Адриан Д'Аже - Судный день Страница 11

Господин Швайцер, старший вице-председатель регионального отделения запрещенной в Австрии нацистской партии, обратился к своим новым подопечным.

— Всех вас ждут некоторые перемены, направленные на благо Австрии и великой Deutschland.[22] Сегодня утром темой нашего занятия будет Версальский договор. Может мне кто-нибудь из вас сказать, что это такое и почему Германия не должна была его подписывать?

Вцепившись в руку брата, Ребекка тащила свой ранец вверх по ступенькам лестницы, ведущей от Дунайского канала к Юденгассе; ее светлые кудри растрепались, и из-за выступивших на глазах слез она плохо видела, куда ступают ее ноги.

Они уже почти поднялись наверх, когда Ариэль вдруг увидел собравшуюся толпу. Внезапно какой-то незнакомый человек схватил его за ухо. Это был большой тучный мужчина в бриджах, с раскрасневшимся лицом. На голове у него была фетровая шляпа с большим пером. Казалось, что его пальто на несколько размеров меньше, чем нужно, а на рукаве его красовалась повязка со свастикой.

— Что вы здесь делаете? — требовательно спросил он.

— Отпустите меня! Мы здесь живем! — ответил Ариэль, стараясь закрыть собой маленькую сестру.

— Ах вот как! Jude Kinder! Жить вы должны в сточной канаве, Jude Kinder! — взревел незнакомец, обращаясь к шумящей толпе.

Хотя эти слова Ариэль сегодня уже слышал не впервые, они прозвучали для него не менее ядовито. Он заметил господина Либермана с женой; у них был магазин ковров через несколько домов от бутика их матери, но сейчас они чистили ступеньки своего заведения зубными щетками. Господин Либерман выглядел печальным, но каким-то образом ему все равно удавалось сохранять достоинство; глядя на Ариэля и Ребекку, он незаметно покачал головой, показывая им, чтобы они не сопротивлялись.

Незнакомец сунул в руку Ариэлю банку с краской и кисточку.

— Schreiben Sie hier: Jude, verrecke![23]

Он схватил Ариэля за шею и грубо наклонил его головой вниз, к земле. Толпа зловеще повторяла за ним эти слова.

Ребекка беспомощно молотила кулачком по руке незнакомца, которой тот держал ее за волосы.

— Sieg Heil! Jude verrecke! Sieg Heil! Jude verrecke!

Ничего не понимая и не видя сквозь слезы, Ариэль принялся писать большими черными буквами на ступеньках: «Jude verrecke! Смерть жидам!»

Когда Ариэль закончил, толпа отреагировала на это довольным ревом, а незнакомец ударил его под коленки. Ноги Ариэля подогнулись, и он упал на ступеньки. Вдогонку ему мужчина подбил ногой банку с краской, и черная жидкость выплеснулась на лицо и школьную форму Ариэля. Толпа восторженно завопила.

Ариэль вытер нос и рот, но, подняв глаза, заметил трех старших мальчиков в коричневых рубашках, которые склонились над ним. Один из них ударил его по ребрам, и он вскрикнул от резкой боли.

— На твоем месте я бы завтра в школу не пошел, жиденок, и это же касается твоей сучки-сестры. Мы будем ждать тебя.

Ариэль опять едва сдерживал слезы; еще никогда в жизни ему так не хотелось, чтобы сейчас рядом с ним был его отец. Одной рукой он обнял Ребекку, прикрывая ее, и они вместе ушли.

Гиммлер широким шагом двигался мимо красных с золотом кресел с высокими спинками и столов, расставленных через равные интервалы в Мраморном зале — впечатляющей громадной комнате в передней части новой рейхсканцелярии. Звук его шагов по мраморному полу эхом отдавался от стен, увешанных бесценными гобеленами. Этот великолепный красный мрамор был специально привезен сюда из каменоломен Унтерсберга. Канцелярия, построенная по проекту Альберта Шпеера, личного архитектора Гитлера, протянулась на несколько кварталов по Вильгельмштрассе и Фосштрассе.

Мраморную арку, которая вела к двойным дверям в просторный кабинет Гитлера, охраняли два офицера СС.

— Reichsfuhrer Himmler, mein Fuhrer, — щелкнул каблуками адъютант Гитлера полковник Фридрих Хоссбах.

Кабинет Гитлера в рейхсканцелярии неизменно производил на всех приглашенных сюда глубокое впечатление. Громадный письменный стол Гитлера в дальнем конце комнаты был искусно отделан деревянной мозаикой и обит тончайшей красной кожей. Возле высокого, тянувшегося от самого пола французского окна, выходившего во внутренний двор, стоял стол для географических карт. На стенах висело несколько любимых картин Гитлера, а интерьер дополняли расставленные на полу большие вазы в египетском стиле с экзотическими декоративными растениями. Над двойной дверью расположился огромный золотой орел.

— Наша экспедиция уже прибыла в Тикаль и начала поиски, — доложил Гиммлер своему предводителю, после того как они уселись на удобные зеленовато-голубые кушетки перед громадным мраморным камином в дальнем конце кабинета.

