П. Лотинкин - ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ. Страница 14

— Непременно... Но сегодня я уже попользо­вался и пока мне хватит.

Когда раздосадованный мэр ушел, Быков постоял у окна, глядя на темный прямоугольник деревьев внизу и плоские здания между ними. На­верное, детский сад.

Ему было о чем подумать. Можно по всякому воспринимать тягу мэра к патетике. Но если бы его, Быкова, так бы полоскали, как Чирнецкого, и у него была бы возможность устроить журналюгам наезд ментов... Он вряд ли бы удержался и от без­закония. А Чирнецкий оказался выше этого.

Обладая немалым опытом общения с чинов­никами, в том числе и самого высокого ранта, Бы­ков уже вполне точно мог определить, когда они врут, когда притворяются, а когда — совершенно искренни. Чирнецкий с ним говорил довольно ис­кренне. Конечно, что-то он явно умалчивал. Но то, что Чирнецкого действительно до крика волнует тайна гибели депутата — это факт.

С другой стороны, как поверить, что мэр почти полуторамиллионного города не может заставить милицию и прокуратуру всерьез рассле­довать убийство?

Это возможно только в одном случае: если правоохранители уже все знают, но говорить не хотят. И при таком раскладе понятно, почему мэр вызвал варяга.

Чужого не жалко.

И вступиться в случае чего за него тут не­кому.

Быков видел, что мэр остался недоволен тем, как он грубовато, ссылаясь на усталость с дороги, оборвал разговор и выпроводил хозяина Катеринбурга. Но тут уж ничего не поделаешь: заказчику всего не объяснишь. А если и попытаешься, то все равно вреда от этого будет куда больше, чем пользы. Потому что если бы он был в состоянии в самом деле понять твои объяснения, он бы обо­шелся своими силами. Не даром по закону Парето восемьдесят процентов проблем с выполнением за­каза порождаются именно самим заказчиком.

Василий Денисович и сам пострадал от своего резкого желания оборвать инструктаж на полу­слове. Он даже не успел затронуть самое живот­репещущее: вопрос о гонораре, командировочных и о лимите на представительские расходы. Но тут уж ничего не поделаешь: как ни меркантильна выпавшая ему для проживания эпоха, а все-таки, дабы не исхалтуриться, интересы дела надо ставить выше кармана.

Почти вытолкав Чирнецкого к лифту, Быков нажал кнопку вызова и скороговоркой сообщил мэру: у него есть веская причина прервать крайне интересное общение. Он, мол, завтра же позвонит и не исключено, что у него тогда уже будут кое-какие новости. Аркадий Михайлович при всем ес­тественном недовольстве, повел себя здраво и лишь смиренно поддакнул:

— Понимаю, понимаю. Тогда: до завтра. Когда створки лифта открылись, за ними оказался невысокий, худощавый мужчина, больше похожий на референта, чем на телохранителя. Он отошел в дальний угол заплеванной кабинки, уме­ло делая вид, что впервые видит мэра и тот вообще ему до тусклой лампочки. Это тоже прибавило градоначальнику очков в глазах Быкова. Обычно начальство предпочитает окружать себя охранни­ками рослыми и широкими. Это от исконной при­вычки чинодралов прятаться за чужие спины. Мол, чем больше спин отгораживает тебя от народа, тем ты значительнее. Поэтому заказчик, способный ставить эффективность выше показухи, вызывал у Быкова приятные ожидания.

Посмотрев в окно подъезда, Василий убедился, что мэр и его случайный попутчик по лифту сели в одну машину — широкий мерс представительского класса. Успокоившись на предмет безопасности мэра, сыщик сосредоточился на своих делах. Как всегда, необходимость работать в одиночку в чу­жом городе, вызывала массу проблем. Особенно сейчас, когда срочно требовался помощник.

Быков вернулся в квартиру, демонстративно не обращая внимания на тихо работающий телеви­зор (тот опять — уже по другой программе — взах­леб демонстрировал все тот же репортаж-донос о былой нелояльности мэра Москве), открыл сумку с вещами, достал мыло, мочалку и полотенце, а заодно незаметно прихватил маленький цифровой диктофон.

