Лев Златкин - Охота на мух. Вновь распятый Страница 20

Встретили Арчила как полагается: музыка, цветы, поцелуи, приветственные речи. Повезли на бронированных лимузинах во дворец почетных гостей. В машину к Арчилу сели Атабек и две пухленькие школьницы, на ком остановил свой выбор Арчил, они очень уж ему приглянулись. С дороги отвели Арчила в финскую баню, где его бережно мыли отобранные им школьницы, а потом так же бережно, с любовью их мыл Арчил. Чистенькие и довольные сели за стол откушать, чем бог послал.

Здесь были только избранные из избранных, доверенные из доверенных, но, оглядывая их, Арчил понял, что ни на кого из них в полной мере положиться было нельзя, при первом же удобном случае предадут. Но речи произносились одна дружественней и верноподданней другой. Соловьем заливался Атабек, прославляя мудрость и прочие достоинства Гаджу-сана…

Мир-Джаваду по рангу не должно было выступать, но он волновался больше выступающих, несколько раз он ловил на себе взгляды Арчила, человека номер два, как его льстиво называло окружение Гаджу-сана. И ему было неуютно под этим пристальным взглядом.

Арчил действительно пристально рассматривал Мир-Джавада. Атабек рекомендовал назначить своего новоявленного родственника начальником инквизиции края. Арчил поэтому был против этого назначения. И Ники зудел, настраивая Гаджу-сана против Мир-Джавада и Атабека. Люди Ники раскопали подробности гибели сардара Али, кто-то видел Мир-Джавада с амбалами, чьи отравленные тела нашли у конторки. Прилет личного самолета Атабека тоже не прошел незамеченным, а внезапная смерть пилота наталкивала на грустные сопоставления. Но Гаджу-сан в душе не любил Ники, доброго и простодушного великана, и его обвинения только вызвали повышенный интерес к сыну того человека, кому из-за Гаджу-сана пустили пулю в живот, а затем отрубили голову. Арчил заметил этот повышенный интерес Гаджу-сана и решил взять этого молодого пройдоху в свои руки, тем более что он заметил усмешку Мир-Джавада, взглянувшего на Атабека, столь мгновенную усмешку мог заметить только человек, пристально и внимательно следивший за каждым движением интересующего его лица. Арчил обрадовался, уловив усмешку: значит, Мир-Джавад в душе не очень любил своего шефа и близкого родственника. Что ж, Арчил знал, как превратить маленькую трещинку в глубокую пропасть.

Мир-Джавад был не тот человек, с которым надо было вести сложную дипломатическую игру. Улучив минуту, Арчил шепнул Мир-Джаваду:

— Камрад, проводишь меня до постели!

Мир-Джавад склонил покорно голову, у него перехватило дыхание: либо это сама смерть, либо его пустят в башню избранных, откуда выход был только один: птицей выпорхнуть в окно, но птицей выпорхнуть не значит — птицей полететь, вскрик и короткий полет, твердь земли и мягкий удар, который сознание уже не ощущает…

Казалось бы, должны избегать этой страшной башни, так нет: рвутся туда, толкаются у входа, отпихивают друг друга, локтем стараются дать под дых, подножку подставить или врезать в ухо, ногу отдавить или душу. Дверь настолько узка, что двое не пройдут, вот каждый и старается первым прорваться, лишь бы быть одним из тех, кому поклоняются, лишь бы быть одним из тех, кого боятся, лишь бы быть одним из тех, кому дано право распоряжаться жизнью и смертью, имуществом и карьерой, счастьем или несчастьем тысяч и тысяч людей.

Ах, какой великолепный строй создали, какую новую пирамиду общества построили, что там древние пирамиды Египта и Америки, майи и ацтеки, тысячелетия вашего опыта уложили в десять лет, и еще удалось втиснуть опыт китайских мандаринов и богатый опыт Чингизидов. Огромное историческое наследие, из которого каждый черпает по своему вкусу. Одному нравится шоколад, другому — свиной хрящик. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет»… Идет, куда прикажут, делает то, что ему говорят, мыслит, как все, а все, как один, а один — это Великий Гаджу-сан. Идеальное государство!..

Пусть развратные, загнивающие враги клевещут: полицейское… казарма… террор… Да, террор: каждые десять лет — чистка, каждые пять лет — кампания… Кампания разорения принесла башне огромный доход. Но среди землевладельцев появился новый слой крепких хозяев, у них было продовольствие, были деньги, не было лидера, чтобы открыто заявить о своей силе…

Атабек сам приказал Мир-Джаваду глаз не спускать с гостя, быть все время рядом, не отходить ни на шаг, а о каждом шаге Арчила докладывать ему лично. Мир-Джавад охотно заверил шефа, что постарается так занять и заговорить гостя, что ни один из тайных врагов Атабека не сумеет проникнуть во дворец высоких гостей. А ночью за Арчилом будут следить две пухленькие школьницы, сдавая каждое утро письменный отчет, который им будет засчитан вместо сочинения по родной литературе, Мир-Джаваду. На счастье Атабека, начальник инквизиции края был болен, и у Мир-Джавада были развязаны руки. Люди Мир-Джавада тройным кольцом окружили высокого гостя, муха не пролетит, мух убивал лично Мир-Джавад, ходил по дворцу с ниткой резинки и охотился, час утром, час вечером…

Мир-Джавад лично проводил Арчила в спальню, почтительно поддерживая за локоток, тот был сильно пьян.

