круглосуточные, бомжи. Погреться можно и дух перевести. А дальше по обстоятельствам. Повезет — попадется какой-нибудь попутный автобусик в Веселый поселок, довезет бесплатно.

Пять остановок пешком… Вдоль пустыря и ужасного парка. Может, он и не ужасный вовсе, но только днем. А сейчас… За каждым кустом маньяк с ножом, за каждым деревцем — насильник с веревкой.

Но иного не дано. Леночка прикрыла ротик тощим шарфиком и двинулась в полный опасностей путь. «Нашу загробную запе-вай!»

Оторванная голова в луже крови! Оторванные и разбросанные по дороге руки-ноги! Господи, что это?!.. «Не волнуйся, дочь моя. Всего лишь социальная реклама на щите». Блин, точно реклама. «Когда вы прекратите превышать скорость, мы уберем эти плакаты! ГИБДД». Да уж, доходчиво…

Лай… Из парка. Совсем рядом, метрах в ста. Леночка вздрогнула, прекратила песню. Обернулась.

На белом снегу собаки различались без проблем. Все пять. Маленькая, бездомная стайка из больших зубастых зверушек. Фабрика мягких игрушек. Двигается уверенным курсом. Прямо на одинокую девочку, идущую вдоль проспекта. Через тридцать секунд начнется ужин. Шведский стол из Леночки.

«Криминальная хроника… Стая бродячих собак напала на студентку Морского технического университета… Травмы, не совместимые с жизнью… Не было и двадцати… Городским властям пора принимать меры…»

Собачки не виляют хвостами — верный признак плохого настроения. А с чего ему быть хорошим? Крыши над головой нет, питание нерегулярное, обида на хозяев… Хорошо хоть кариес пощадил клыки. Могут пока рвать нежную плоть.

Спрятаться негде. До подъезда ближайшего дома метров триста, и наверняка он закрыт на код. На столб не залезть — скользко. В сугроб не зарыться — отроют.

«Мамочка!»

Стая все ближе и ближе… Никаких сомнений в намерениях. Клац, клац, клац…

Тридцать метров… Уже различимы голодные глаза, уже видны кровожадные челюсти.

Где храбрый герой, что придет на помощь?! Нет героя. А если и есть, то не услышит, сколько ни кричи. Рассчитывать можно только на себя, несчастную.

Леночка выскочила на проспект, вскинула руку. Свист тормозов, два луча, пробивающие пургу.

«Спасибо!»

Она рванула ручку, не отряхивая снег с сапожек, прыгнула в салон, с силой захлопнула дверцу и только потом проводила взглядом стаю. Собаки пересекли проспект и скрылись во дворах на другой стороне.

Фу-у-у… Спасена…

— Куда едем?

Леночка повернулась к водителю…

Ох, мама! В заду дыханье сперло! Ну и рожа… Лучше сто раз услышать, чем один раз увидеть.

На нее таращился небритый мордоворот лет тридцати с покатым обезьяньим лбом, красными, глубоко посаженными глазками и перебитым в драке носом. Над правой бровью синел шрам. Пальцы с нестриженными грязными ногтями постукивали по рулю. Запястье украшал шипованный браслет, в ухе блестела серьга с маленьким черепом. Вонь изо рта, как из преисподней. Чипсы с кариесом.

— Куда, говорю, едем?

Голос тоже не отличался чистотой тембра. Чуть приятнее карканья простуженной вороны.