Роберт Стреттон - Час нетопыря Страница 18

— Понимаю. Прошу отослать переводчиков, направленных Ведомством по охране конституции, и немедленно доставить сюда военных переводчиков. Французский переводчик пусть идет в кабину. И тотчас же соедините меня с Елисейским дворцом.

Через тридцать секунд из аппарата на столе канцлера слышится тихий свист — знак того, что работают исключающие подслушивание демодуляторы, — а затем низкий, хриплый голос президента Франции:

— Алло! Это Пейо. Слушаю вас.

Из аппарата доносится мягкий, молодой голос переводчика.

— Пьер? Это Лютнер. Дорогой мой, обойдемся без приветствий и объяснений. Надеюсь, ты выслушаешь меня внимательно, очень внимательно. Пока не могу сообщить тебе подробности, но должен предупредить, что Франции угрожает серьезная опасность.

— Опасность? Какого характера, дружище?

— Военного характера.

— Я тебя не понимаю, Дагоберт. Франция не входит в военную организацию НАТО, заграничную и военную политику моей страны я определяю сам. И мне пока неизвестно ни о какой опасности.

— Бывают разного рода опасности. Не могу тебе ничего больше сказать, пока наши общие союзники не примут соответствующих решений, но во имя германо-французской дружбы я должен, понимаешь, должен заранее тебя предупредить.

— Но о чем, Дагоберт? Если я не знаю, в чем дело, как я могу предпринять какие-либо действия?

— Послушай меня, Пьер. Через несколько часов я смогу сказать тебе больше. Но сейчас, во имя наших общих интересов, убедительно тебя прошу объявить блокаду германо-французской границы на южном ее участке. Понимаешь, самая строгая проверка всех проезжающих, и в первую очередь — тщательный досмотр всех грузов, перевозимых на машинах, в фургонах, на баржах и паромах. Стяни все силы, которые есть в твоем распоряжении. Это действительно важно.

— Мой дорогой Дагоберт, это похоже на детективный роман, а не на политику. Не будешь ли так любезен сказать, что должны искать мои таможенники?

— Подозрительные предметы, а особенно военное снаряжение.

— Пушки? Винтовки? А может, атомную бомбу?

— Что-то в этом роде.

— Ах, Дагоберт, спасибо тебе за предупреждение. Ты, видимо, хочешь сказать, что у вас пропала какая-то бомба или что-нибудь в этом роде. Понимаешь ли ты, что напишет завтра моя пресса, если я без всяких объяснений закрою восточную границу?

— Что делать, Пьер. Поступай, как считаешь нужным. Постараюсь тебе позвонить, как только смогу сказать больше. До свидания.

— До свидания, мой друг.

Лютнер вытирает вспотевший лоб. Конечно, это был ненужный и опасный разговор. Пейо разболтает об этом деле всему Парижу, а боеголовки беспрепятственно перевезут во Францию. С какой же другой целью похитители везли их в сторону границы? Что делать? Все, что можно предпринять в этой ситуации, Лютнером сделано.

Канцлер вызывает начальника своего ведомства.

— Мой военный адъютант здесь?

— Ждет уже полчаса.

— Пусть войдет.

Высокий, красивый и элегантный капитан Куно фон Ризенталь докладывает о прибытии.

— Господин капитан, — говорит Лютнер, глядя молодому офицеру прямо в глаза. — Вам предстоит трудная, очень трудная задача. Как сказано в присяге, которую вы принимали после окончания офицерской школы? Кому вы присягали на верность и послушание?

Куно фон Ризенталь не теряется ни на миг. В офицерской школе его научили не только безукоризненным манерам. Научили также владеть собой буквально в любой ситуации.

— Я присягал на верность Федеративной Республике, господин федеральный канцлер, — отвечает он, как на экзамене. — На верность конституции и правам немецкого народа.

— Это хорошо, Куно, это очень хорошо. Настал момент выполнить присягу. Я не могу посвятить вас ни в какие детали, но, как федеральный канцлер, должен вас заверить, что над нашей страной нависла серьезная опасность. Ваша задача такова. От моего имени вы немедленно вызовете вертолет, находящийся в распоряжении Генерального инспектора бундесвера, после чего, снова сославшись на мой приказ, потребуете перечень всех секретных баз, в которых складированы нейтронные боеголовки.

— Прошу прощения, господин канцлер, — прерывает его фон Ризенталь, — никто мне не даст такого перечня. Это документ шестой степени секретности, доступ к которому имеют только девять человек во всей Федеративной Республике. Мои полномочия распространяются только на четвертую степень секретности.

— Это не препятствие. Я потребую, чтобы министр Граудер выдал вам соответствующий документ.

— Такого документа даже министр обороны не может выдать без согласия военной контрразведки.

