Анатолий Баюканский - Черный передел. Книга II Страница 15

Грани между Разинковым и Галиной Ивановной быстро стерлись. И оба удивились: «Как могли жить столько лет друг без друга?»

Настроение у Галины Ивановны было сегодня просто блаженное. Зная, каким образом раззадорить Разинкова, Галина словно невзначай сдвинула с правой груди лифчик, снова закрыла глаза, заранее зная и остро желая того, что должно вслед за этим произойти. Стареющий лев Разинков был еще в полной силе.

Их связь, в отличие от семейной жизни, открыла для Галины Ивановны великое множество неизведанных прежде ощущений. Прежний муж всегда был сверх головы загружен беспокойной работой, измотан и вымочален на службе. Редкие супружеские обязанности исполнял торопливо, всегда завершал половой акт в одиночку, отчего Галине стало казаться, что во всем виновата она: инфантильна, холодна как рыба, бесчувственна. Другое дело – Разинков. Он оказался не только талантливым хозяйственником, но и докой в любовных делах, знающим, казалось, все, о чем она даже не подозревала.

Словом, пара вышла из них идеальная, что бывает весьма редко. Любовная связь постепенно превратилась в настоящую любовь, и они всячески старались оказывать знаки внимания друг другу. Недавно Галина Ивановна была приятно удивлена. Разинков позвонил ей аж из Японии, где был в служебной командировке, сказал, что любит, жалеет, что ее нет рядом, послал в трубку поцелуй…

– Мадам Галина, – Разинков остановился перед ней, тяжело дыша. – Вы, кажется, спите на солнце, это вредно. И еще… Непорядок. – Он наклонился к ней и осторожно снял со второй груди эластичный американский лифчик. Забыв о шампанском, прилег рядом и прильнул к острым соскам…

За обедом, который проходил на открытой веранде, увитой виноградом, Разинков не переставая ухаживал за Галиной Ивановной, то и дело бросал на женщину влюбленные взгляды. И вдруг неожиданно сказал, подкладывая ей в тарелку тушеную индюшатину:

– Слыхала новость? – чмокнул ее в плечо. – Твой-то бывший вернулся из заключения.

– Русич? – Галина Ивановна перестала есть, выжидательно уставилась на Разинкова. – Откуда ты знаешь?

– Это не столь важно, – отмахнулся Разинков, в душе жалея, что некстати ляпнул про бывшего мужа. Черт дернул за язык. – Неужели вас с ним еще что-то связывает?

– Нет, конечно, я просто удивляюсь. Ведь ему еще отбывать срок года два с лишком.

Разинков помолчал, раздумывая над тем, стоит ли продолжать опасную тему: Галина Ивановна – баба с характером, в любую минуту может вспылить, уехать, а то и просто уйти в город пешком. Бывало и такое.

– Вижу по твоим глазам, товарищ директор, – Галина Ивановна уже не могла скрывать свою заинтересованность, – хочешь показать свою осведомленность. Выкладывай! – В ее тоне послышались знакомые жесткие нотки. Посему нужно было продолжать рассказ.

– Все просто в нашем лучшем из миров, – Разинков подлил в бокал вина, пригубил, будто набирался смелости. – Наш друг, Петр Кирыч Щелочихин, – человек-загадка. То, что он порой делает, – за гранью понимания.

– Да не ходи ты вокруг да около! – не выдержала Галина Ивановна.

– Взбрендило ему что-то… Взял и протянул мохнатую руку злейшему врагу Русичу. Наверно, поступил по библейской заповеди: «Ударили по левой щеке – подставь правую». Решил Петр Кирыч вызволить твоего Русича из дальних лагерей. Для каких-таких целей, неясно.

Оба замолчали. Обед был окончательно испорчен. Разговор не клеился. Разинков корил себя в душе за рассказ, а Галина, словно позабыв о нем, думала о Русиче, пыталась найти точки соприкосновения интересов бывшего начальника ОТК и бывшего директора, а ныне первого секретаря обкома. Странно, но есть на белом свете правдоискатели подобные ее первому мужу. Само их появление отрицательно действует на окружающих, каждый рядом с ними поневоле начинает чувствовать себя если не преступником, то по крайней мере невольным соучастником творящегося вокруг зла. Дома, бывало, они шутливо посмеивались, мол, в истории известны имена только двух безгрешных: Иисуса Христа и… Кощунственно, конечно, но здорово. Безгрешный человек – амеба, студень. И что самое страшное, сии правдолюбы действуют, как им кажется, во благо семьи, коллектива, родной страны, а получается… А возможно, они люди особенные? Может, им и взаправду дальше видно?

