Уно Палмстрём - Система-84 Страница 19

Он посмотрел на часы. Двадцать пять минут первого, «Пожалуй, нужно послушать официальную версию», — подумал он, взял транзиртор и стал искать нужную станцию. Из приемника доносился вой. Турен без сил откинулся на спинку стула, продолжая вертеть ручку. Наконец поймал какую-то станцию.

Он встал, и приемник разразился воем. Турен повертел ручку. Услышал музыку и уже собирался поставить транзистор на стол, как вновь раздался вой. Что же это такое? Сплошная наводка? Или в кабинете установлен микрофон?

Турен осторожно передвинул приемник на несколько сантиметров. Характер воя изменился. Тогда он взял приемник в руки и начал медленно обходить комнату. Вон то затихал, то усиливался. Держа перед собой приемник, как счетчик Гейгера, Турен приступил к поискам. У княжной полки он остановился. Вой стал громким и отчетливым.

Он раздвинул книги, сбросил на пол Свод законов Шведского государства и пальцами ощупал заднюю стенку толки. Вот он. Микрофон. Малюсенький, не больше горошины. Турен держал его в руке и улыбался про себя.

Оа набрал три цифры на селекторе,

— Бергстрем? — прошептал Турен, зажимая рукой маленький черный микрофон. — Придется тебе теперь прекратить болтать всякую чепуху! Нас подслушивают... Вот именно.

На долю журналистов, желающих знать, чем занимается полиция, выпадает не слишком трудная работа. Шведская полиция относится к прессе дружелюбно. В первую очередь, возможно, потому, что за редким исключением репортеры пишут то, что нужно полиции.

Обычно репортер уголовной хроники просто снимает трубку и звонит своему человеку в Доме полиции. Но можно обойтись без своего человека — и новички не раз создавали прекрасные образчики уголовной хроники, по крайней мере, по мнению руководства.

Иногда полиция устраивает пресс-конференции. Сообщения, которые на них делаются, ценятся выше, газетное начальство чует сенсацию и посылает туда дополнительно нескольких фоторепортеров и корреспондентов. И почти всегда вопросы, задаваемые на таких пресс-конференциях, до того глупы, Что все, кроме спрашивающего, начинают ерзать па стульях.

Пресс-конференцию открывает обычно тот, у кого в руках все нити расследования, — комиссар или прокурор. Он приветствует собравшихся, представляет людей, сидящих за столом, — они будут отвечать на вопросы — и рассказывает о причинах задержания. Потому что пресс-конференции созываются полицией чаще всего по поводу чьего-либо задержания.

Изредка пресс-конференцию ведет статс-секретарь министерства юстиции, что указывает на особую важность дела.

На этот раз пресс-конференцию вел статс-секретарь. Пер Ульсон ради такого случая запасся новым коробком, спичек. Он подробно рассказал о раскрытом в стране деле о шпионаже, которое он (к сожалению для прессы — это он осознает) вынужден прикрыть (смех среди журналистов).

Полиция безопасности задержала человека, подозревавшегося в выдаче секретной информации правительству США. Задержание было произведено после того, как он сам признался одетой в гражданское сотруднице полиции безопасности, что является шпионом. Сначала казалось, что в показаниях шпиона кроется доля правды. Но проверка, произведенная в последующие дни, показала, что человек этот скорее всего просто болен. Шпионаж существовал лишь в его собственном выдуманном мире. У человека выявилось — заметим в скобках — невротическое отношение к женщинам. В его квартире обнаружены вещи, о которых Пер Ульсон из моральных побуждений предпочитает умолчать.

Прежде чем начать отвечать на вопросы, Ульсон долго жевал спичку.

— Этот человек был ранее известен полиции?

— Да.

— Каким образом?

— Этого я сказать не могу.

— Почему?

— По тем же причинам, почему я не могу рассказать, что полиция обнаружила при обыске в его квартире.

— Он швед?

— Да.

— Какая-нибудь знаменитость?

— Нет, и надеюсь, ею не станет.

Смех в зале.

— Зачем созывать пресс-конференцию, только чтобы сообщить, что в деле, даже неизвестном газетам, телевидению и радио, не кроется состава преступления?

— Чтобы не было никакого дела вовсе. И чтобы начальник полиции безопасности и я сам могли бы заняться другими делами, а не отвечать на вопросы журналистов, полагающих, что они напали на горячий след — вы, кажется, так это называете.