— Я лично распоряжусь, чтобы он выдал его, минуя контрразведку.

— Как прикажете, господин федеральный канцлер.

— Имея на руках перечень секретных баз и вертолет в своем распоряжении, вы выберете, но уже после старта, любую из секретных баз и прикажете пилоту туда вас доставить. Прилетев, вы должны детально ознакомиться с системой безопасности, с ведением документации, то есть практически со всеми делами. Вам ясно?

— Господин федеральный канцлер, мой чин слишком невысок для выполнения такой задачи. Базами командуют, как правило, строевые офицеры высшего ранга.

— Вы получите специальные полномочия за моей подписью.

— Понимаю. После возвращения я должен явиться с докладом?

— Да. С подробным, исчерпывающим докладом. Представьте себе, что вы, скажем, террорист или агент противника и намерены захватить нейтронную боеголовку. Прошу вас оценивать функционирование выбранной вами секретной базы с точки зрения не офицера бундесвера, а врага нашей системы, диверсанта, шпиона, террориста. Смотрите внимательно, капитан, и в рапорте ясно укажите, где слабые звенья.

— Я понял вас, господин федеральный канцлер. Это не простое дело, так как мои технические познания невелики, но постараюсь сделать все, что в моих силах. Я могу идти?

— Да. Скажите, пожалуйста, начальнику моего ведомства, чтобы немедленно пригласил ко мне вице-канцлера Фёдлера.

Минуту-другую Лютнер остается в кабинете один. Он смотрит на хрустальные светильники под потолком и на палисандровые полки библиотеки. Выглядывает в окно, давно прикрытое решеткой от гранат или бомб террористов. Ах, какая прекрасная июньская погода! Потом вертит в руках ореховую фигурку Ганеши, которую когда-то подарил ему индийский премьер.

«Это страшно, — думает канцлер Лютнер. — Это по-настоящему страшно. Если я немедленно не приму решительных мер, несчетное число людей уже сегодня вечером начнет, быть может, умирать в муках. Столько боеголовок похищено не для того, чтобы позабавиться. Неизвестные, кто бы они ни были, наверняка понимали, что нейтронная боеголовка — это не обыкновенная тротиловая бомба. Что она набрасывается на человека, словно бешеная собака, коварно и жестоко, не оставляя никакой надежды на спасение. Боже мой, кто же эти люди? Чего они хотели добиться, к чему они стремятся?»

В кабинет канцлера вкатывается на своих коротеньких ножках кругленький, сияющий вице-канцлер и министр иностранных дел Ханс-Викинг Фёдлер.

— Приветствую дорогого канцлера! — кричит он с порога. — Что за чрезвычайное событие заставило нашего дорогого федерального канцлера вызвать меня за пять минут до заседания правительства? Что за заботы омрачают чело любимого нами руководителя? Что я могу сделать для интересов дорогой нам Федеративной Республики?

— Перестань кривляться, Фёдлер, — резко обрывает его канцлер. — Не время шутить. Сядь и выслушай, что я тебе скажу.

Словно по мановению волшебной палочки, Фёдлер превращается из толстощекого шута в озабоченного государственного деятеля. Этому своему умению он обязан политической карьерой. Именно в его проницательных холодных глазах заключается секрет ошеломительных успехов.

— Фёдлер, это самая страшная опасность из всех, о которых мы с тобой когда-либо говорили, — начинает канцлер. — Надеюсь, ты не подумаешь, что я впал в истерику. Сегодня утром группа неизвестных похитила с Секретной базы № 6 одиннадцать нейтронных боеголовок общей мощностью в шестьсот килотонн. Во всяком случае, так утверждают военные. Зато Ведомство по охране конституции считает, что исчезла только одна боеголовка мощностью в полкилотонны. Эту миниатюрную боеголовку нашли в Майергофе, у французской границы, вместе с тяжело раненным унтер-офицером Паушке. Ты знаешь, о ком я говорю. Сын Арнима Паушке, с которым ты в прошлом году вступил в ожесточенную пропагандистскую перепалку. Слушай дальше. Все это произошло рано утром, кажется около шести часов. Об этом пока не знают ни главное командование пакта, ни наши американские друзья. После налета на базу прошло больше четырех часов. Помнишь, как нам внушали на секретных учениях НАТО, что время, которым мы располагаем в случае военной угрозы, не превышает восемнадцати минут? Правда, мы имеем дело только с похищением боеголовок, а не с ракетно-ядерным нападением. Но так ли уж велика разница? Впрочем, это не самое важное. Суть в том, что мы знаем только об одной из похищенных одиннадцати боеголовок. Где остальные десять? Кто и чего хочет добиться посредством этого шантажа? Можешь себе представить, как будет выглядеть через несколько часов наша страна, если газеты что-нибудь пронюхают?