Анджей Выджинский - Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо Страница 11

Я услышал хрипящее, астматическое дыхание.

— Почему вы не отвечаете, что с вами? — настойчиво допытывался Флинн, — Что все это значит, если вы не звонили и никому не поручали звонить? Надо немедленно уведомить полицию, это моя дочь, моя единственная дочь!.. Мистер Уинн, что делать?

— Сохранять спокойствие, это важнее всего. Не обращайтесь в полицию, а немедленно свяжитесь с майором Бисли, он занимается этим делом. Сейчас я к вам приеду. Никому больше, пожалуйста, не звоните. Немножко терпения и рассудительности, мистер Флинн.

Я дал ему два номера Бисли — сам я не хотел тратить времени на звонки. Но он ужаснулся, услыхав эту фамилию: он знал, чем занимается майор.

Я наспех оделся, сбежал вниз и вывел из гаража свой «студебеккер». Через двадцать минут я остановился у дома сенатора Флинна. Бисли еще не было.

Седой джентльмен встретил меня в холле. Глаза у него были испуганные. Он пожал мне руку, угостил сигарой. Я отказался.

— Вы звонили Бисли? — спросил я.

— Да, я нашел его по первому из номеров. Он сказал, что немедленно приедет. Что могло случиться? Вы не догадываетесь? Все, что у меня есть — в вашем распоряжении. Все мое имущество…

— Прошу вас подробно повторить, что сказала мисс Флинн о том втором звонке, будто бы от меня или по моему поручению.

Он повторил то, что я уже слышал. Остальные подробности не имели значения.

«Ах, черт, — подумал я, — ведь Бисли знал, что я должен был встретиться с Лореттой. Я, пожалуй, совершил ужасную ошибку, когда сказал ему об этом. Лоретта умоляла, чтобы я никому, а особенно ему, не сообщал о ее визите ко мне, потому что майор запретил об этом говорить. Бисли мог отомстить ей за болтовню, хоть и сказал мне, что это не имеет значения и что я могу успокоить Лоретту. Конечно, он не мог сказать ничего иного. Но позвонить Лоретте мог кто-нибудь из его сотрудников, может, такой, который работает не только на Бисли, а заодно и на тех, кто похитил Галиндеса: ведь они должны иметь тут сообщников».

— И что сейчас, что я должен делать? — спрашивал встревоженный Флинн. — Посоветуйте что-нибудь, ведь вы разбираетесь в таких делах…

В его присутствии я осмотрел комнату Лоретты, полку с книгами, ящики и закоулки письменного стола. Я не нашел «Эры Трухильо» и чего-либо подозрительного. Поиски я вел машинально, не веря в успех, тут нечего было искать. Разговор по телефону, при котором кто-то ссылался на меня, объяснял все.

— Где же она может быть, как вы думаете? Что это за рукопись, которую ей велели взять с собой? Кто знал об этой рукописи? — продолжал спрашивать Флинн.

— А она не сказала, что за рукопись?

— Нет. Не сказала. Но это была довольно большая рукопись, в двух пластикатовых папках, кажется, зеленых. Лоретта часто приносит и уносит разные рукописи. Я не придал никакого значения этому факту…

— Важнейшему факту, мистер Флинн. Так я предполагаю.

— Откуда вы знаете?

— Я ничего не знаю. Я сказал, что предполагаю.

— Это может иметь что-либо общее с похищением профессора Галиндеса?

— Вероятно, да.

— Он бывал у нас, у моей дочери, помогал ей собирать материалы для работы о Монтесуме… Вы встревожили меня этим предположением… Я еще не сказал вам, что работаю в Комиссии по делам Латинской Америки. Я так много знаю о подобных делах… Вы не должны удивляться, что я встревожен.

— Я вас понимаю, — сказал я, — Сам я тоже очень беспокоюсь. Но прежде, чем что-нибудь предпринять, мы должны дождаться Бисли. Вам раньше сообщали о похищении Галиндеса?

— Впервые я услыхал об этом от моей дочери, когда к нам позвонила жена профессора Галиндеса. Через несколько часов, раньше, чем появились сообщения в газетах, меня уведомили об этом официально. Я вице-президент Комиссии… Но с моей дочерью ничего не могут сделать? Правда, они ничего ей не сделают?

— Что вы предприняли по делу Галиндеса?

— По соглашению с прокуратурой штата приказал провести строжайшее расследование. В числе прочих, очевидно, займется этим майор Бисли, как эксперт по вопросам деятельности доминиканской разведки. Но лично я майора не знаю, я только читаю его отчеты, к сожалению, довольно часто. Бисли не скрывает фактов, а они ужасны. Вы не имеете представления, как доминиканские агенты расправляются с эмигрантами, а особенно с беглецами.

— Немного ориентируюсь.

