Йосеф Шагал - Ностальгия по чужбине. Книга вторая Страница 20

— После чего мировое сообщество заклеймит позором официальный Иерусалим, а арабский мир, возмущенный очередным вероломством евреев, стравливающих мусульман, сплотится в единый антиизраильский блок и начнет полномасштабную войну на уничтожение, — закончил Серостанов.

— Тем более, что война Ирана с Ираком явно затянулась и ее надо как-то заканчивать…

— А Москва, естественно, ничего про этот блистательный план не знает, да? — Проспер буквально впился взглядом в Серостанова. — Сирийцы решили сыграть эту партию самостоятельно, без одобрения русского брата?

— Трудно сказать, — пробормотал Николай. — Здесь есть над чем подумать…

— Как жаль, что такой великолепный план рушится из-за сущей мелочи, — вымученно улыбнулся Проспер и протер покрасневшие глаза. — Просто из-за ерунды какой-то…

— О чем вы говорите?

— Чего это вдруг, господин Серостанов, мы станем посылать вместо вас своего человека в лагерь шиитских боевиков? Да еще с совершенно секретными материалами, напрямую связанными с вопросами обороноспособности Израиля? Чтобы арабы, которые вполне могут знать, как вы выглядите, сразу же обнаружили подмену?

— А если вы пошлете не двойника? — быстро спросил Серостанов.

— А кого мы пошлем?

— Меня!..

— Еще раз, пожалуйста! — Проспер резко откинулся в кресле. — Медленно повторите, что вы сказали?

— Вот теперь, кажется, все стало на свои места, — пробормотал Николай и неожиданно шлепнул себя ладонью по лбу. — Ну, суки, ну, отродья черножопые!..

— Серостанов! — жестом профессионального психиатра Проспер щелкнул пальцами, стремясь привлечь к себе внимание Николая. — От монолога к диалогу, пожалуйста!

Взгляд Серостанова принял осмысленное выражение.

— Вы меня взяли с поличным, верно?

— Верно, — кивнул Проспер. — Я даже помню, как мы вас взяли.

— Вы могли сделать мне предложение стать агентом-двойником?

— В принципе, мог.

— А я мог согласиться, так?

— За отсутствием реальных альтернатив оказаться на свободе — вполне.

— Допустим, чтобы сохранить себе свободу, я вывернулся перед вами наизнанку и выложил все, что мне было известно о секретах советской военной разведки.

— И такой вариант тоже не исключен, — кивнул Проспер. — Продолжайте, господин Серостанов.

— И представим себе, что вы мне поверили.

— Попробуем представить, хотя это очень непросто.

— Допустим, идея использовать меня как двойного агента, чтобы проследить маршрут этой кассеты и впоследствии наладить собственный канал для дезинформации противника, показалась вам разумной и даже перспективной…

— Именно так она и выглядит, — кивнул Моти Проспер. — Во всяком случае, внешне…

— Кроме того, у вас появилась возможность подменить пленку и скормить своим врагам ложную информацию. То есть, сделать ответный ход, практически ничем не рискуя, так?

— Ну, так.

— А теперь скажите откровенно, как есть: что мешает вам именно так и поступить?

— Что мешает?.. — Проспер поскреб всей пятерней коротко стриженный затылок. — Сразу несколько причин.

— Назовите самую главную.

— Я никогда не сажусь за карточный стол, если не знаю правил игры, — спокойно ответил Моти Проспер.

— А если какое-то время постоите за спиной играющих и внимательно понаблюдаете? — Серостанов вдруг хитро подмигнул Просперу. — А если вдруг в процессе игры вы поймете и правила, и психологические особенности игроков, и, главное, то, что шансы на успех у вас, все-таки, есть?

— Тогда, может быть, и сыграю…

— А, может быть, откажитесь.

— А, может быть, откажусь.

— Шансы примерно пятьдесят на пятьдесят, да?

— Шестьдесят к сорока, — уточнил Моти Проспер.

— В пользу того, что сыграете?

— В пользу того, что откажусь.

— Все равно, этого хватает, — кивнул Николай. — Вполне хватает…

— Хватает, простите, для чего?

— Чтобы они решили рискнуть, поставить именно на такое развитие событий и сыграть.

— Вы говорите о русских?

— Или о сирийцах, — Серостанов пожал плечами. — Или о сирийцах вместе с русскими… Какая в конце концов разница?..