— Давай выпьем! — предложил Арчил трезво, как будто и не пил столько только что за столом на пиру. — У меня виска есть, сакский вождь в обмен на коньяк присылает, крепче водки, только вкус специфический, привыкнуть надо.

— Если надо, я готов! — серьезно ответил Мир-Джавад.

— Готов, это — хорошо! — ухмыльнулся Арчил.

Мир-Джавад прямо смотрел в глаза Арчилу, не отводя взгляда, преданно и с серьезной готовностью. Арчил достал из чемодана бутылку виски, открыл ее и разлил по стаканам.

— Тебе со льдом или водой разбавлять будешь?

— Скажу вам честно, дорогой гость, никогда не пил этой виски, не могу знать! — честно признался Мир-Джавад.

— Лед лучше, брось пару кубиков! — посоветовал Арчил и пододвинул чашу с колотым льдом Мир-Джаваду.

Все эти приготовления предвещали долгий разговор. Мир-Джавад был готов к нему, а Арчил не спешил, выжидал чего-то, примеривался, приценивался… Достал плитку швейцарского шоколада, разломил ее на дольки, так радушно угощал Мир-Джавада, что у того стали холодеть ноги.

— Ну, рассказывай! — тихо предложил Арчил.

— О чем изволите знать? — с готовностью согласился Мир-Джавад.

— Как ты убил сардара Али и свидетелей?..

У Мир-Джавада потемнело в глазах и перехватило дыхание. «Смерть, смерть»! — застучало в висках. Он решил пойти ва-банк.

— Вас, партайгеноссе, интересуют, очевидно, детали?

— Не детали. Все!.. Кто поручил… ну, ты и сам все знаешь, — сердито буркнул Арчил, закуривая сигару с золотым кольцом «Гавана».

— Сардар Али провел собственное расследование дел Атабека, и Атабек поручил мне заняться им. Убивать его мы не собирались, просто хотели взять за глотку… Мне это удалось, вы видели фотографии, они подлинные, но сардар Али не сдался, ринулся во дворец эмира. Как вы понимаете, если бы ему удалось передать бумаги через Ники Гаджу-сану, нашему единственному отцу и учителю, Атабеку пришел бы конец, а следовательно, раньше еще и мне. Не мне вам говорить, камрад, но допустить этого было нельзя. Нам, правда, повезло. Ники не было дома. Мы все время следили за сардаром Али и убрали его без шума: сняли рядом номера, а под утро, когда он угомонился и уснул, отомкнули дверь, хлороформ на лицо, чтобы не кричал, и выбросили его через окно во двор. Смерть безболезненная, как во сне.

— Подручных зачем убрал?

— Один из них заглянул в бумаги сардара, все понял, он был не дурак. Вместе с ним пришлось убрать еще троих.

— Разве не двоих? Мы нашли с ним только двоих.

— Пилот личного самолета Атабека еще.

— Этого-то зачем?

— Мы летели втроем туда, обратно я один лечу… Все понял бы, как только прочитал бы в газете, у нас же всеобщая грамотность.

Арчил пристально посмотрел на Мир-Джавада.

— Нас слушают?

— Нет, шеф, я сам убрал всю звукозаписывающую аппаратуру, ждал разговора.

— Тогда слушай внимательно, от твоего ответа зависит мое решение: бумаги те ты уничтожил?

— Что я — сумасшедший?

— Атабек о них знает?

— Нет!

Арчил первый раз улыбнулся.

— Я не ошибся в тебе. Держи их пока наготове, уезжать буду, принесешь в поезд. Можешь сказать Атабеку, что убедил меня в его преданности Гаджу-сану, рассеял все сомнения, разрушил все оговоры и клевету.

— Атабек будет доволен!

— Я думаю!.. Слушай, а как ты относишься к Гаджу-сану? Его многие не любят.

— Слово вождя — мой закон! Его улыбка — награда! Скажет: «убей брата»! — убью.

— Хорошо сказал! Речь мужчины… Скоро проверим тебя: слово — это не дело, а нам нужны люди дела… Ты натолкнул меня на одну замечательную идею… Впрочем, это тебе знать не положено…

…Когда через месяц Мир-Джавад прочтет в газете короткое сообщение, что бывший посол страны в французской столице, изменник, отказавшийся вернуться на родину, там его приговорили к смертной казни, покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна своего дома, он вспомнит слова Арчила…