— Трухильо, наверно, помешался от страха, и я просто не знаю, чем это кончилось бы для него, если б он не имел в своей полиции таких безжалостных и ловких людей. Его агенты действуют всюду, пожалуй, в любой стране, и убивают, не оставляя следов. Трупы — вот единственный след их присутствия. Если бы убитые не были эмигрантами из Доминиканской Республики, мы никогда б не дознались, почему они погибли… Вы не думаете, что они похитили мою дочь, чтобы меня шантажировать? Может, они хотят добиться, чтобы Комиссия сохраняла нейтралитет в деле похищения Галиндеса? Чтобы прекратили следствие?

— А вы бы пошли на это?

Флинн задумался: наверное, он впервые попробовал решить такую проблему. Потом тихо сказал:

— У меня только Лоретта, мистер Уинн, больше никого. Я отказался бы от этого дела, пускай его ведет кто-нибудь другой. Я старый, усталый человек, и если я когда-нибудь улыбаюсь, то лишь в присутствии Лоретты. Ну, кроме улыбки для газет… Вы же знаете, все политические деятели должны оптимистически улыбаться. Эта улыбка больше влияет на общественное мнение, чем провал того или иного предприятия…

Лоретта улыбалась примерно так, как Флинн перед фоторепортерами. Я смотрел на ее фотографию, стоящую на громадном письменном столе в кабинете сенатора — мы перешли туда после беглого осмотра ее комнаты. Рамка была сделана из узкой полоски буйволовой кожи. Лоретта на фотографии улыбалась, но глаза у нее были печальные.

— Может быть, вы все же решитесь что-нибудь предпринять! — нервно спросил Флинн, — Я ее отец, я не могу… Вы должны меня понять! Для вас это очередное дело, а для меня — одна-единственная дочь.

Я коснулся его руки.

— Еще чуточку терпения, мы должны подождать Бисли. Мне сегодня дали понять, правда, полуофициально, чтобы я не вмешивался в дела, которыми занимается разведка. Вы сенатор, и хорошо понимаете, что я не могу действовать ни вне закона, ни без согласования с официальными представителями закона.

— Но в данном случае мы имеем дело с беззаконием…

— Вы нервничаете, но ведь вы превосходно понимаете, о чем я говорю. С беззаконием мы имеем дело довольно часто, но это не повод…

— Я смог бы защитить вас.

Я поглядел ему в глаза и сказал:

— Нет, не обманывайте себя. Вы можете действовать лишь легальным образом, а те, которым не понравится мое вмешательство, могут прибегнуть к несколько иным приемам… Они даже были бы правы, поскольку предостерегли меня.

— Я в этом не разбираюсь. Думаю, что вы преувеличиваете. Где же он, этот Бисли?

Флинн тревожился все больше: его охватывал отчаянный страх за судьбу дочери.

«Он ее больше не увидит, — думал я. — Они в Штатах не занимаются шантажом и киднэппингом, а если б они и пошли на это, если б сказали ему, что дочь будет у них заложницей, и если б Флинн даже согласился на их условия, все равно они не дали бы ей вернуться к отцу, потому что ей пришлось бы возвращаться из какого-то места, где ее Держали, и от людей, которых она запомнит. Все равно, были они в маске или без маски — это следы, следы, которых нам хватило бы, а они ведь не оставляют следов.

Флинн сам сказал, что они не оставляют никаких следов, только трупы…»

Вошел майор Бисли. Почтительно поздоровался с Флинном, потом обратился ко мне:

— Это ты сказал, что звонить надо ко мне?

— Да.

Бисли повернулся к Флинну.

— Как это случилось?

Флинн еще раз повторил все, о чем я уже знал. Я тут был уже не нужен. Я попрощался с обоими и поехал домой.

— Мистер де ла Маса, — сказал Мерфи, — вы можете мне сказать, как обстоит дело с этим стариком на носилках?

Они летели над Багамскими островами. Справа проступили из туманной дымки массивы Андроса.

— Стариком? Почем вы знаете, может, он молодой человек, даже моложе вас?

— Я его не видел. Но такая беспомощная рухлядь на носилках всегда связывается у меня со старостью. Вы знаете, Октавио, меня это вовсе не касается, но как-никак стоит знать, что за балласт тащишь с собой.

— Выравняйте курс на Грэйт Инагуа, это как раз то, что вам нужно знать.

— Я лечу на Баракоа, как вы мне сказали.

— Держите на Грэйт Инагуа. И запомните, что у того, на носилках, рак горла. Ему сделали операцию в Нью-Йорке, но у него теперь несколько метастазов. Там, куда мы летим, есть знахарь из секты Боду; этот знахарь его вытащит из беды.

Мерфи проверил координаты. Они летели теперь на Грэйт Инагуа.

— Рак горла — это что, в переносном смысле? — спросил он. — Вы хотели сказать, что парень слишком много разговаривал и потому у него заболело горло?