Уно Палмстрём - Система-84 Страница 16

— Возьмем его, когда он войдет. Так будет спокойнее. Никто пе станет вопить о жестокости полиции, — сказал Бенгтсон. Он служил в полиции дольше, чем Юнасон.

Эриксон вытащил ключи, отпер дверь и вошел.

— О-о-п! — воскликнул Андерс Юнасон и спустил ноги на тротуар.

Морган Бенгтсон уже собирался последовать за ним, как вдруг услышал вызов по радио: «Машина 17-34, 17-34! Прием!»

Бенгтсон, сделав знак Юнасону, чтобы тот подождал, взял микрофон.

— 17-34 слушает. Прием!

— 17-34, следуйте в участек. Прием!

— 17-34. Я правильно понял, что мы прекращаем операцию и следуем в участок? Прием!

— 17-34. Поняли правильно. Конец связи.

Бенгтсон повесил микрофон на место.

Юнасон залез в машину.

— О-о-п! Значит, мы зря торчали здесь четыре часа. Ну и дерьмовая работенка!

Машина рывком тронулась с места.

— Теперь уж изволь объяснить...

Леопард Бергстрем ворвался в кабинет Турена с намерением сделать из своего шефа отбивную. Но Турен был не один.

Рядом с ним сидел мужчина лет тридцати пяти, со светлыми грязными волосами, одетый в костюм, производивший впечатление, будто его никогда как следует не гладили. Гость жевал спичку, а лицо у него было того типа, которое всегда действовало Бергстрему на нервы. Кроме того, и это было самое неприятное, человек этот являлся статс-секретарем министерства юстиции.

— Входите, входите, ради бога, — сказал статс-секретарь. — Я уже ухожу. — Он встал. — Значит, договорились. Вы не предпринимаете ничего, предварительно не поставив нас в известность. До свидания! — Он поправил спичку, зажатую в зубах, провел рукой по волосам и, приветливо улыбаясь, прошел мимо Бергстрема.

Бергстрем покраснел от гнева. Турен устало взглянул на него.

— В чем дело, черт меня возьми? — воскликнул Бергстрем. — Мои ребята уже готовы взять Эриксона и вдруг получают отбой. У нас вроде есть и другие дела, кроме автомобильных прогулок по мирному городу. Изволь объяснить и учти: причина должна быть чертовски' веской.

Турен потер глаза. Он ужасно устал.

— Причина только что удалилась, — пробормотал он.

— Причина?

— Да. Сам статс-секретарь...

— Ты хочешь сказать, что вот этот улыбчивый зяблик из министерства юстиции приказал тебе не трогать Эриксона?

— Он сказал, что этого требуют соображения безопасности.

— Он сказал, что этого требуют соображения безопасности? — как эхо повторил Бергстрем, и Турен понял, насколько глупо это звучит.

— Да.

— Соображения безопасности... Свен, что происходит?

Бергстрем сел напротив Турена.

— Не знаю. Чего-то здесь я не понимаю. Что-то не так... Вот этим чую. — Он потер нос. Встал, задернул шторы и зашпилил их большой английской булавкой. Потом зажег настольную лампу и сел на место.

— Господин комиссар, кажется, хочет остаться один и подумать, — проговорил Бергстрем, направляясь к двери.

Свен Турен не слышал слов своего помощника. Он сидел, сгорбившись, и внимательно разглядывал 40-ваттную лампочку.

День только начинался.

Улле Люк страдал от похмелья.

Не от эдакого приятного похмелья с легкой головной болью и постепенно исчезающими признаками опьянения, а от жесточайшего похмелья, когда в душе появляется страх смерти. Уже несколько раз он проверял пульс. 120 ударов в минуту. Рубашка липла к телу, пол качался под ногами.

Люк проскользнул в одну из редакционных просмотровых, где на видеомагнитофоне можно было посмотреть старые телепередачи, и заказал материалы, связанные с Системой-84, в основном для того, чтобы все видели, что он работает.

Он шел в просмотровую, не останавливаясь, мимо Пе-ра-Оке Магнусона, занятого беседой с молодым журналистом.

Из просмотровой Люк позвонил Свенне Свенсону. Через десять минут тот появился, нагруженный двумя пакетами с баночным пивом.

— Если ты собираешься все это вылить в себя до обеда, лучше иди домой, — сказал он.

— Домой? Лежать и помирать в одиночестве в своей постели? — отпарировал Люк и попытался взбодриться.

— Позвони в случае чего, — предложил Свенсон. — До обеда я печатаю. Ты знаешь, где меня найти.

Люк осторожно погладил плешь. «Развалина в 43 года», — подумал он.

Две банки пива опустели быстро. Постепенно Люк начал воспринимать мелькающие перед ним кадры.

В голубом свете телеэкрана казалось, что он напряженно работает. У самого Люка было такое ощущение, что он сейчас свалится со стула.

«Раппорт»? [6] Почему бы нет?

Изображение пару раз подпрыгнуло и стало устойчивым. На экрапе появилось лицо ведущего.

