Сергей Сергеев - Кремль Страница 11

«Никогда не знаешь, чего от них ждать», – опасливо размышлял Бровин, однако к услугам генерала и его ЧОПа прибегать не гнушался.

На этот раз, предположил Борис Павлович, речь пойдет, как обычно, о срочной хирургической операции. Иначе не стал бы генерал беспокоить его в столь позднее время, да еще вламываться в квартиру, куда его никто не звал.

«Впрочем, у них свои приемчики. Профессия, знаете ли, накладывает».

– Чем могу помочь? – сразу перешел к делу Борис Павлович, после того как Воронов устроился в глубоком кресле с видом на зимний сад в лоджии.

– Речь пойдет о вашем племяннике, – негромко сказал Воронов.

От неожиданности Борис Павлович резко присел на антикварный стул. Тот жалобно скрипнул под его весом.

Глава 7

Ключевое звено

Надо ждать, когда плод созреет. Но когда он созреет, его надо сорвать!

Подмосковный замок «Майндорф», что в переводе с немецкого означает «Моя деревня», был предприятием коммерческим. Он, правда, относился к категории «ОГО» – объектов государственной охраны, но принадлежал Управлению делами президента и предназначался приносить прибыль – сдавался в аренду для корпоративных мероприятий и прочих надобностей. Теоретически он мог использоваться даже для свадебных церемоний и разных приятных увеселений, что, впрочем, не особенно афишировалось.

Замок был построен в восьмидесятые годы XIX века по заказу экзальтированной генеральской дочери Надежды Казаковой, увлекавшейся рыцарскими романами. А название «Моя деревня» получил не из-за сельской сущности, а после того, как девица вышла замуж за небогатого барона по фамилии Майндорф.

В советские времена здесь обосновался Дом культуры работников совхоза «Барвиха». А потом замок попал в тесные «объятия» Управления делами, которое вернуло ему былую роскошь.

Президент, «как простой олигарх», вынужден был периодически арендовать «Майндорф» для проведения международных переговоров на лоне природы в псевдоготическом декоре «подмосковного замка». Его личная загородная резиденция «Горки» на Рублевке была для торжественных приемов тесновата.

Премьер в этом смысле пользовался некоторым превосходством. Построенная еще при Горбаче загородная резиденция в Ново-Огарево имела много неуютных, но достаточно просторных помещений. Здесь можно было принимать зарубежных лидеров, устраивать в перерывах пресс-конференции, подписывать документы, выслушивать доклады министров и приятно проводить редкие часы досуга.

Дюк с непринужденностью старого приятеля попросил Ратова подвезти в «Майндорф» положение об управлении экономических реформ и прочие документы.

– У президента будет минут двадцать. Лучше сделать это сегодня, а то скоро Новый год. Может затянуться.

Устроившись в маленькой уютной комнате замка, Ратов еще раз просмотрел заготовленные бумаги.

«Неужели он будет все это читать? Или только просмотрит? Вроде все согласились». Ратова не покидало ощущение нереальности происходящего.

Если серьезно заняться предлагаемым вариантом, это может открыть новый путь развития, перевернуть многие устоявшиеся понятия. Но все происходило слишком буднично, как бы между прочим. И в «состоянии пониженной видимости». Появится управление экономических реформ, а что дальше? Еще одно красивое название?

Президент вошел в кабинет улыбающимся и довольным. Он получал истинное наслаждение от бесед с зарубежными лидерами. Переговоры, судя по всему, прошли успешно. Хотелось бы, конечно, чтобы не отвлекали всякие неприятные кризисы и занудливые типы вроде Ратова!

– Все готово? – коротко спросил президент.

– Положение об управлении экономических реформ завизировано всеми заинтересованными подразделениями администрации. Возражений нет.

– Совсем не было возражений? – удивился президент. – Это плохо. Значит, не верят в серьезность вашего проекта.

Ратов мог бы пояснить, что процесс шел гладко прежде всего благодаря применению формулы «президент видел и все одобрил», рекомендованной многоопытным «кадровиком» Олегом Петровичем. Но счел это излишним. Тем более что в душе заскребли коготки сомнения: может, ощущение нереальности возникает не только у него, но и у всех окружающих? Какие там реформы! Богатыми и успешными у нас не становятся, их назначают. А бедными?

Президент быстро просмотрел документы и размашисто поставил свою подпись.

