14-я колония - Стив Берри Страница 20

Он перешагнул через забор и побежал через черную площадку, простирающуюся от конца дороги к дому, с одной стороны дымящегося круглого здания, из которого звучала музыка. Он ехал по тротуару осторожно, так как не мог позволить себе упасть на голый лед. Он подошел к дверному проему круглого здания и быстро вошел, атакованный желанной волной теплого и сухого воздуха. Еще один дверной проем вел дальше внутрь, перекрытый меховым одеялом, свисавшим с косяка. Он откинул небольшой кусок одеяла — достаточно, чтобы увидеть, что это здание было чем-то вроде сауны. В центре под слоем раскаленных камней горел огонь. На нижнем уровне ряда сосновых скамеек, которые возвышались у дальней стены, сидел старик. Он был голый, раскинутый, с вытянутыми прямо ногами, скрюченные руки переплетены за головой. Черты лица соответствовали изображению, которое ему показали.

Вадим Бельченко.

Музыка разливалась из маленького проигрывателя компакт-дисков, лежащего на скамейке. Он проскользнул внутрь и подошел к старику. Лицо было похоже на мягкую маску, широкое и плоское, с кожей цвета грязного снега. Закрытые глаза снова превратились в морщинистые чашки из сложенной плоти. Мокрые светлые волосы покрывали кожу головы, и единственными признаками преклонного возраста были впалая грудь и щеки. Пожилой мужчина спокойно курил сильно пахнущую сигару.

Он наклонился и выключил музыку.

Бельченко открыл глаза и сел. У обоих зрачков была катаракта.

«Меня зовут Коттон Мэлоун», — сказал он по-английски.

Бельченко уставился на него. «А что ты здесь делаешь?»

«Я пришел посмотреть, в порядке ли ты».

«Почему бы мне не быть?»

«Вы исчезли, и людям стало интересно».

«Вы имеете в виду, что госбезопасность России недоумевала. И зачем они послали американца следить за мной?»

Голос был низким и хриплым, без интонаций, эмоций или беспокойства.

«Меня тоже интересует этот вопрос».

Бельченко выдохнул облако голубого дыма, поднявшееся вверх. «Вы шпион?»

«Уже нет.»

Горячий воздух сушил его ноздри, поэтому он продолжал дышать неглубоко и через рот. Пот начал стекать по его спине, оставляя холодную дорожку.

«Скажем так, я шпион на полставки».

«В мое время у нас было несколько таких. Я никогда не заботился о них».

«Где Зорин?»

«Он пошел на встречу с тобой».

Он пришел не болтать. Фактически, его миссия была выполнена. Он нашел Бельченко, и теперь ему нужно было явиться. Но от старых привычек было трудно избавиться, поэтому ему пришлось задать еще один вопрос. «Почему российскому правительству наплевать на то, что вы делаете?»

«Потому что я кое-что знаю, мистер Мэлоун. И они тоже хотят узнать это, прежде чем я умру».

Теперь он понял. «И ты обещал им сказать».

«Казалось, это небольшая цена, чтобы остаться в живых. Как только они узнают, у меня не будет никакой ценности. Вы действительно не понимаете, во что вас втянули, не так ли?»

«Понятия не имею. Не хочешь мне сказать?

Бельченко усмехнулся. «Зачем мне это делать?»

Хороший вопрос, один решил оставить на другой раз. «Мне надо идти. Рад встрече.»

«Знаете ли вы, что любую историю, когда-либо придуманную человеческим разумом, можно разделить на три части?»

Ему не понравилось это странное заявление.

«Начало. Середина. Тогда конец», — сказал Бельченко. «Симметрия и удовлетворение возникают, когда эти три части в конечном итоге объединяются, чтобы сформировать законченный рассказ. Это действительно волшебно. У нас уже было начало, потом длинная середина. А теперь, мистер Мэлоун, пора закончить рассказ.

Ничто в этом не казалось правильным. Он подумал, что умно избегает Зорина, идущего прямо сюда, но что-то подсказало ему, что его шаг был ожидаемым. Левая рука старика держала сигару, но правая рука потянулась назад к скамейке, и появился пистолет.

«Не думайте, мистер Мэлоун, что я не вижу вас достаточно ясно, чтобы стрелять».

Его внимание привлекло движение. Меховое покрывало на косяке было потрепано. Он повернулся и увидел двух мужчин, одетых в зимнее снаряжение, у обоих были автоматические винтовки.

«А зачем ты стрелял в меня?» он спросил.

Бельченко пожал плечами. «Потому что Зорин говорит, что ты не можешь уйти отсюда живым».

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Кассиопея корчилась на заднем сиденье французского истребителя, пилот устроился впереди. Она прилетела на вертолете из своего имения на авиабазу, где ее ждал высокопроизводительный самолет. Они двигались со скоростью 2200 километров в час почти на восемь километров вверх по тому же маршруту, который Коттон выбрал менее двенадцати часов назад.

Она не любила высоты, по возможности избегала их. Раньше строительные леса были достаточно плохими, но полет был неизбежным злом, которое она перенесла. На данный момент она была облачена в плохо сидящий летный костюм и плотно упакована в кабину, в которой практически не было места для маневра. Они уже спустились на меньшую высоту и заправились топливом у воздушного заправщика, встретившего их по пути. Она никогда не была свидетельницей этой операции воочию, и было интересно наблюдать за ней. Это также помогло ей отвлечься от того факта, что сейчас она находится очень-очень высоко в воздухе.

Вся поездка из Франции в Сибирь заняла чуть больше четырех часов, что было потрясающе. Мир действительно сжался. Стефани прекрасно ее прочитала, зная, что она действительно все еще любит Коттона. В ее жизни было много мужчин, некоторые отношения были довольно серьезными, но ни один из них не был Коттоном Мэлоун. Они познакомились в ее замке несколько лет назад, когда она впервые познакомилась со Стефани Нелл. Общий друг, Хенрик Торвальдсен, сделал все это возможным. К сожалению, Хенрик ушел, убит в Париже — еще одно из тех прискорбных обстоятельств, которые, казалось, следовали за ее жизнью.

Когда она разорвала все контакты с Коттоном, она уже тогда знала, что это не будет постоянным. Он был слишком ее частью. Она чувствовала себя комфортно в его присутствии. Он относился к ней как к равной и уважал ее как личность. Правда, иногда он мог быть ослом. Но и ангелом она не была. Это было в отношениях. Постоянные компромиссы. Она задавалась вопросом, как они могли бы восстановить связь. Оба они были гордыми, и между ними прошло много горечи. Каждому из них потребовалось много месяцев, чтобы сказать слово на букву «L». Но в конце концов об этом сказали, а потом начали действовать. Будем надеяться, что разделение между ними не переросло точку