Валериан Скворцов - Срочно, секретно... Страница 20

— Почтенный учитель Лю, говорит Майкл Цзо. Извините великодушно, что звоню в пятницу и так поздно. Я вынужден произвести абсолютно неотложный платеж наличными. Однако банки уже закрыты до понедельника, а требуемой суммы под рукой нет. Я вручил девять карат бриллиантов некоему господину Йоту. Через полчаса прибудет... Почтительная просьба оценить камни и расплатиться с ним. Неоценимо лестно! Всяческого благоденствия!

Старик привратник, сидевший на бамбуковой табуретке при туалете, перестал дергать ногами. Икры вновь ритмично задергались, когда в трубке прозвучал отбой.

Вернувшись в зал, Цзо дал младшим братьям сигнал: свободны. Оба не потрудились, хотя бы приличия ради, повременить. Задвигали стульями, потребовали счет. Старец, едва закончится обед с Палавеком, наверняка получит сообщение, что Красный принял бриллианты. Ну а он, Цзо, в понедельник доложит Самому старшему брату иную легенду.

— Вы не хотите взглянуть на сокровище, которое получили? — спросил он ласково Палавека. Вновь из-под стола появился атташе-кейс. — Как оружие? — поинтересовался после созерцания бриллиантов.

— Спуск мягкий. Бой безупречный. Хватило и двух выстрелов.

— Значит, осталось одиннадцать? Берегите патроны от моего оружия. Вторую обойму, к сожалению, предоставить пока не могу. Марка новая...

«И вовсе не твое, — подумал Палавек, — а Нюана. И не одиннадцать вишен у меня в запасе, а тринадцать. Но знать тебе это ни к чему».

— Мистер Цзо! Теперь, когда между нами полная ясность, я полагаю, что в мои новые служебные обязанности в «Союзе цветов дракона» не входит совместное увеселительное времяпрепровождение. Благоволите освободить меня, сообщив, где и когда я могу вступить на борт «Револьвера» и возобновить операции... под вашим командованием.

— Что ж, «Револьвер» в порту Хуахин. Катер переведен на легальное положение: внесен в филиппинский реестр, имеет портовую приписку. Бортовое название — «Красная стрела». Длинный Боксер, механик и один из бывших солдат — при катере. Других людей на борту нет. Без вас удальцы, которые, кстати, имеют на руках подлинные документы, с места не желают сдвинуться и под автоматами. Это проверено...

— Благодарю. Я ухожу...

— Будьте осторожны. И обязательный совет: ночуйте у брата. Во всем Бангкоке сегодня для вас, дорогой мистер Йот, безопаснее места нет!

Когда дверь «Чокичая» мягко прикрылась за Палавеком, шел девятый час. Огоньки лампочек, вполнакала светивших над лавчонками и забегаловками, и керосиновые камельки лоточниц, сидевших на тротуаре, выписывали дугу, уходящую в ночь. За Чао-Прайя сверкали зарницы. Жара компрессом ложилась на лицо и грудь, намокала рубашка. Но даже надрывный вой «тук-тука», лишившегося глушителя, радовал и казался вестником свободы. Не хотелось думать о будущем.

Палавек заткнул браунинг за брючный ремень на спине, прикрыл его полой гуаяберы. Мешочек с бриллиантами сунул в карман. Остановил такси.

У входа в магазин «Драгоценные камни и ювелирные изделия Элвина, Объединенные гранильщики», раздвинув на полметра стальную решетку, прикрывавшую витрину, которая искрилась изумрудными ожерельями, рубиновыми подвесками и бриллиантовыми кольцами, переминался сам хозяин. Угодливо поприветствовав столь позднего посетителя, затараторил:

— Конечно, конечно... Ну, что вы! Какие церемонии! Раз дело спешное...

Магазинчик блистал ухоженностью.

Палавек выложил замшевый мешочек на поднос, обтянутый черным бархатом. Дернул за уголок. Камни раскатились, мерцая под включенной лампой дневного света.

— Девять карат...

Ювелир задвигал костяшками секционных китайских счетов.

— Алмазы представляют собой лучший способ уместить огромную сумму в минимальном пространстве... Скажем, бриллианты стоимостью в полтора миллиона долларов уложатся в мою горсть. А для золота на эту сумму потребуется сундучок. Не так ли? Красота, долговечность, редкость — таковы достоинства этого камня. Все преходяще: любовь, брак, моральные ценности, нравственные принципы, политические убеждения и устройство государств. Только ценность алмаза неизменна. Покупки бриллиантов растут. Да, постоянно растут, почтенный мистер Йот. Хотя, как говорит мой друг и конкурент Берид Барух из правления «Объединенных гранильщиков», только небо беспредельно...

Ювелир выписал цифры на бумажку.

— Вам, господин Йот, с вычетом комиссионных полагается двести двадцать шесть тысяч бат.