«И наконец, переходим к Системе-84. Вопросы, связанные с этим проектом, весьма многочисленны. Особенно горячие дебаты развернулись после принятия риксдагом решения о срздапии центрального регистра с помощью ЭВМ. Прямой репортаж с сегодняшних парламентских дебатов мы вели по второй программе, но для тех, кто не имел возможности следить за этой дискуссией, мы передаем отрывки из сенсационного выступления министра юстиции. Передаем слово нашему корреспонденту Улле Седерлюнду!»

Камера показала Улле Седерлюнда.

«Хороший парень, — отметил Улле Люк. — Прекрасный, чертовски хороший».

Пиво начало действовать, когда Седерлюнд заговорил: «Большинство из вас, конечно, помнит, как начинались дебаты. Государственное страховое управление и Государственное управление полиции потребовали создания регистра со сведениями обо всех проживающих в Швеции гражданах. Предполагалось, что регистр не будет содержать никаких секретных сведений, а будет служить лишь как вспомогательное средство для налогообложения, страхования и установления личности. Полицейское управление желало, например, иметь отпечатки пальцев всех граждан страны. «Зачем это нужно? — спрашивали критически настроенные люди. — Или вы собираетесь составить гигантский регистр всех преступлений — регистр, в котором отдельные граждане будут навечно заклейм-лены совершенными ими в юности мелкими проступками и преступлениями, за которые они уже давно понесли наказание? И где гарантии того, что полиция безопасности не заведет новых регистров? Ведь таковые уже имелись. И что произойдет, если кто-нибудь проникнет в помещение, где хранится электронная память Системы-84? А если эти сведения попадут в руки преступных элементов?» Таковы были основные вопросы, поставленные общественностью. Но сегодня в дебатах, передававшихся по телевидению, выступил министр юстиции».

На экране появился министр юстиции на трибуне. Он поднял правую руку, словно находился перед комиссией американского сената. «Здесь нет библии. Но тем не менее я могу поклясться, что в Системе-84 не будет содержаться иных сведений, кроме тех, которые представят сами граждане. И код Системы абсолютно надежен, посторонний ни под каким видом не сможет получить информацию из Системы».

На экране вновь возник Улле Седерлюнд. «Но такого заверения недостаточно. А после того, как представитель коммунистов Берндт Нильсон вполне серьезно поставил под сомнение клятву министра юстиции, случилось то, что завтра будет помещено на первых страницах всех газет».

Снова министр юстиции на трибуне. Он очень сердит: «Господин Нильсон не поверил бы мне, даже если бы и поклялся, держа руку на «Коммунистическом манифесте». Что же мне делать? Пообещать уйти в отставку? Хорошо, обещаю — я подам в отставку, если мои слова относительно надежности Системы-84 окажутся несостоятельными!»

Об этом событии Люк почти забыл. Он прокручивал назад ленту видеомагнитофона, как вдруг темнота просмотровой нарушилась — открылась дверь, в комнату вошел Магнусон, посмотрел на Люка и заглянул в мусорную корзинку.

На экране опять был министр юстиции. «...«Коммунистическом манифесте». Что же мне делать? Пообещать уйти в отставку? Хорошо, обещаю, — я подам в отставку, если мои слова относительно надежности Системы-84 окажутся несостоятельными!» Люк остановил ленту. На экране светилось изображение министра юстиции, застывшего с полуоткрытым ртом.

— Чем это ты занимаешься? — спросил Магнусон.

— Раскапываю истоки героинного дела, дорогой. Система-84. — Люк придал голосу таинственность.

— Вот как, — холодно сказал Магнусон. — И сколько же вот таких штук ты потребил к десяти часам утра? — Он указал на корзинку с пустыми банками.

— Мусорных корзинок? Торжественно клянусь, ни одной.

— Я не расположен шутить, — проворчал Магнусон, страдая от отсутствия бороды, в которую сейчас можно было бы запустить пальцы. Если бы он не сбрил бороду, ему было бы значительно легче удержаться от желания придушить Люка.

— Ну, перестань. — Люк был в хорошем настроении. — Это героинное дело может стать настоящей бомбой. Мне кажется, я знаю, что произошло, хотя и не могу еще написать...

— Я тоже знаю, что произошло, — резко оборвал его Магнусон. — Только что получено сообщение Телеграфного Бюро. — Он помахал длинной желтоватой бумажной лептой и прочитал: «Стокгольмская полиция распутывает в настоящее время самый большой в истории клубок преступлений, связанных с распространением героина. Из надежных источников стало известно, что министерство юстиции полностью в курсе дела. К расследованию подключена полиция безопасности, и,, судя па всему, именно ее сотрудничество в этом вопросе с американской, служ-у-бой безопасности дало возможность сделать решающие разоблачения. Однако ни полиция, ни министерство юстиции не желают комментировать данные, которые свидетельствуют о том, что в дело распространения героина были замешаны некоторые иностранные посольства в Стокгольме».