Йосеф Шагал - Ностальгия по чужбине. Книга первая Страница 2

Уолш поскреб ухо и промолчал.

— Могу я поинтересоваться причинами?

— Возраст, сэр! — Уолш развел руками.

— Это не причина, — брезгливо поморщился Уильям Кейси. — Это следствие. Я же спрашиваю о причинах, побудивших вас подать прошение об отставке.

— Так сразу и не скажешь, — вздохнул Уолш и потянулся к нагрудному кармашку твидового пиджака за сигарой.

— Даже не думайте! — холодно предупредил Колби[1].

— Извините, сэр.

— Хотите я помогу вам? — предложил директор ЦРУ.

— Я уже пытался бросить курить, сэр. Это бесполезно.

— Я не о сигарах, — на сморщенном лице Кейси в этот момент можно было замораживать свежие фрукты. — Я помогу сформулировать причины вашего намерения уйти на покой.

— Это было бы очень любезно с вашей стороны, сэр, — пробормотал Уолш и чуть откинулся в кресле. — Хотя мне казалось, что я уже сделал это…

— Итак, на своем посту начальника оперативного управления ЦРУ вы, дорогой Генри, пережили восемь президентов США и одиннадцать директоров фирмы…

— Как ужасно стремительно летит время, — грустно улыбнулся Уолш.

— Это — послужной список либо изощренного карьериста, либо действительно незаурядного профессионала разведки. Не стану скрывать, Генри, я уже задавал себе этот вопрос. Буквально, на следующий день после того, как сел в это кресло. И остановился на втором варианте…

— Что ни говорите, сэр, но когда тебе под семьдесят, а в истории твоих болезней уже не осталось ни одного прочерка, приятно услышать от умного человека, что ты, все-таки, не карьерист…

— Считаете, Генри, что ваши заслуги перед ЦРУ и государством не были оценены по достоинству?

— Нет, сэр, — Уолш решительно мотнул головой. — Я так не считаю.

— Хотели бы занять более высокий пост, нежели тот, который занимаете сейчас?

— Вы же сами только что пришли к выводу, Уильям, что я — не карьерист.

— Есть причины, по которым вы не хотели бы работать именно со мной?

— Боже упаси, сэр! — Уолш вытянул волосатые руки, словно отодвигая очевидную напраслину. — Вы, по всей видимости, один из самых умных и профессиональных политиков, когда-либо занимавших это кресло.

— В таком случае, в чем проблема, Генри Уолш? — Директор Кейси недоуменно пожал узкими плечами. — Не мне вам говорить, что люди ТАКОГО уровня, как ваш, собственными ногами из разведки не уходят. Даже по болезни…

— Проблема только во мне, сэр. Сидя в одном кресле столько лет, невольно обрастаешь проблемами, как мхом на болоте…

— Послушайте, Генри, я не психоаналитик, — Кейси поморщился. — Да и вы не похожи на человека, страдающего сезонными депрессиями. И вообще, сегодня сочельник и через пару часов нам пора расходится по домам. Я слишком уважаю вас, Генри, чтобы игнорировать ваши намерения. Даже если мне лично они кажутся ошибочными. Я только думаю — надеюсь, вы не станете упрекать меня в чрезмерном патетизме — что все мы, прежде всего, — слуги государства, системы. И только государство вправе решать нашу судьбу. Государство и наша совесть…

Уже открыв рот для ответа, Уолш запнулся, подыскивая нужные слова…

— Хорошо, попробую объяснить… Я не чувствую, сэр, что и дальше могу быть полезным на своем посту. Мне кажется, что в данный момент, учитывая сложившиеся в мире политические реалии, оперативное управление ЦРУ должен возглавить более подготовленный, более современно мыслящий руководитель…

— Но не вы, Генри?

— Но не я, сэр.

— У вас есть подходящая кандидатура? — разделяя слова на слоги, спросил Кейси. — Только не торопитесь отвечать. Ведь этот человек должен будет заменить вас, мистер Уолш. Причем заменить полностью, что мне лично представляется на данный момент делом абсолютно нереальным.

— Почему же нереальным, сэр?

— Потому, что знание кадров ЦРУ и уж, тем более, его руководящего звена, является частью моей работы, основной функцией руководителя. Станете спорить?

— Нет, сэр, я согласен!

— Нас ведь беспокоит одна и та же проблема, не так ли, Генри? — голос Уильяма Кейси звучал абсолютно ровно.

— Если вы имеете в виду Россию, то да, сэр.

— Ох уж эта Россия! — покачал головой директор ЦРУ. — Признайтесь, Генри: после проведения операции, на которую дал санкцию наш неотразимый красавчик Картер, и которая завершилась действительно триумфально, вы, наверное, считали, что Советский Союз перейдет на вашингтонское время и сделает английский вторым государственным языком? Ведь так, не правда ли?

— Не совсем, — пробормотал Уолш. — Но, примерно так, сэр.

— И вдруг такой сокрушительный удар…

— Все мы смертны, — пробормотал Уолш.

— Глупо спорить! — кивнул Кейси и желчно улыбнулся. — Вопрос только, когда именно эта биологическая аксиома становится свершившимся фактом.

