Брайан Моррисон - Расплата Страница 19

— И это все?

— Не знаю. С ним разговаривала мама, а вам ее французский язык известен. Но она догадалась записать номер его телефона. Я думаю, он рассчитывал, что мы позвоним ему.

— Я начинаю восхищаться Вадоном, — рассмеялся Билл. — В душе он относится к вам как к ничтожным арабам, но ни на мгновение не забывает, что вы еще и избиратели. Вы ему звонили?

— Нет, — покачала она головой. — А вот он звонил. Несколько раз.

— В самом деле? — подался вперед Билл. — И что же он сказал?

— Ничего. Он представился, и я сразу повесила трубку.

7

Все еще бледный, несмотря на загар, крепко сжав губы, Кристиан Вадон прошествовал через приемную в свой кабинет. Не проронив ни слова, даже не взглянув на секретаршу и на начальника канцелярии, сидевшего на краю ее стола и беспечно болтавшего с ней. Весело подмигнув секретарше, начальник канцелярии поднялся и последовал за Вадоном в его просторный, элегантно обставленный кабинет.

— Совещание было тяжелым, министр? — плотно прикрыв за собой дверь, томно спросил он.

Вадон стоял у письменного стола, уставившись на каштаны и безукоризненно подстриженные лужайки в министерском парке.

— Подонок он! — наконец проговорил министр, отвечая скорее собственным мыслям, а не помощнику. — Обращается со мной как с ребенком!

— Президент? — протяжно вопросил начальник канцелярии.

— Да! Президент! — прошипел Вадон, отвернувшись от окна. Его яростный взгляд обжигал лицо собеседника, стирая остатки иронии на нем. — Он говорил со мной так, словно я во время войны сотрудничал с немцами и был у них на посылках. Нечего мне перед ним оправдываться, ни перед ним, ни перед кем другим. — Он помолчал, тяжело дыша. — Он еще не знает, с кем имеет дело. — Вадон отвел глаза от помощника. — И никто из вас не знает, — шепотом прибавил он и уселся за свой роскошный стол. — Вы разговаривали с послом? — неожиданно спросил он.

— Ничем не могу порадовать вас, министр, — скривился помощник, садясь на стул. — Они отказываются от серьезных объяснений.

— Тьфу! — Вадон вскочил и снова уставился в окно. Его подвижное лицо подергивалось от злости. — Это на руку президенту. Ему только и нужно, чтобы из меня сделали дурака.

Помощник откинулся на спинку стула, скрестил ноги.

— Это выглядит нечестно с их стороны, — задумчиво проговорил он. — Если израильтяне не захотят объясниться с нами, то я понятия не имею, что нам делать. Возможно, он попытается договориться с ними.

Вадон со смешком отвернулся от окна.

— Да! И как вы могли вообразить себе такое? — Он снова сел за стол, положил холеные руки на чистый лист бумаги. — Да он уже считает чуть ли не ниже своего достоинства уговаривать премьер-министра. Что уж там какой-то посол…

Помощник подобострастно ухмыльнулся.

— Это чтобы все думали, будто парень уж очень старается, — растягивая слова, проговорил он. — И его предшественники были такие же. Все они одним миром мазаны.

— Тсс! — поджал губы Вадон и погрозил ему пальцем. — Люди еще примут вас за расиста. Разве вы не знаете, что израильтяне — наши друзья? Поговорю-ка я с ним сам, — прибавил он с явным отвращением. — Пусть телефонистка соединит меня.

Полминуты спустя тихо заурчал один из многочисленных телефонов. Вадон взял трубку, и тотчас же его мрачность сменилась широкой улыбкой.

— Посол? — сердечно проворковал он. — Как поживаете?

— Отлично. Чем могу служить?

Холодность посла моментально стерла улыбку с лица Вадона.

— Я только что от президента. Он очень хочет знать… э-э… намерения премьер-министра. — Посол не проявил никакого желания прервать затянувшуюся паузу. Вадон сглотнул. Этот подонок всегда ставил его в неудобное положение. — Поймите, президент очень желает, чтобы мы с вами пришли к окончательному решению вопроса относительно безопасности, — продолжал он, взяв верный тон. — Следовательно, мне… э-э… необходимо знать его намерения. Когда он прибудет, как нам доставить его в хорошо охраняемую резиденцию и так далее. В конце концов, — прибавил он с притворной сердечностью, — премьер-министр Брукнер для нас — одна из важнейших персон.

— А для нас он — самая важная персона, — спокойно возразил посол. — Пожалуйста, делайте все приготовления, какие считаете нужными. И сообщите нам, где находится эта резиденция и когда вы его ожидаете. А мы сами доставим его туда. Гарантирую вам это.