– Сразу приступайте к подготовке проектов указов. Не теряя времени! Тяжелая информация поступает, неприятная. Большинству предприятий кредиты недоступны, ставка сохраняется на уровне двадцати процентов и выше. Активы компаний обесценились, а банки требуют стопроцентного залогового обеспечения. Эту проблему мы обсуждали с правительством и бизнесом. Ключевое звено нужно искать, я об этом много раз говорил и не устаю повторять. Иначе утонем в проблемах.

– Я предлагаю создать Национальный инвестиционный совет. Убежден, это сразу изменит всю систему управления, – торжественно сказал Ратов.

– Вам передали мое поручение по списку предприятий?

– Да, конечно, уже работаю.

– Вот вам реальная проверка вашей идеи. Речь идет о выделении господдержки, то есть об инвестициях. Если спокойно обо всем договоримся с правительством, значит, такой совет имеет шансы. Если нет, сами понимаете... Опустимся ниже плинтуса.

Ратов гордо кивнул, хотя понимал все меньше. Если все так плохо, за что же хвалить «ополчение испуганных счетоводов», которые довели промышленность до плачевного состояния?

– Кризис мы, конечно, переживем. С потерями, но что поделаешь! А дальше? Надо понимать, что через семь – десять – двенадцать – пятнадцать лет созреет очередная кризисная волна. И Россия должна подготовиться к ней заранее.

– Тем более нельзя сохранять старую структуру экономики, – догадался Ратов.

Однако президент не поддержал его находчивость, и Ратов окончательно решил, что лучше воздерживаться от комментариев.

– Нет элементарной инвестиционной политики на уровне правительства, – с негодованием заявил президент. – Я в свое время пытался такую политику внедрить, когда занимался приоритетными национальными проектами. Определенные результаты были. Но настоящей координации добиться не удалось. В общем, модель управления нужно менять.

– Будем менять, – оптимистично пообещал Ратов.

Президент бросил на него беглый взгляд и ничего не ответил.

В камине стрельнули догорающие угли. Аппетитно потянуло дымком. Как после охоты, когда жарили мясо.

Прогнозы и ожидания не сбывались. А ведь все начиналось так перспективно! Репутация либерального политика с прогрессивными взглядами. Яркие идеи, как реформировать мировую экономику. Благожелательный интерес глав государств и правительств, финансистов и промышленников, которым нравилось тешить себя мыслью, что новый глава государства будет более предсказуемым и легким в общении, чем его жесткий предшественник.

Этот образ нравился президенту, ласкал самолюбие и вселял уверенность. Правда, в глубине души он прекрасно понимал, что приоритетные проекты, которые должны были создать ему имидж прогрессивного руководителя, идут не так гладко, как подавалось придворными. Особенно плохо обстояло с жильем. Вместо того чтобы дешеветь, оно становилось заоблачно дорогим и недоступным. Много жалоб поступало на реформу в образовании, которая грозила превратить и без того не шибко грамотных детей в дебилов. Но в России всегда жалуются, и невозможно все сделать сразу. Будем решать постепенно, системно, шаг за шагом.

По натуре он был не мечтателем, а практиком, сохранившим методичность хорошего преподавателя. Любил объяснять, выстраивать схемы, излагать аргументацию.

А потом случилась пятидневная война на Кавказе, которую он воспринял как личный вызов и жуткую несправедливость. Оказалось, что «улыбчивый либерал» умеет быть жестким, смелым и не менее решительным, чем его наставник, ставший премьером. Он почувствовал, что ему фактически безразлична утрата репутации либерала. Пусть думают, что хотят, а он будет делать то, что считает правильным. И легко привыкал к новому образу, который в общем-то не сильно отличался от прежнего, только стал более сложным и многоцветным.

Новый и прежний образы как-то стали уживаться друг с другом, войдя в некое равновесие. «Ястреб во внешней политике и либерал в экономике», – стали говорить иностранные эксперты. Им тоже хотелось найти некое успокоение после кавказской войны. Отойти от пропасти и забыть запах тления – неизбежного спутника мирового апокалипсиса, который оказался близким и почти осязаемым.

И вдруг случился финансовый кризис. Он стал стремительно расползаться, как злокачественная опухоль. Слишком много «вдруг» для такого короткого промежутка времени. Опять все смешалось. Снова пришлось возмущаться, повышать голос, ругать чиновников, требовать порядка. Появились неудовлетворенность и раздражение. Нажимаешь на кнопки – не работает. И не всегда понятно, на какие кнопки нужно нажимать, – управление экономикой входило в сферу ответственности правительства, а следовательно, было «под премьером».