— Думаю, что для нас — в самый неподходящий момент, — медленно произнес Уолш.

— Генри, что вам известно о смерти Андропова?

Вопрос Кейси прозвучал неожиданно и резко.

— Вы же знаете, сэр, в своей работе мы отдаем приоритет решению реальных задач… — Уолш не без любопытства посмотрел на своего босса. — Данный же вопрос, увы, относится к разряду гипотетических…

— А если нет?

— Вам что-то известно? — Уолш непроизвольно подался вперед.

— Вначале удовлетворите мое любопытство, Генри.

— Мне трудно представить себе, что вам это действительно нужно.

— И, тем не менее: объясните, каким образом за какой-то год мог, как говорят русские, сгореть на работе в принципе еще далеко не старец и не смертельно больной генеральный секретарь Юрий Андропов? Особенно, если учесть, что на него, как и на его предшественников, работало все советское здравоохранение? Странно, не правда ли? Прокладывал, как ледокол, дорогу к власти, сумел оттеснить на второй план всех конкурентов, в конце концов, добился своего, стал генеральным секретарем партии, единоличным лидером гигантской империи и вдруг… Просто так взял и в течение нескольких месяцев развалился от тривиальной дистрофии почек?.. У вас есть вразумительное объяснение этому феномену?

— Ну, во-первых, у Андропова были серьезные проблемы с сердеч…

— Оставьте! — вяло отмахнулся Кейси. — Я читал заключение о его смерти. И оно меня, кстати, совершенно не интересует. Вызовите любого эксперта из нашей химической лаборатории и он прочтет вам популярную лекцию, как в течение трех суток можно вызвать инфаркт миокарда у восемнадцатилетнего олимпийского чемпиона по плаванию в спринте. Причем вызвать так, что действительные и почетные члены всех медицинских академий мира охотно подпишутся под ЕСТЕСТВЕННОСТЬЮ летального исхода. Здесь важно не это, дорогой Генри. Вот Брежнев, к примеру, после семьдесят пятого года был действительно больным человеком. Скажу даже больше: он был ОЧЕНЬ больным лидером, который буквально разваливался физически и духовно. А скончался он — обратите внимание! — аж в восемьдесят втором! Причем, как говорят русские, скончался на боевом посту! Его искусственно поддерживали почти восемь лет, Генри! А восемь лет для политического лидера — это целая эпоха, две наши президентские каденции… Меня не интересует, КАК русские врачи это делали. Принципиально важно другое — они это СДЕЛАЛИ. Абсолютно неважно, что старик маразмировал, бедокурил и нес с высоких трибун откровенную ахинею. Важно другое — Брежнев выполнил отведенную ему функцию, потому, что в этом были заинтересованы конкретные люди из его окружения. Улавливаете нюанс, Генри?

— Мы не исключали возможность того, что Андропова убрали…

— А я ПОЛНОСТЬЮ исключаю вероятность его естественной смерти! — отчетливо произнес Кейси. — Полностью, Генри! Думаю, и вы тоже. Просто не желаете себе в этом признаться…

— Вы хотите сказать, что…

— Знаете, Генри, мне рассказывали анекдот брежневских времен, который был весьма популярен в России. Будто утром в спальню Дика Никсона вбежал чрезвычайно взволнованный помощник по национальной безопасности с жутким воплем: «Господин президент, кошмар, случилось непоправимое: русские высадились на Луне и полностью выкрасили ее в красный цвет!» На что Никсон пробормотал спросонья: «И из-за такой ерунды ты меня разбудил?! Свяжись с НАСА, пусть отправят на Луну челнок с нашими астронавтами и прикажут им провести посередине Луны белую полосу и написать на ней: „Marlboro“»…

Уолш хмыкнул.

— Только не притворяйтесь, будто не слышали этот анекдот, — желчно процедил Уильям Кейси. — Так вот: вы провели колоссальную работу, ПОСТАВИВ на Андропова и блестяще реализовав свой план. То, что сделали вы и ваши люди, Генри, на мой взгляд, является шедевром тайной политической стратегии. Я думаю, Аллен Даллес с того света аплодировал бы вам. Операций такого масштаба не знала история внешней разведки. Но тем горше осознавать, уважаемый Генри, что русские ПЕРЕИГРАЛИ вас на самом финише, когда вы уже пересекли первыми финишный створ и даже держали в руках кубок. Замечу от себя, что переиграли очень обидно для вас. Поскольку вы, дорогой Генри, действовали с помощью тончайших хирургических инструментов, манипулируя микронами, а русские разбили всю вашу высокотехнологичную конструкцию примитивным молотком. Просто взяли и физически ликвидировали Юрия Андропова. В этом, на мой взгляд, и кроется причина вашего желания уйти в отставку, Генри. Вы затратили слишком много сил на создание этой конструкции, чтобы сейчас начинать все с начала. А не начинать, бездействовать на своем посту, вы не способны. И, разочаровавшись, решили уйти на покой. Кроме того, вы, Генри, слишком опытный и умный сотрудник разведки, чтобы не понимать: фиаско вашей операции было предопределено ошибкой в подходе…