Леонид Млечин - "Хризантема" пока не расцвела Страница 13

«Мы бросаем семена в землю, — заговорил А, — Никто из нас не знает, удастся ли при жизни увидеть цветы. Тем не менее наш долг — поливать ростки и ухаживать за ними».

Беседу офицеров автор статьи снабдил кратким комментарием:

«Гитлер начал с девяти человек, собиравшихся в мюнхенском пивном погребке. В то время в нем видели лишь упрямого сумасшедшего мечтателя, но, когда через десять лет он стал рейхсканцлером Германии, его планы уже не были фантазией. В январе 1939 года Гитлер сказал в рейхстаге: «Когда-то люди смеялись над тем, что я говорил. Теперь я показал, что я не лжец, теперь моя очередь смеяться». Молодые офицеры, с которыми я встречался, — элита армии, в скором времени они начнут двигаться вперед по служебной лестнице к генеральским чинам. Кто знает, что произойдет, когда они окажутся в кабинетах управления национальной обороны».

— Черт!.. Это интересно, — воскликнул Мортон. — И что же, это не домысел? Статья на чем-то основана?

— В том-то и дело, — ответил Бенджамин, — что это были реальные люди. Я знал автора статьи. Он умер сравнительно молодым от рака. Он был блестящим газетчиком. Под чужим именем, с рекомендательными письмами от военных, которые он с величайшим трудом раздобыл через третьи руки, он приехал в небольшой городок, где размещалось подразделение сил самообороны. Постепенно завязал знакомства с местными офицерами, ну, и… Всех подробностей я не помню, но за одно ручаюсь: эти А, Б и прочие — живые люди. Я был у него дома за несколько месяцев до его смерти, и он назвал мне фамилии этих офицеров.

— Когда это было?

— Десять лет назад.

— Десять лет назад? — изумленно переспросил Мортон. — Так зачем вы мне показали статью? Это же вчерашний день. Офицеры давно забросили увлечения юных лет и разве что хранят пожухлый номер журнала как воспоминание о бурной молодости.

Бенджамин, покряхтывая, поднялся с кресла.

— Я записал тогда имена, которые он назвал… Три дня назад, отыскав листок с фамилиями, я сверил его со справочником сил самообороны. И уже три дня не нахожу себе места…

— Что же вас так потрясло?

— Что? Десять лет назад эти люди были младшими офицерами в провинции, а сегодня занимают ключевые должности в армии. Полюбуйтесь.

Он бросил смятый листок Мортону на колени. Мортон развернул и прочитал:

«А — начальник второго исследовательского отдела управления национальной обороны (то есть ведает контрразведкой). Б — начальник отдела кадров штаба сухопутных войск. В — начальник отдела связи управления национальной обороны».

— Ознакомились? — осведомился Бенджамин. — Меня поразило: именно эти люди оказались на чрезвычайно важных постах. Они могут подбирать и расставлять единомышленников с помощью Б. Устранять неугодных и защищать своих — с помощью А. Организовать систему собственной связи и быть в курсе высших военных секретов — с помощью В. Можно ли считать, что назначение на эти посты — случайность и эти люди забыли и думать о планах государственного переворота?..

— Значит, вы полагаете?.. — внезапно охрипшим голосом пробормотал Мортон.

— Полагаю, не полагаю, — в раздражении произнес Бенджамин, — не знаю, что и сказать. Помните, как они формулировали необходимые для переворота условия: кризис консерваторов, взрыв возмущения в стране, неспособность правительства справиться с ситуацией. Так скандал с делом «Джонсон» вызвал в Японии серьезный политический кризис, и многие — прислушайтесь хотя бы к телекомментаторам — считают правительство консерваторов недееспособным. А в некоторых выступлениях уже нетрудно уловить нотки ностальгии по сильной руке, по прежним временам, читай — по императорской власти.

— И вы думаете, что именно сейчас армия, воспользовавшись ситуацией, попробует взять власть? — Мортон вполне овладел собой, теперь он вновь ощущал себя репортером, которому неожиданно удалось получить сенсационную информацию. И расспрашивал Бенджамина с нескрываемым профессиональным интересом.

— Сегодня я обзвонил всех троих, благо а справочнике есть и их служебные телефоны. Все трое — в командировках вне Токио. Когда вернутся, неизвестно. И еще одно: майор Д, говоривший, что для захвата столицы необходима дивизия, которой у них тогда не было…

— Кто же он? — Мортон догадывался, каким будет ответ.

— Генерал Реити Такаса, командующий 1-й дивизией Восточного направления сил самообороны, которая, — вы, вероятно, об этом не знаете, — расположена в Токио. И он тоже вылетел в служебную командировку.