Лю Элвин выбрасывал из сейфа на прилавок стянутые крест-накрест резинками пачки фиолетовых пятисотбатовых банкнотов.

— Ваши камни от Майкла Цзо. Его имя — гарантия. Не будем думать об их источнике... Нередко алмазы оказываются в слабых руках и вызывают завистливую алчность сильных людей, что повергает затем целые семьи в безжалостные кровавые ссоры, восстанавливает детей против отцов, супругу против супруга... Кажется, все. Вот вам пластиковый пакет.

Палавек привязал пакет с деньгами к ручке атташе-кейса и распрощался с владельцем магазина...

Шел десятый час. Нужно было поспешать к брату.

Тунг занимал двухкомнатную квартирку в мансарде с подобием балкончика трехэтажного дома в конце Петбури-роуд. Раскалившаяся за день крыша не давала вечерней прохладе ходу в помещение, и семья брата — сам в одних трусах, жена в саронге, затянутом под мышками, детишки нагишом — расположилась на узком балконе, слушая радио.

Палавек знал, что брату удалось завершить образование. Женился он на сокурснице, родом с севера, где ее отец занялся сплавом древесины по каналам и рекам до столицы. Меченые бревна проделывали долгий путь самоходом. Доходы тестя Тунга, видимо, приумножались с такой же скоростью. Брат ждал вакантного места в отделении «Меркантайл банк» на Силом-роуд, переводил с французского и адаптировал детективные истории для детских книжек-картинок, а жена, симпатичная и спокойная северяночка, работала учительницей в благотворительной школе миссионеров — «свидетелей Иеговы».

Палавек сказал, что сыт, только что поужинал.

Сидя на низеньком табурете, он слушал, как жена брата, смеясь, рассказывает о миссионере, молодом парне, приваживающем женщин к молельному дому с помощью курсов быстрого вязания, которые сам и ведет.

— Как ты жил эти годы? — спросил Тунг.

После покупки «Револьвера» Палавек не присылал вестей. Однако от владелицы «Шахтерского клуба» в Борае или ее брата, обретавшегося на старом месте в «Сахарной хибарке», Тунг мог знать, с кем отправился Палавек четыре года назад в море.

— Ходил в каботажные рейсы. В основном по Малаккскому проливу... Так уж сложилось.

Тунг не жил в достатке. Цементный пол застилали циновки. В углу балкона стоял солдатский примус. Одежда висела в шкафу из деревянных перекладин и пластиковой пленки. У порога — резиновые шлепанцы. Туфель в доме не водилось. Когда жена брата вытащила из ящика два пакетика с черным кофе, Палавек отказался, понимая, что его не ждали и второй пакетик предназначался для молодой женщины. Что-то удерживало от того, чтобы предложить им деньги из тех, что лежали в пакете, полученном от фирмы Лю Элвина.

— Надолго в Бангкок? Какие планы?

Брат был моложе Палавека на четыре года, но в пышной шевелюре поблескивала седина.

— День-два, пока не ясно. Завтра сделаю кое-какие визиты и, вероятнее всего, снова уйду в море... Возможно, будет неплохо оплачиваемый рейс. Ты согласишься, если я пришлю тебе деньги... Отдашь, когда эта вакансия в банке откроется.

— Напиши сначала, хорошо? Виправан постелет тебе на балконе...

Из приемника с хрипами, вызывавшимися, наверное, помехами от вспыхивавших над городом зарниц, неслось:

Жалко тех, кто всю жизнь копит деньги.Я ж люблю, я ж люблю тратить все на то, что                                                     по сердцу сейчас...

Тунг повертел ручку настройки. Однодиапазонный приемник едва взял городскую рекламу. Расхваливали голландский растворимый кофе в гранулах, потом стиральный порошок «Два лебедя» и грамзаписи фирмы «Счастливые звуки». Ничего этого семья не покупала.

Разговора не получалось. Догадывался ли брат о делах Палавека?

Сославшись на необходимость повидаться со старым приятелем на ночном рынке Пратунам, Палавек ушел, сказав, что вернется часа через два. Браунинг он не решился на глазах Виправан перекладывать в атташе-кейс, оставил за поясом. Взял только пачку банкнотов.

На Раждамри-роуд ощутил забытое удовольствие неторопливой бесцельной прогулки. Зарницы еще вспыхивали. Привлеченные прохладой на улицы, бангкокцы обсуждали погоду. Закончился сеанс в кино «Парамаунт», и потоки людей обтекали Палавека в направлении автобусной станции. У гостиницы «Фьерст» он действительно завернул на ночной Пратунам, запруженный лотками, передвижными прилавками с грудами съестного, заставленный столиками и табуретками временных закусочных. Вошел в писчебумажный магазинчик, который оборотистый хозяин на ночь сдавал под ресторан.