Лев Гурский - Спасти президента Страница 10

Ситуация прояснилась. Значит, все же гала-концерт. Триста звезд, так-так. Да еще на главной площади Москвы. О фокусах Волкова я, как водится, узнаю последним. Проклятый гигантоман, он опять за свое! Ну погоди.

Свободной рукой я дотянулся до черного телефона и приказал:

— Волкова — ко мне. Извлечь и доставить. Если нет на месте, разыскать. Срочно.

— Разыщем и доставим, — четко, по-военному ответила Ксения и повесила трубку.

Тактичный Петя дождался, когда секретарша даст отбой, и тихо спросил в другое мое ухо:

— А с Лисовской что мне делать? Поблагодарить и отпустить?

— Пусть посидит у тебя в приемной, — коротко сказал я. Если Волков вздумает отпираться, у меня наготове свидетельница. Эх, надо было мне взять в штаб хоть одну энергичную бабку. Из таких получаются самые лучшие информаторы. Наши хваленые социологи им и в подметки не годятся.

— Вас понял. — С этими словами Петя отключился.

Пока я разговаривал по двум телефонам, дизайнер Монахов тоже времени зря не терял. Он разыскал в стенном шкафу полпачки крекеров и теперь меланхолично их лопал. Глядя на этого типа, можно было подумать, что он живет впроголодь и отъедается только в начальственных кабинетах. А между прочим, ставка у него — ого-го. Ценными специалистами нельзя бросаться, нам же хуже будет. Вот еще одни грабли, на которые наступал бывший хозяин моих апартаментов. Поэтому он теперь на пенсии, а я — в его кресле. Диалектика.

— Ну что? — поинтересовался Монахов, дожевав последний крекер. — Мы запускаем агитпродукцию? Торговля торопит, им нужно отстреляться за два оставшихся дня.

— Запускайте, — велел я. — Можете немедленно дать команду. Идут все ваши серии, кроме двух. Кроме зубной пасты и каши «Геркулес». Их до выборов пускай попридержат на складах.

— Вот как? — с недоумением сказал Монахов. — И в чем конкретно мы облажались? Упаковку пасты «Прези-Дент» макетировала Ринка Бернацкая, очень грамотная мадам. А к обертке каши я и сам, грешен, руку приложил. Президент там такой славный пупсик, чистый Шварценеггер...

— Облажались не вы, — успокоил я соратника. — Упаковка в полном порядке, мои поздравления. Но вот сама паста оказалась дрянь, третий сорт вместо первого. И запах подкачал, и вязкость выше нормы. Появился бы лишний повод говорить: наш Президент всем в зубах навяз. Только бы дискредитировали название. А что касается каши... Тут и моя вина, недоглядел на стадии проекта. Спасибо психологи носом ткнули. Скажите-ка откровенно, вы любите кушать «Геркулес»?

— Я еще в своем уме, — хмыкнул откровенный Монахов. — Нет, конечно.

— И я тоже, — согласился я. — И вообще мало кто любит. Едят, потому что полезно, но не любят. О чем же станет думать покупатель «Геркулеса», разглядывая Президента на обертке? Как по-вашему?

Монахов ненадолго задумался.

— Логично, — признал он. — Мы сыплем соль на раны. Толкаем к выбору по расчету, а не по любви. Вы правы, может дать обратный эффект.

— В том-то и беда, — кивнул я, отпуская дизайнера восвояси. Монахов ответно кивнул и закрыл за собой дверь.

Я обвел кружочком еще одну цифру в плане предвыборных мероприятий: очередное дело сделано. Завтра же с утра начнется дешевая распродажа всяких полезных мелочей с президентской символикой. Официально в этот день прямая агитация уже запрещена, и мы ее вести не будем. Но есть вещи, под запрет не попадающие. Бог торговли Меркурий не знает выходных — и с частных торговцев никакого спроса нет. Спички, ложки, сигареты, носки людям нужны каждый день. Кроме того, всем прочим кандидатам тоже не возбранялось дарить свои имена или портреты галантерейному и любому другому товару.

Расческа «Товарищ Зубатов» — плохо ли? Ничем не хуже апокрифического мыла «По ленинским местам»...

Зазвенел черный телефон. Трубка голосом Ксении сообщила:

— Доставлен Волков.

— Пусть введут, — грозным тоном произнес я. — В наручниках. А еще лучше — в железной клетке.

Главный шоумен предвыборного штаба вошел сам и замер у стола с видом мальчика-отличника: постный взгляд и руки по швам.

— Что ж ты делаешь, Валера? — горько спросил я. — Тебе ведь была доверена вся худчасть под твердое обещание...

— Болеслав Янович, — проникновенно заговорил этот липовый отличник, — без гала-концерта ну никак нельзя, честное пионерское! Я пробовал, не получается. Нам нужен завтра апофеоз, массовый выплеск, финальный взрыв эмоций. И тогда все как один поймут...

— ...И все поймут, — продолжил за него я, — что администрации Президента деньги некуда девать. Сообрази же, родной: Москву нам концертами убеждать не надо, а провинции твои пляски на Красной площади — как мертвому горчичник... В общем, я отменяю твое мероприятие. Хочешь — жалуйся Президенту.

Валера Волков всплеснул руками:

— Какие деньги? Все звезды согласились работать почти даром. Они за Президента горой, от чистого сердца, оплата их не волнует...