Журналисты — большинство — согласно закивали: объяснение вполне разумное. Статс-секретарь увидел реакцию зала и поспешил развить свою мысль:

— Сами знаете, как бывает. Вы делаете свое дело и обязаны проверить сведения. Мы делаем свое дело и не имеем права попросить вас убраться к чертовой бабушке, что, я надеюсь, нам и не придется делать. По-моему, отношения между прессой и полицией в Стокгольме отличаются профессионализмом и взаимопониманием. — Кто-то захлопал. — Делаю краткое резюме: это весьма трагическая история, несмотря на ее отдельные комические стороны.

Он перевернул во рту спичку. Улле Люка, сидевшего всего в нескольких метрах, затошнило.

— После задержания Эриксон, — Ульсон улыбнулся, как бы извиняясь за то, что случайно назвал фамилию человека, — после ареста этот человек продолжал утверждать, что он выдавал информацию Соединенным Штатам. Теперь мы знаем, что это неправда. Человек этот ми-фоман, он не в состоянии отличить реальность от своих собственных фантазий. Он был подвергнут медицинской экспертизе и признан больным, а поскольку врачи сочли, что он еще и представляет опасность для самого себя, заботу о нем возьмут на себя другие учреждения. Я... — Он оглянулся, насмешливо улыбаясь, и провел рукой по светлым и на сей раз чистым волосам. — Могу вам даже сказать, что этот человек уже не помнит своих прежних показаний насчет шпионажа, а утверждает...

Перья заскрипели по бумаге, фотографы отрегулировали наводку на резкость, телевизионщики включили прожекторы — кажется, наступает гвоздь программы.

— Он утверждает, что героинная волна, захлестнувшая город в последнее время, — дело его рук, что он был мозгом всей операции.

Все засмеялись. Улле Люк раздраженно вертел головой. Как ему хотелось встать и крикнуть; «Вас обманывают! С начала я до «овдаЬ

— Сейчас мы ожидаем «го признания в убийстве итальянского политического деятеля Альдо Моро шесть лет назад.

Опять смех в зале. Перу Улъсону явно понравилось развлекать публин#.

— Но к этому мы подготовилась. У пас есть доказательства, что этот человек в то время находился совсем не в Италии. Итак, последняя пока его выдумка, что героинная волна — дело его рук, и звотагвь нам по этому вопросу нет необходимости. — Он сделал намеренную паузу. — Это дело, как известно, уходит корнями совсем в другие сферы... Не буду уточнять, никто из присутствующих здесь не уполномочен об этом говорить, и поскольку речь, очевидно, идет о дипломатической неприкосновенности, то... Еще вопросы? — Зал молчал. — Вопросов нет. Тогда разрешите поблагодарить вас за то, что вы нашли время прийти сюда из-за столь незначительного дела. Но вы должны понимать, что мы стараемся расставить все точки над i. Ведь сначала дело это рассматривалось полицией безопасности как дело о шпионаже... Ну, на том и закончим! — Он встал и вытер рукой пот со лба.

В маленьком помещении стало невыносимо жарко. Журналисты й фоторепортеры, толкаясь и спотыкаясь, спешили к выходу. Слышался смех. Общее впечатление от пресс-конференции было благоприятным — министерство юстиции и полиция поступили разумно, потушив искры возможного пожара. Да и статс-секретарь — миляга, так считало большинство.

— Господи, бывают же идиоты...

— Сказал, что убил и Альдо Моро?

— Нет, они ждут,, что он это скажет. Пока он король героина...

— Какие же это, интересно, посольства?..

— Бедняга, здорово ему мозги набекрень свернуло,.,

— Ну да, если замешана полиция безопасности, любой сумасшедший может стать шпионом...

Улле Люк, стоявший в центре движущегося потока, наблюдал за Пером Ульсоном. «Ну, погоди, парень, — думал он, — все это дерьмо те'бе же самому и придется глотать» .

Выходя на улицу, Люк в дверях столкнулся с пожилой дамой и галантно придержал ей дверь.

Он не мог знать, что даму зовут Агда Андерсон и что она направляется к Свену Турену с намерением рассказать ему, кто поместил труп Эрика Хальстрема в мусорный бак.

Турен второй раз нажал кнопку звонка. Ответа не было. «Ребята сказали, что она дома», — удивился комиссар.

В этот момент дверь открылась.

Вид у Бритт Хальстрем был такой, словно она только что проснулась. Сейчас она производила более располагающее к себе впечатление.

— Добрый день, — сказал Турен.

— Комиссар? Случилось что-нибудь?

— Да. Пропали мои очки для чтения. Я искал их повсюду. А потом, восстановив в памяти все, что я делал в тот день, пришел к выводу, что ваша квартира — единственное место, где я еще не искал. Наверное, оставил их в кабинете вашего мужа.