Тринадцатая ночь. Роман-гипотеза - Сергей Александрович Кредов Страница 19

«Подвалы Лубянки» — какая дешевка, думал пленник. За кого они принимают старину Пронина? Букин готов был биться об заклад, что Николай Николаевич никогда не служил ни в ФСБ, ни во внешней разведке. Обычные бандиты, которые прикрываются государственными интересами. Чего же они хотят? Терпение. Пока надо играть по их правилам. Да, мы бывшие коллеги; да, меня привезли сотрудники уголовного розыска; да, вы действуете в государственных интересах; да, вы — Николай Николаевич, а тот молодой идиот — Виктор Иванович.

— Я был и остаюсь патриотом, Николай Николаевич, — сказал пленник.

«Конечно, вы суперзасекреченные чекисты и выполняете задание, небось, целого президента страны. Но не пора ли сказать, господа, чего вы хотите?»

Услышав реплику пленника, молодой изобразил удивление и недоуменно посмотрел на пучеглазого, словно хотел сказать: «Как и следовало ожидать, он над нами издевается!..»

— Нашему подразделению поручено заниматься возвращением средств, уведенных за рубеж. Средств, украденных у граждан России, — давайте называть вещи своими именами. Среди тех, кто этим занимался, — вы. Да, Георгий Васильевич, вы! Хорошо, скажу мягче: вы способствовали уводу значительных средств в иностранные офшорные компании. Фактически являетесь соучастником в мошенничестве. В принципе это уголовное дело. Но мы не сторонники того, чтобы раскручивать в стране маховик 37-го года. Мы можем частично понять людей, которые в обстановке безвластия при предыдущем президенте гребли все, что плохо лежало. Президент Владислав Владиславович Букин положил этому конец. Своровал — верни! Пусть не все средства, это предмет переговоров. Часть верни, на другую часть развивай легальный бизнес. Многие предприниматели согласились с нашим подходом. А тем, которые не согласны, мы… Мозги мы из них вышибаем, вот что (Николай Николаевич устал от языка дипломатий). Такой выбор.

— Важная миссия, согласен. А чем я могу помочь?

Молодой посчитал необходимым закипеть от возмущения. В этой паре, смекнул Букин, он олицетворял собой неверие в то, что с опасным мошенником Прониным можно о чем-то договориться. Его бы, дескать, воля, и Пронина сразу определили бы в подвалы Лубянки.

— Мы и постараемся выяснить, чем вы можете нам помочь. Для начала нам нужно узнать некоторые подробности об офшорной компании «Р&Р», зарегистрированной вами… да, в 2002 году на Кипре. Ее название конечно же указывает на фамилии владельцев: «Пронин» и «Перетолчин». Не так ли?

— Я веду юридические дела компании «СеверОйл» и одновременно являюсь главой ее представительства в Центральной России. Это ни для кого не секрет, Николай Николаевич. Следовательно, если кто-то считает…

— Георгий Васильеви-ич, — укоризненно протянул Николай Николаевич, — не считайте представителей государства круглыми дураками! Мы знаем, кем вы числитесь. И знаем, кем вы в действительности являетесь. А вы должны знать, что такое «СеверОйл» сегодня. Это труп! Часть преступной организации! Ее создатели сейчас находятся в бегах или шьют тапочки в местах не столь отдаленных. И вашу «СеверОйл», говорю вам открытым текстом, мы сотрем в порошок. Так сказать, передадим более ответственным собственникам.

Пасьянс в голове Букина постепенно начинал складываться. Эти ребята, наверное, работают на компанию, которая хочет наложить лапу на активы пронинского «СеверОйла». И заодно получить денег с ее офшорного счета. Они либо из службы безопасности той компании, либо нанятые бандиты. Все остальное — пурга. Его окружение тут ни при чем. Эти сволочные олигархи рвут куски собственности из пасти друг друга, а потом обвиняют в наездах государство. От этого открытия Владиславу Владиславовичу стало немного легче. Теперь линию поведения он для себя определил.

— Хватит ломать комедию, — вдруг раздался жирный бас откуда-то сверху.

Букин поднял голову. В комнате находился четвертый участник их разговора. Самый важный, какие уж тут сомнения. Он наблюдал за началом их беседы с балкона, сидя в кресле, его не было видно за высокими перилами. Сейчас он стоял, нависая над поручнями — огромный, болезненно жирный, обливающийся потом, тяжело дышащий, похожий на гигантского поднявшегося на задние ласты моржа.

Букин его узнал. Это был заместитель директора ФСБ генерал-полковник Сутормин.

Глава седьмая,

содержащая сведения о деликатных особенностях отечественного бизнеса

Игра, которую вели против Пронина, стоила свеч.

Компания «СеверОйл» была одним из бриллиантов в короне концерна «Юнион» — некогда могучей нефтяной империи, только что на глазах у всего мира разгромленной Владиславом Владиславовичем Букиным. Основатель концерна Боровский после долгого и скандального судебного процесса отбывал срок в колонии.

Генеральным директором «СеверОйла» вот уже два десятка лет являлся Григорий Захарович Перетолчин, потомственный нефтяник, орденоносец и прочая, прочая. Авторитетный в нефтяной отрасли человек.

Если бы Перетолчин входил в близкое окружение Боровского, он, скорее всего, разделил бы его участь. Как минимум уже не был бы главой «СеверОйла». А как максимум… да мало ли что. Однако Григорий Захарович находился с опальным олигархом в очень непростых отношениях, о чем прекрасно знали и в правительстве, и в администрации президента России.

Олигарх Боровский — он ведь кто с точки зрения профессиональных нефтяников? Выскочка, сумевший в суматохе 1990-х прибрать к рукам сказочно богатые активы. А Перетолчин создал «СеверОйл». Когда-то молодым геологом он приехал в Западную Сибирь осваивать Северные месторождения. Годами жил в палатках, вагончиках, кормил комаров, как принято выражаться, хотя комары в тех краях отнюдь не самые страшные кровососы. Но зато, как только скважины Северного стали давать нефть, Перетолчин резко пошел в гору. Его назначили главным геологом, а вскоре и генеральным директором добывающего предприятия, которое тогда называлось иначе, без всяких иностранных «ойлов».

Он считался выдвиженцем известного советского министра Мальцева. При Мальцеве энергичные люди делали стремительные карьеры в отрасли. Перетолчин стал нефтяным генералом в неполные тридцать.

В 1990-е годы Григорий Захарович перешел в разряд так называемых красных директоров и тоже преуспел, сумев уловить новые веяния. Сначала он переизбрался генеральным директором на собрании трудового коллектива. Затем ловко выделил предприятие из состава производственного объединения в самостоятельную единицу, провел акционирование. Его авторитет на «СеверОйле» был непререкаем. Когда дым приватизации развеялся, компания оказалась закрытым акционерным обществом, в котором контрольный пакет принадлежал Перетолчину, а остальные акции распределялись среди менеджеров, рабочих и других не чужих ему людей.

Себя Григорий Захарович, конечно, не забывал. И все-таки считалось, что он относится к передовой части красных директоров — советских начальников, сохранивших свои посты при капитализме. Например, в самые трудные для нефтянки годы он продолжал заниматься разведкой новых запасов, а не просто выкачивал старые. Хотя дело это было дорогостоящее, бурение одной