Свободная рука Вадона судорожно сжалась в кулак.

— Послушайте, посол, так дело не пойдет. Ваш премьер-министр будет нашим гостем, и мы несем ответственность за его безопасность в течение всего пребывания у нас. И поэтому мы должны знать его намерения и маршруты. Я настаиваю на этом по поручению президента, — повысил он голос.

— Не беспокойтесь. Брукнер непосредственно свяжется с президентом. Они старые друзья, и я уверен, что президент поймет нас.

— Но это же абсурд! — грохнул кулаком по столу Вадон. — Это невозможно! Как мы сможем обеспечить его безопасность, если понятия не имеем, куда он прибудет и когда? Нужно организовать встречу в аэропорту.

— Ничего не нужно организовывать, — не повышая голоса, возразил посол. — Поверьте мне на слово, министр. Пообещайте только, что в указанное нами время и место вы подадите вертолет. А остальное мы берем на себя.

— Это совершенно неприемлемо! Немыслимо! — Вадон так сжал телефонную трубку, что побелели костяшки пальцев. — Уж не хотите ли вы сказать, что мы не способны…

— Обеспечить порядок? — прервал посол. Голос его звучал спокойно, но твердо. — Послушайте, министр, позвольте мне кое-что вам напомнить. За последние семь недель произошло двадцать шесть серьезных антиеврейских провокаций. Осквернялись могилы, поджигались магазины, разрушена дижонская синагога. Только за последнюю неделю неофашисты напали на три семьи в их собственных домах. А полиция, за работу которой вы, министр, отвечаете, бездействовала.

— Хватит! — вскочил Вадон. — Не желаю выслушивать ваши оскорбления. Вас еще на свете не было, когда я боролся с нацистами, не щадя своей жизни! Это были нападения на французских граждан на французской земле, посол. Вас это не касается. И полиция выполняет свой долг.

— Все это вздор, министр, — отрывисто произнес посол. — Не тратьте на меня своих пламенных речей. Нам всегда будет дело до евреев, оскорбляемых фашистами, и вы в вашем возрасте отлично знаете причину этого. А теперь вернемся к нашему нерешенному вопросу. Ведь мы же говорили о Данииле Брукнере? Так? О том самом, который отдал приказ о вооруженном нападении на Газу.

— Некоторые утверждают, что там была устроена резня, — возразил Вадон с легкой усмешкой в голосе.

— Как бы это ни называли, — ледяным тоном процедил посол, — там погиб девяносто один палестинец. Таковы факты. И для подавляющего большинства арабов Брукнер — дьявол во плоти. Они ненавидят его так, как никакого другого еврея. Его голова оценена в два миллиона долларов. И сейчас во Франции фанатиков-фундаменталистов не меньше, чем в Египте. — Посол вздохнул и продолжил примирительным тоном: — Послушайте, министр, мы не желаем ссориться ни с вами, ни с вашим правительством. Все очень просто. В вашей стране происходят события, которые нам с вами не понять и не обуздать. И пока все это продолжается, мы намерены обеспечивать свою безопасность так, как сами считаем нужным. Или вы соглашаетесь с нами, или пусть ваш президент празднует победу над нацистами без Дана Брукнера. Так и скажите ему. Я ясно выразился?

Менее часа спустя черный министерский «пежо» въехал в подземный гараж небоскреба на Монпарнасе, остановился у пустого сектора, огороженного рядом конусов. Вадон быстро пересек незанятое машинами пространство и подошел к двери, по обеим сторонам которой стояли два солдата ОРБ с автоматами на груди. Министр не ответил на их приветствие: он был слишком занят. Просунул пластмассовую карточку в щель, и перед ним раздвинулись двери специального лифта.

Прямо из кабины он шагнул в просторную приемную штаб-квартиры своей партии, буркнул нечто приветственное секретарше, быстро прошел мимо энергичных молодых мужчин и женщин, нещадно эксплуатировавших телефоны и компьютеры, толкнул обитую кожей дверь и вошел в свой кабинет. На огромном письменном столе не было ничего, кроме чистого листа бумаги и трех телефонов. За столом — огромное, почти во всю стену, окно. Если присмотреться внимательно, то можно было заметить вертикальные линии под недавно вставленным армированным стеклом. Между прозрачными слоями была проложена броня. Он настоял на этой дополнительной мере предосторожности, чтобы больше никто не смог выброситься в это окно. Министр сел за стол и нажал на кнопку телефона внутренней связи.