Исход – заговор ушедших. 2 часть - Heinz Zander Страница 20

Он не замечал, насколько короткими стали выходные. Возвращавшиеся из увольнений и самоволок рассказывали о приключениях среди гражданской жизни, о встречах с женщинами, о танцах. Он, естественно, тоже выходил в город. Больше всего он любил спускаться под гору по длинной улице, пересекавшей весь город. Осенью и ранней весной мелкая пыль, что приносило невидимыми тучами со Мстёры, из-за зеленого океана за Окой, стекалась в бесконечные брустверы липкой глинистой грязи. Через эти валы надо было перепрыгивать, чтобы приземлиться на подножке городского автобуса. И не раз, не рассчитав прыжок, он втаскивал с собой в автобус кучку грязи, выдавливавшейся, как из тюбика, из ботинка.

В одну из таких прогулок он открыл городскую библиотеку. Он пропадал там в увольнениях, читая все подряд – в основном, из истории. И совсем не обращал внимания на молодую библиотекаршу, подносившую книги ему прямо к столу. Свобода чтения стоила всего на свете…

На танцы его буквально затащили сокурсники. Девичья половина пополнялась студентками из Радиотехнического института и близлежащих ПТУ. Посещали танцы и патрульные – где можно еще было выполнить план по отлову «дезертиров»!? На него откровенная «ловля» женихов произвела унылое впечатление. Самыми неразборчивыми были старшекурсники. У них поджимало время найти себе жену и домашний уют. Попасть служить в Германию или Венгрию считалось слишком невероятным везением. Даже Алитус казался удачей, не говоря уже о почти «заграничном» Вильнюсе. А в целом рассчитывать можно было лишь на Среднюю Россию, Кировабад в заброшенной дыре в Армении, или Фергану, бывший Скобелев.

Потому и спешили курсанты и уводили в начале весны всех стоящих девчонок.

Танцы в Доме офицеров напоминали ему деревенскую дискотеку в Пушкинских Горах. Местные девки там были избалованы всенародным вниманием к знаменитому земляку и не испытывали дефицита в самых экзотических и видных кавалерах. Приемы, которыми приближались достойные или отшивались негодные, не отличались нигде. Проходила все та же охота с целью ненадолго поиграть или наоборот – ухватить добычу и уже не отпускать. Вероятно, кто-то, прояви он терпение, смог бы получить и его в качестве желанного приза. Но ему стало скучно и он, бросив партнершу посреди танца, торопливо вышел.

Перед входом он наткнулся на патруль. Курсанты-патрульные были свои, они узнали его. Командир, молодой капитан-связист, отпустил их ненадолго, а сам, закурив, подозвал его и беззлобно поддел:. «Ну что, курсант, теряешь время? Жену искать надо, а ты растерялся…» Он натянуто улыбнулся капитану : «Да как-то не хочется…» «Смотри, останешься бобылем и служба будет не в радость»,– капитан обрадовался возможности скоротать время : «Потом не наверстаешь потерянное. Век военного недолог. Ты куда?..» Капитан вынул сигарету изо рта, увидев, что собеседник нетерпеливо оглядывается по сторонам. «Куда ты уже пойдешь? Час поздний…» Он захотел остаться один и, буркнув неприветливо, двинулся вниз по лестнице. «Ну ты и бирюк, парень. Таких девки не любят.», – пытался удержать его капитан, но, поглядев на него, отвернулся.

Он неспеша направился пешком в училище, радуясь теплому ветру, обдувавшему лицо.

Среди однокурсников он сблизился с Мишкой Селиверстовым. Их породнило то, что и у одного и у другого не было заметных успехов на «женском фронте». Как-то раз он, постояв на краю вертевшегося моря пар, так и не решившись никого пригласить, повернулся к выходу. Приунывший однокурсник – он знал его по фамилии – засобирался тоже. Получив шинели у хихикавших гардеробщиц, они – Мишка и он – подошли одновременно к зеркалу, в котором поймали каждый взгляд другого. После чего рассмеялись. «Курсант второго курса факультета спецназа Михаил Селиверстов!», – ухмыляясь, сообщил Мишка. Он хмыкнул : «Что так официально?», после чего сказал о себе. «Про тебя-то наслышан», – с оттенком уважения сказал Мишка. Наверное, это, он пришел гораздо позднее к выводу, и сблизило их. Они, помешкая в дверях и уступая друг другу, вышли наружу.

Разговор протекал самый незатейливый – откуда кто приехал, кто чем интересовался и вообще ни о чем, но как могут только говорить люди, давно знавщие друг друга. После неудавшегося выхода «в свет» они с Мишкой стали проводить свободное время вместе. Мишка не рассказывал почти ничего о своей прошлой жизни, но ему стало понятно, что их обоих объединило желание оторваться от их прошлого и разобраться с чем-то тайным в своих душах. Он видел свое превосходство над Мишкой во всем – и в физическом развитии и в происхождении из более изощренного мира. Он делился с Мишкой, как само собой разумевшееся, всем, что успел узнать, так что Мишка не успевал признаться в невежестве. Он таскал его всюду, куда хотел идти – в городскую филармонию, в художественный музей, в библиотеку… Мишка слушал его, не осмеливаясь возражать, но, что ему особенно нравилось, не конфузившись от превосходства друга. То, что они с Мишкой друзья, он знал без всякого сомнения.

«Мишка, давай свалим в город!?», – предложил он, когда они встретились в читальном зале училища. Их курс засадили за самоподготовку к выходу на полевые занятия : изучить карты, просчитать варианты подходов, выкладки тактических и огневых рубежей. Мишка недоверчиво покосился на бесконечные ряды курсантов, обсевших столы, на груды книг и пособий, которые таскали от стойки библиотекаря и обратно, и заулыбавшись, поддержал : «Пошли! Потом сдуем у Сережки Митусова.» Он добавил : «А если упрется, то мы у него отнимем. Куда ему против нас!?» Он только задержался возле стола, за которым согнулся Лёшка Пронин, бессменный отличник на курсе, и сказал : «Лёш, мы отлучимся на пару часов, сдай наши пособия…» Лёшка поднял отсутствовавшие глаза, силился что-то спросить, но смог только кивнуть, пребывая где-то далеко-далеко. Оставалась нерешенной только проблема с Арцюхом, въедливым коренастым украинцем из медвежьего угла в Закарпатье – тот бы занудил и доложил начальству. Но он не стал загружать себе голову понапрасну.

В Рязани царствовала весна.

Не та, ранняя, когда вперемежку сыпался надоедливый дождь (точь в точь как в осенью в Ленинграде) и проникал нестойкий солнечный свет из разрывов низких облаков, наплывавших из-за Оки, с Мещёры. Нескончаемые валы глинистой грязи, отделявшие тротуар от мостовой, ссохлись и опадали мелкой пылью, взрывавшейся облачком при попадании в них ноги. Запах раскрывавшихся почек растворял в себе улицы, здания, деревья…

Они бродили по спускавшимся и поднимавшимся в гору улицам без всякой цели. Страха налететь на патруль не было вовсе, хотя они и условились не заходить на людные центральные места.

«Прыжок через забор» удался.

Он