Около одной из американских баз состоялась демонстрация протеста против захода в порт подлодок, несущих ядерные заряды. Однако представитель американских ВМФ начисто отрицал наличие на подлодках атомного вооружения. Депутат от коммунистической партии сделал премьер-министру запрос: знаком ли он с заявлением военного советника президента США информационному агентству? Советник предлагал провести двусторонние переговоры по поводу японского принципа не производить ядерное оружие и не ввозить его на территорию страны. По его мнению, Япония должна отказаться от этого принципа. На прямой вопрос — правда ли, что, несмотря на неоднократные уверения американского правительства, подводные лодки, останавливающиеся в японских портах, несут ядерное оружие, советник ответил только, что оно никогда там не разгружается.

Таро решил, что следствию или суду могут понадобиться негативы фотоснимков, где вместе с Митико Садзи запечатлен мужчина, оказавшийся генералом сухопутных «сил самообороны». Поэтому он, не откладывая, вновь решил навестить юного фотолюбителя. От остановки метро он пошел пешком, быстрым шагом пересек улицу и еще издали увидел большую толпу около дома своего нового знакомого, а когда приблизился, разглядел патрульную полицейскую машину. Таро безотчетно ускорил шаг. Вспугивая пешеходов сиреной, примчалась машина «Скорой помощи». Толпа раздвинулась. На окровавленных носилках лежал искалеченный до неузнаваемости труп молодого фотографа.

— Говорят, из окна вывалился…

— Пьяный, что ли?

— Наверное…

— Да нет, он вроде фотографировал что-то из окна, не удержался и…

На носилки рядом с телом кто-то положил искореженную камеру. «Вот и все», — подумал Таро, выбрался из толпы и, не отдавая себе отчета в том, что делает, спотыкаясь, побрел в глубь квартала. «Это не случайность. Его убили из-за меня. Фотографии компрометировали важную персону. Парня убрали и наверняка уничтожили все негативы. Кто же мог это сделать?» И тут Таро вспомнил, что уцелели те снимки, которые он принес в управление — их достаточно, чтобы найти преступника. Это его долг.

Но в управлении ему сообщили, что дело об убийстве Митико Садзи и все материалы переданы военной контрразведке.

Рухнула привычная система представлений о добре и справедливости. У Таро не было доказательств, что фотографа убили. Но поверить в роковую случайность он не мог. Стоило ему прикрыть глаза, как он вновь видел окровавленные носилки с телом несчастного парня.

Почему же это произошло? Он не понимал. Вызубренные университетские учебники и пособия полицейской академии ответа не давали, и он не знал, что делать дальше. Но одно желание все настойчивее овладевало им: нужно во что бы то ни стало добраться до истины. Он не может участвовать в расследовании. Его отстранили. Что еще могла означать беспрецедентная передача расследования военной контрразведке, которая никогда не занималась подобными делами, как не попытку скрыть имя подлинного преступника. Дело, надо полагать, вскоре прекратят. Но остается еще одна возможность — предать эту историю гласности. Он не хотел идти в полицейское управление. Он не верил больше людям, которые раньше казались ему образцом, достойным подражания. Он уехал к приятелю в один из пригородов Токио. Тот жил один и давно приглашал погостить. Таро долго сидел у окна, глядя на столетний бонсай, карликовое деревце, выращиваемое в горшочке, и думал. Потом сел к столу и записал все, что знал об убийстве Митико Садзи. Конечно, не указывая, что сам работал в полиции. Он отошлет это корреспонденту газеты, прославившемуся сенсационными материалами о работе полиции. Его это должно заинтересовать, убийцы не останутся безнаказанными. Пошлет, разумеется, и в другие газеты.

Комура попробовал пошевелить связанными за спиной руками. Бессмысленно. Скрутили надежно, не освободишься. Голова мучительно болела после удара. Долго ли он пролежал без сознания? Сколько сейчас времени? Где он? Он лежал на сыром и холодном земляном полу, скорее всего в подвале. Глаза привыкли к темноте, но ничего обнадеживающего рассмотреть он не мог, от стенки до стенки рукой подать, и не слышно ни звука. Повернувшись на бок, он уткнулся щекой в жидкую грязь, но голове стало чуть легче, и не так саднило руки. Что же произошло? Кто мог его узнать? Где он ошибся? В гостинице остановился под чужой фамилией. Неужели его опознала Хироко Сасаки или еще кто-нибудь из «Боевого знамени»?.. Похоже, что так. Он два дня болтался по городу, пытаясь нащупать след, но его засекли и решили, что нападение — лучшая защита. Могли и прикончить. Нет. Сначала они попытаются выведать, что известно полиции. А полиции ничего не известно. Никто и не знает, где он.