— Хорошо, допустим! — Моти Проспер встал и, прислонившись к стене, скрестил руки на груди. — Я перевербовываю вас, господин Серостанов, снабжаю нужной нам пленкой и отправляю к арабскому связному в лагерь «Хезболлах»… Вы — агент советской военной разведки, нелегал, работающий под крышей британского журналиста. Как сирийцам удастся привязать вас к Израилю? Я ведь не собираюсь отправлять им микропленку с фотокопией вашего согласия сотрудничать с израильской разведкой…

— А им эта фотокопия вообще без надобности!

— Почему? — на смуглом лице Проспера застыла гримаса искреннего недоумения. — Почему это фотокопия им без надобности?

— Потому, что они уже ИМЕЮТ на руках необходимые доказательства, — спокойно ответил Николай. — Это ведь ОНИ, а не вы назначили время моей встречи с агентом на тель-авивской автобусной станции, верно? Следовательно, в тот момент, когда агент советской военной разведки опускал кассету с фотопленкой в карман моей куртки, когда ваши плейбои с железными клешнями брали меня в автобусе и со всеми подобающими такому случаю почестями вели к своей машине, какой-то малозаметный человек, заблаговременно выбрав наиболее удачный ракурс из окна какой-нибудь частной квартиры или офиса, фотографировал или, скорее всего, вел видеосъемку всего происходящего. Даже при несомненном актерском даровании ваших парней, индентифицировать их как сотрудников израильской контрразведки для профессионала — не проблема. Вы согласны со мной?..

Моти Проспер молчал.

Молчал и Серостанов, анализируя оставшиеся несостыковки в своей версии.

— Вы хотите сказать, Серостанов, что вашим шефам этих доказательств будет вполне достаточно, чтобы, подставив вас, дать своим арабским союзникам повод обвинить Израиль в связях с одной из воюющих сторон?

— Думаю, да.

— Соответственно, тот человек, которому вы должны передать фотокассету, будет также подставлен?

— Не просто подставлен — физически уничтожен, — бесстрастно уточнил Серостанов. — Вместе со мной. В этом спектакле нам с ним отведена весьма незначительная, я бы даже сказал, эпизодическая роль…

— И ваши шефы в ГРУ идут на этот многосложный, труднопросчитываемый вариант, не имея толком даже пятидестипроцентной уверенности, что израильская разведка клюнет на этот крючок?

— А чем они, собственно, рисковали? — Серостанов посмотрел на израильтянина.

— Чем рисковали? — Проспер поджал губы. — Пожертвовать двумя своими агентами, один из которых работает под надежной крышей в Египте, а другой гонит в Москву стратегическую информацию — это, по-вашему, не риск? Неужели цель, которую они преследуют, оправдывает столь серьезные жертвы?

— Вы же сами сказали, что донесение агента, с которым меня взяли ваши люди, было не первым, верно?

— И что?..

Всякий раз, когда Николай упоминал об этом агенте, на лице Моти Проспера появлялось выражение, словно он только что принял таблетку аспирина и безуспешно ищет, чем бы ее запить.

— Следовательно, аналитики в ГРУ вполне могли составить общее, а возможно и детально представление о характере разработок в этом вашем… секретном центре. Опять-таки, если речь идет о средствах доставки, то это, вероятнее всего, либо чисто американская технология, либо совместная с США израильская разработка. Следовательно, дополнить эту информацию можно из других источников, не так ли? Благо, недостатка в таких возможностях не наблюдается. Мне, конечно, неизвестно, как долго работал этот агент, но в любом случае срок эффективного использования ему подобных не бесконечен — рано или поздно вы бы все равно его раскрыли…

— В чем вы пытаетесь меня убедить, господин Серостанов?

— В том, что жертва этого агент совершенно корректна.

— А как насчет вас, Серостанов? — язвительно хмыкнул Моти Проспер. — Вот так, спокойно, сплавить нелегала, успешно работавшего почти десять лет?

— Вначале надо узнать, почему обо мне забыли на два года…

— Тоже верно, — вздохнул Проспер и вернулся в свое кресло за письменным столом. — Попробуем подвести итоги, господин Серостанов… Знаете, что убеждает меня в искренности вашего желания разобраться в этой головоломке?

— Нет, не знаю.

— Если ваша версия верна — а я думаю, что, за исключением нескольких деталей, так оно и есть, — то вы, Серостанов, в любом случае остаетесь в чистом проигрыше. — Моти Проспер виновато развел руками. — Механизм тайной операции разгадан, резоны против вашего использования в качестве агента-двойника совершенно очевидны. Вам остается только то, что есть — примерно три-четыре года тюрьмы, учитывая ваше добровольное сотрудничество со следствием, а затем депортация на родину с непредсказуемыми последствиями. Что, впрочем, в любом случае приятнее, нежели физическая ликвидация в лагере «Хезболлах»…