Сдается мне, эту песню я уже слышал. Сегодня какая-то эпидемия щедрости. Знал бы прижимистый губернатор Прибайкалья, сколько в столице бескорыстных людей.

— От чистого сердца? — переспросил я Валеру. — Отлично. Это меняет дело.

Я достал из стола пульт управления всей кабинетной техникой и стал давить на кнопки, разыскивая нужную. Так, вот и она! Отодвинулась боковая панель, на свет появилась большая карта России. На ней были отмечены все избирательные округа.

— Триста звезд... — пробормотал я, включая разноцветные электролампочки на карте. — Триста... Ну что же, этого хватит... Решено — разбросаем всех твоих добровольцев по избирательным округам, на периферии. Даже командировочные дадим. Представь, Валера, приходит избиратель в каких-нибудь Нижних Бурасах на свой участок, ничего хорошего не ждет. Глядь — а там уже Викентьев с гитарой развлекает публику. Или сам Борис Борисыч Аванесян со своими анекдотами. Или даже группа «Доктор Вернер» в полном составе... Они нам такую явку обеспечат, что любо-дорого. И при этом дешево... Подожди, куда же ты, Валера?..

Главный шоумен предвыборного штаба с мученической гримасой стал тихо-тихо отодвигаться к дверям. Отодвинулся и пропал. Как видно, мое предложение ничуть не вдохновило его. Но, по крайней мере, спорить он больше не захотел и идею гала-концерта отстаивать не стал. Этого пока достаточно. Валера Волков — талантливый профессионал, когда его не заносит. А когда его заносит, я возвращаю соратника по штабу с небес на землю. Аккуратно, но твердо.

Я вновь разыскал на столе план предвыборных мероприятий, вписал дополнительным пунктом укрощение Волкова и отметил новый пункт галочкой. Чем только не приходится заниматься Главе администрации Президента за два дня до выборов! И жнец, и швец, и в подкидного игрец. Сегодняшние теледебаты кандидатов тоже висят на мне. Но это вечером, время еще есть...

Бледно-лиловый телефон сдержанным звоном напомнил о себе.

— Что-нибудь еще, Петя? — устало спросил я.

— Извините, Болеслав Янович, — виновато проговорил мой помощник по опервопросам. — Певица Надежда Лисовская все еще у меня в приемной. Опять спрашивает о своем участии в концерте на Красной площади. Что ей передать?

— Передай, что все утряслось, — объявил я. — Концерт в Москве вообще не состоится. Но если она так хочет выступать, можем ей выписать командировку в провинцию. Например, в Ямало-Ненецкий избирательный округ. Тамошние избиратели буквально изнывают без ее песен...

Боюсь, она не согласится, подумал я, а жаль. Я представил себе умилительную картинку: тундра, чумы, вечная мерзлота — и посредине всей этой романтики старушка Лисовская агитирует за Президента, исполняя оленеводам шансонетку «Девочка Надя».

7. МАКС ЛАПТЕВ

Я попробовал сдвинуть защитный козырек. Козырек отчаянно заскрипел и выпачкал мне палец ржавчиной. По-моему, этот ящик смастерили еще в те далекие времена, когда письма развозились ямщиками на лихих тройках от станции к станции. Белая нашлепка герба СССР давно облупилась, буквы «ПОЧТА» на боку едва угадывались. Седая древность. И вдобавок ржавая. Я поискал, обо что здесь можно вытереть палец, не нашел и кое-как обтер его о столб, на который был подвешен этот облупленный памятник старины.

Столб с прибитым ящиком возвышался на небольшом скучном холмике — мини-Голгофе местного значения.

Более дурацкого места трудно придумать. С трех сторон холмик окружали сизые проплешины огромного заброшенного пустыря, на границах которого смутно белели девятиэтажки нагатинского жилого массива. С четвертой стороны и девятиэтажек не наблюдалось: в отдалении слабо поблескивала Москва-река, отпугивая возможных рыболовов одним лишь цветом своих вод. Судя по цвету, в реке не водились даже микробы.

По дороге от станции метро «Коломенская» мне попалось штук пять нормальных почтовых ящиков, не таких древних и притом развешанных в обитаемых местах. Здесь же царило унылое марсианское безлюдье. На возможность разумной жизни намекал только старый асфальтовый каток, который оставили гнить в двух шагах от столба. Хотя нет, метрах в тридцати отсюда еще подпирал небо не менее дряхлый подъемный кран. Кран уже здорово накренился, на манер Пизанской башни. Много лет назад здесь, очевидно, планировалась постройка чего-то масштабного — может быть, стадиона или универсама. Ящик для писем был приколочен к столбу заранее, авансом. Но затем планы поменялись, и все быстро заглохло, покрываясь ржавчиной, зарастая травой. Мэрии теперь выгоднее обустраивать центр, а не возиться с окраиной, где даже свежий памятник Георгию Победоносцу работы Захара Сиротинина воздвигать нет никакого удовольствия. Святой Георгий, покровитель мэра, предпочитает у нас шинковать дракона при большом скоплении свидетелей. А тут — штиль, «мертвая зона», бесперспективный район. И чем дальше от метро, тем бесперспективнее. В жизни бы не подумал, что найдется олух, который нарочно преодолеет пустырь, доберется до здешнего музейного экспоната с надписью «ПОЧТА» и доверит ему свое послание.