Разинкова подобные философские мысли не беспокоили. У него на уме было совсем иное. Одной рукой он крепко обнял Галину Ивановну, а другой скользнул за вырез платья. Постепенно лицо Разинкова покраснело, голос сделался хриплым. Галина Ивановна тоже блаженно прикрывала глаза, ей было легко и приятно. Однако, как ни старалась, мысли о возвращении Алексея прогнать не удавалось. «Наверное, это подло с ее стороны – балдеть на природе, чувствовать себя королевой, есть и пить что душе угодно, а он… нищий, оборванный, голодный… Ужасно неловко. Пусть я и бывшая, но все же первая спутница его жизни. А что, если взять и убежать с дачи в город, к Алексею? Помочь человеку на первых порах, а там видно будет». Однако дальше мыслей о побеге дело не шло. Наоборот, повинуясь сильной руке директора комбината, Галина Ивановна пошла с ним в обнимку в хоромы. Маршрут был загодя хорошо известен: к широкой индийской кровати цвета слоновой кости.

Разинков мигом сбросил пижаму, навалился на женщину, разжигая себя и ее страстными поцелуями. И тут, как это бывает в «мыльных операх», совсем не к месту резко зазвонил телефон прямой связи. Звонок был резкий, настойчивый. Пришлось сесть на кровати, перевести дух.

– Выключил бы хоть здесь телефон! – проворчала Галина Ивановна, чувствуя, как нарастает раздражение, хорошо знакомое каждой женщине, когда ее бросают в самый неподходящий момент.

– Извини, Галка, сейчас я ему дам по мозгам! – нехотя снял трубку, выпалил раздраженно: – Ну, какого хрена там стряслось? Обязательно нужно меня тревожить? Заместителей аж пять штук, а он…

– Товарищ директор, тут особый случай. Час назад вас разыскивали из приемной товарища Горбачева. Примерно через десять минут сам Михаил Сергеевич выйдет с вами на связь.

Разинков быстро накинул на плечи махровый халат, объяснил Галине Ивановне ситуацию. Она села на пышной постели, мгновенно забыв о подступившем раздражении, с благоговением глядя на возлюбленного: «Вот в каких высших сферах вращаются они с Разинковым. Приглашает сам Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза». По-девичьи подмигнула Разинкову и тотчас устыдилась вульгарного жеста.

Разинков, как ни старался казаться спокойным, все же нервничал: «Может, на „ковер“ вызовут? Может, потребители автолиста пожаловались?» С каждым днем уменьшается число «вертушек», что круглосуточно курсируют с автолистом по прямому маршруту: Старососненск – Тольятти». На резном крылечке Разинков потянулся. Вокруг все благоухало. Совсем рядом серебрился осенний сосновый бор, змеилась изумрудного цвета речка, по пустынному песчаному пляжу важно ходили белые чайки, завезенные издалека и привыкшие к здешнему климату. Жизнь и впрямь была прекрасна и удивительна. Если бы не звонок из Кремля.

Обходя нагретые солнцем камешки, Разинков направился к автомашине, в которой находился спецтелефон правительственной связи. Мало кто в стране знает, что помимо широко известных лидеров и вождей существует круг не менее властных структур, обладающих не меньшей силой и властью. Их имена обычно не афишируются. Даже когда их награждают орденами и присваивают звания, указы в печати не публикуют. Это крупные ученые почтовых ящиков и генеральные директора оборонных комплексов. К последним, несомненно, относился и он, Разинков.

Охранник, кажется, задремал, но при виде хозяина вскочил, вытянулся в струнку. Наблюдал, как генеральный утопил красный квадратик миниатюрного коммутатора, сел на заднее сиденье черной «волги». Это был прямой канал, по которому с ним могли говорить только два человека: Генсек ЦК КПСС и Председатель Комитета госбезопасности.

Времени до начала разговора оставалось еще около пяти минут, и Разинков начал мысленно представлять и вспоминать, как складываются и могут дальше сложиться их отношения с товарищем Горбачевым. Отлично знал, что приглянулся Михаилу Сергеевичу со времени их первой беседы, когда его, Разинкова, утверждали на Политбюро на должность генерального директора комбината. Подкупила Горбачева эдакая мужицкая прямота и могучая сила. Откуда мог знать Генсек, что за долгие годы работы Разинков научился искусно надевать на себя нужную личину. Не стесняясь, начал засыпать тогда еще молодого лидера обилием идей, блестящим знанием металлургического процесса. Но, пожалуй, решающую роль сыграла его родословная: Дед Разинкова был потомственным казаком. Правда, его расстреляли большевики. Но об этом Разинков, конечно, промолчал.

Во время их последнего телефонного разговора Михаил Сергеевич сердечно поблагодарил за досрочное освоение проката нового вида автомобильного листа. Еще бы! Это была блестящая победа старососненцев, отныне резко сокращались закупки автолиста за границей, экономились огромные валютные средства. Добавил в заключение: мол, Родина и партия заслуг его не забудут. И тут же хитро ввернул: «Удвойте прокат к Первому мая будущего года».