— Прекрасно, — одобрил Гитлер, бросив на него удовлетворенный взгляд.

— Я получил телеграфное сообщение от нашего посла в Гватемале, — продолжал Гиммлер. — Оказалось, что во время своего последнего посещения озера Атитлан Вайцман встречался с шаманом майя и беседовал с ним о существовании бесценного Кодекса. Нам пока не удалось получить доказательств, но Вайцман мог тогда найти и древнюю статуэтку, которая, по всей видимости, содержит ключ к тому, где находится этот Кодекс.

— Откуда посол узнал об этом?

— Наш посол поддерживает тесный контакт с папским нунцием в столице Гватемалы, mein Fuhrer. Отец Эрлихманн, католический священник прихода Сан-Педро и Тикаля, является весьма полезным источником информации.

— А фон Хайссен предупрежден об этом?

Гиммлер кивнул.

— Пожитки Вайцмана были обысканы, а фон Хайссен не спускает с него глаз.

— Никогда нельзя доверять еврею, Гиммлер, никогда! Но поиски истоков и тайн арийской расы должны продолжаться. Пусть Вайцман живет, но только до тех пор, пока будет полезен.

— Jawohl, mein Fuhrer. Когда вы войдете в Вену, мы перевернем его дом вверх дном.

При упоминании о городе, где ему пришлось пережить безысходную бедность, Гитлер почувствовал волнение. Он вскочил на ноги и принялся нервно расхаживать по своему громадному кабинету.

— Среди нас есть такие, кто считает завоевание Австрии ошибкой. — Гитлер остановился и, подбоченившись, посмотрел через французское окно во внутренний двор. — Но сегодня во второй половине дня я встречаюсь с начальниками штабов и этим трусливым министром иностранных дел, фон Нойратом, чтобы сообщить им, что они должны быть готовы к захвату не только Австрии, но и Чехословакии.

Гиммлер одобрительно кивнул.

— Нам нужно больше земель, mein Fuhrer.

— Lebensraum![24] Это вопрос пространства для высшей расы, господа.

Энергия фюрера взламывала тишину вокруг громадного стола в его кабинете. На бургундских креслах, украшенных изображением черного орла поверх свастики, сидело всего шесть человек: рейхсмаршал фон Бломберг, главнокомандующий вооруженными силами и военный министр; барон Константин фон Нойрат, министр иностранных дел; адмирал доктор Эрих Редер, главнокомандующий военно-морским флотом; генерал-полковник барон Фрайхерр фон Фрич, главнокомандующий сухопутными войсками; генерал-полковник Генрих Геринг, главнокомандующий военно-воздушными силами; и полковник Фридрих Хоссбах, адъютант фюрера. Длинный полированный стол красного дерева был покрыт бургундской скатертью ручной работы с вышитыми на ней золотыми свастиками. По краям ее свисали золотые кисти. Небольшие светильники в форме канделябров были расставлены через равные интервалы посередине. Тут же лежали закрытые темно-красные папки с золотым тиснением в виде орла со свастикой и надписью Streng Geheim — «Совершенно секретно». Каждый из присутствующих хорошо знал их содержание и в данный момент раздумывал над масштабностью планов фюрера.

— В настоящее время мы перестраиваем наши вооруженные силы, а Британия с Францией, как я и предсказывал, не предприняли ничего, — бушевал Гитлер. — Ничего! Наша армия уже сейчас насчитывает тридцать шесть дивизий. Германия имеет на это право!

Глаза Гитлера пылали огнем, в них сияла его судьба. Никто не произнес ни слова.

— Народ Германии имеет право видеть свое отечество на достойном его месте, возрожденным в качестве грозной державы — великой державы мирового масштаба. И сделать это мы можем только с помощью силы. — Когда Гитлер приводил свои доводы, голос его то взлетал ввысь, то падал. — Мы вернули себе Рейнскую область без единого выстрела. Теперь мы должны переключить свое внимание на Австрию и Чехословакию.

Барон фон Фрич, главнокомандующий сухопутными войсками, совершил ошибку, удивленно подняв бровь.

— Вас что-то беспокоит, генерал-полковник? — бросил на него взгляд Гитлер.

— Mein Fuhrer, прогресс, которого мы достигли с тех пор, как вы стали рейхсканцлером, ни у кого не вызывает сомнений, — спокойно ответил фон Фрич, — но я бы пренебрег своим долгом по отношению к вам и немецкому народу, если бы не напомнил вам о том риске, с которым связано то, что вы предлагаете. Если Британия и Франция воспротивятся вашим планам завоевания Чехословакии и Австрии, новая большая война будет грозить Третьему рейху бедствиями. Если говорить о перестройке армии, мы добились больших успехов, поставив под ружье тридцать шесть дивизий, как вы того требовали, однако на подготовку полумиллиона человек потребуется время. Но, что еще более важно, на сегодняшний день у нас пока нет службы тылового обеспечения, чтобы поддержать всю эту мощь в полевых условиях. Я бы посоветовал, mein Fuhrer, двигаться вперед не так быстро.