Налив в ванную воду, и мимоходом удивив­шись наличию горячей, Василий стал плескать­ся, неразборчиво напевая и фыркая в процессе наслаждения пивом. Убедившись, что плеска и фырканий записалось достаточно, он переключил диктофон на кольцевое воспроизведение. Затем, ти­хонько одевшись, выскользнул из квартиры.

Не забыв вложить комочек пыли в щель две­ри, Быков спустился двумя этажами ниже и толь­ко там вызвал лифт.

Вряд ли кто-то из следивших за ним на вок­зале, узнал бы сейчас Быкова в сутулом изрядно заросшем старичке, наряженном в слишком ши­рокий пиджак, оставшийся от прежних, советских времен. Старичок, семеня, вышел из подъезда и направился через Сурикова в глубь дворов. Дойдя до обильной по провинциальному рано закрывши­мися магазинами улицы Восьмого марта, Василий за кустами снял парик, слишком широкий пид­жак и начал голосовать.

Первой остановилась потрепанная «тойота». Ее водитель оказался очень грузным и бородатым. Быков спросил, сколько будет до площади 905-го года. Шофер запросил восемьдесят, Василий пред­ложил двадцать. Шофер обижено выматерился и укатил.

Таким образом, Быков испортил своей наглой скупостью настроение еще пяти частникам, пока у шестого не оказалась подходящая комплекция.

На сей раз, он попросил отвезти его к универ­магу «Звездный» на Серова. По дороге он от всей души жаловался на подлость баб. Найдя в этом вопросе горячий отклик, Быков протяжно вздох­нул и предложил познакомиться. Назвавшись Кос­тей и обменявшись рукопожатием, он признался:

— Моя, типа, загуляла, но не признается, Слу­шай, помоги мне ее прищучить?

— Это как? — с опаской удивился водитель

Вова.

—Тут понимаешь, какая штука... Боюсь я, что она с моим деловым партнером крутит. А коли так, они запросто могут меня разорить или подставить.

—Но я-то тут при чем? — еще сильнее забес­покоился Вова.

—Очень просто: плачу сто баксов за два, мак­симум — три часа работы.

—А что делать-то? — наконец, заинтересовал­ся Вова.

—Ты завтра приходишь ко мне в подъезд. Я отдаю тебе свою одежду, ты выходишь — как бы я. Ее хахаль думает, что это я ушел: ты по комплек­ции похож на меня. Он идет к ней, а я подожду на площадке, а потом ка-ак ворвусь и ка-ак их застукаю!

— Ну, а я что?

— А ты погуляешь пару часиков, а потом придешь, опять переоденешься в свое, и получишь баксы.

— Задаток будет?

— Естественно! Щас тридцать, еще тридцать — завтра, когда придешь, и сорок — когда вернешься.;

— Договорились.

Вернувшись к телевизору мокрый, обернутый в простыню, Василий достал из необъятной сумки ноутбук. Он еще часик поизображал глубокую работу мысли, излагая отчет о проделанной перед спешным отъездом в Катеринбург работе. Быков свою шефиню знал. Сама же услала его, не дав даже дух перевести, но сама же устроит выволочку за то, что нет отчета. Клацая клавишами компа, он периодически жал и на дистанционник телевизора. Прыгая по программам, посматривал краем глаза, как местные журналюги старательно поливают чужих начальников.

Как оказалось, мэрские сторонники хоть и вели себя гораздо выдержаннее и строже, чем бесноватый УТА, но тоже не дремали. В передаче, называемой на разных каналах одинаково: «Ново­сти с напором», они с ласковым почтением демонс­трировали, как недавний гость Быкова то заседал, то инспектировал районы города. Параллельно городские журналисты сочувственно выспраши­вали всем недовольных жителей районов области. Недовольны жители глубинки были тем, что о них плохо заботятся: денег платят мало, а работу при­ходится искать самим. Ну, вот никто, понимаешь, не хочет приносить им выгодные профессии и дела на дом, пока они старательно спиваются, невесть на какие шиши.

В чем все местные каналы сходились, так это в том, что есть некий симпатичный Вихляев: «Веселый, здоровенный, ушлый — наш, уральский, хлопец!» К чему этот Вихляев призывал, и зачем он кому-то нужен, Быков так и не понял. Высчитав, что это некая эстрадная знаменитость, у которой тут скоро гастроли, он решил, что поработал на сегодня достаточно.