Игорь Прелин - Автограф президента Страница 21

Конечно, можно было предупредить Диму о коварных планах местной контрразведки и посоветовать ему проявлять осмотрительность и осторожность в общении со своими знакомыми из числа иностранцев. Но, к сожалению, этого никак нельзя было делать. И не только потому, что при всех своих положительных качествах Дима обладал несколько эксцентричным характером, свойственным многим незаурядным личностям, был довольно вспыльчив и болезненно реагировал на любое вмешательство в его личную жизнь, в чем я имел возможность неоднократно убеждаться, наблюдая, как он реагирует на некоторые советы пресс-атташе. Дело было в другом: выслушав наши рекомендации, он обязательно захочет обсудить их со своей женой, потому что без нее ему никак не обойтись, а это значит, что контрразведка зафиксирует эти разговоры с помощью своих микрофонов, сделает вывод об утечке информации и начнет расследование. А это в свою очередь представляло непосредственную угрозу для безопасности Рольфа.

Предупреждать же Колчина о том, что обсуждать эти вопросы в квартире не следует, потому что она прослушивается, мы тоже не могли, поскольку не было еще на свете человека, который, узнав, что в его квартире установлены микрофоны, не стал бы ковырять стены, чтобы их найти. А такие поиски, естественно, тоже не могли остаться незамеченными и тоже могли привести к провалу Рольфа.

Но и оставлять такую информацию без последствий мы не имели права, потому что, если не вмешаться, контрразведка сумеет реализовать свои планы в отношении Колчина и устроить ему какую-нибудь пакость.

И тогда к этой деликатной ситуации мы подключили офицера безопасности посольства Юрия Васильевича Федорина, умудренного житейским и профессиональным опытом человека. За его плечами было много сложных и интересных дел, о которых еще не пришло время рассказывать. Он договорился с пресс-атташе посольства, собрал всех советских корреспондентов, а их в стране было не так уж мало, и провел нечто вроде небольшого, но чрезвычайно полезного совещания.

Пользуясь выражениями, используемыми в средствах массовой информации, Федорин рассказал им о происках империалистических разведок против мирового коммунистического, рабочего и национально-освободительного движения вообще, а потом перешел на происки против отдельных советских граждан, к числу которых относятся и советские журналисты. При этом он привел конкретные примеры таких происков, подобранные нами таким образом, что они в какой-то мере соответствовали той возне, которую затеяла местная контрразведка вокруг Димы Колчина, и в общих выражениях призвал всех быть более осмотрительными и не нарываться на мелкие и крупные провокации.

Это сообщение было встречено по-разному. Одни живо на него реагировали, стали вспоминать реальные и мнимые случаи слежки, досмотров личных вещей и прочих козней контрразведки, жертвами которых они стали; другие отнеслись ко всему этому более спокойно, сказав, что пока не замечали ничего подозрительного, и только Дима упорно молчал. Честно говоря, такое его поведение на этом совещании поначалу нас даже несколько насторожило, поскольку наводило на мысль, что он что-то скрывает. А раз скрывает, значит, контрразведка могла если не затянуть его в свои сети, то, по крайней мере, создать компрометирующую его ситуацию, и поэтому он избегает обсуждения этих вопросов. Совещание закончилось, а он так и не произнес ни одного слова, если не считать отдельных междометий и ничего не значащих фраз.

И только на следующий день Дима обратился к Федорину с просьбой уделить ему несколько минут для личной беседы. И вот во время этой беседы он и поделился своими наблюдениями относительно той возни, которую со свойственными ему наблюдательностью и склонностью к анализу он зафиксировал еще несколько недель назад, но постеснялся обратиться к Юрию Васильевичу, наивно полагая, что все это его досужие домыслы и вообще ерунда. На совещании же он не стал поднимать эти вопросы, поскольку не хотел посвящать своих коллег в некоторые особенности сложившейся вокруг него обстановки, чтобы те не разнесли это своими перьями и устами по всему свету, да и не исключал, что все его предположения — плод журналистской фантазии, а в этом случае коллеги над ним здорово посмеются.

Откровенность Колчина, на которую мы очень рассчитывали, когда готовили это совещание, позволила Федорину дать ему несколько полезных советов, не рискуя навлечь на Рольфа какие-либо подозрения, потому что эти советы проистекали теперь не из полученной нами информации, а из наблюдений самого Колчина.

Прошло еще около месяца, и Рольф сообщил мне, что буквально несколько дней назад второй секретарь нашего посольства Авдеев, жена которого Лариса Васильевна работала уборщицей, на посольской автомашине столкнулся с местным автобусом. Столкновение, в общем-то, было пустяковое, пассажиры автобуса и сам Авдеев при этом не пострадали, да и автомашина получила незначительные повреждения. Весь инцидент можно было разрешить на месте, но полицейские, прибывшие на место происшествия, обратили внимание, что Авдеев находится в состоянии алкогольного опьянения. Его пригласили в полицейский участок, где взяли аналитическую пробу, и эта проба показала наличие значительной дозы алкоголя, после чего был составлен соответствующий протокол.

Во время нахождения в полицейском участке Авдеев не только не требовал вызова советского консула, как это предписывается соответствующей инструкцией, но и умолял не сообщать о случившемся в МИД и советское посольство и даже предлагал полицейским деньги. Поскольку дело касалось дипломата, комиссар дорожной полиции информировал о задержании Авдеева контрразведку.

Рольф также сообщил, что в участок выезжал заместитель начальника Управления национальной безопасности Эрик Боден, курирующий работу «русского отдела», и беседовал с Авдеевым. Результат этой беседы Рольфу не был известен.

Это была, безусловно, очень серьезная информация, потому что Авдеев о дорожном происшествии ни консула, ни посла в известность не поставил, а его поведение давало контрразведке повод осуществить к нему вербовочный подход.

На следующий день мы вместе с Федориным осмотрели автомашину Авдеева и на левом крыле и на левой передней дверце обнаружили свежие следы ремонта. Что касается самого Авдеева, то в его поведении в последние дни не отмечалось никаких изменений, он вел себя, как обычно, был исполнителен и корректен.

И в этом сигнале тоже следовало разобраться, и притом как можно скорее, потому что это событие могло получить, если уже не получило, самый нежелательный оборот. Мы по опыту знали, что контрразведка, почувствовав, что Авдеев не доложил об этом инциденте руководству посольства, не оставит его в покое, а будет стремиться «дожать».

И тогда мы обратились за помощью к Валерию Ивановичу, который, помимо того что был дежурным комендантом, был еще и ответственным за использование посольского автотранспорта. Он организовал внеочередной осмотр всего автотранспорта, а потом написал докладную на имя посла, в которой в числе ряда выявленных недостатков указал также, что на машине Авдеева обнаружены хоть и незначительные, но все же повреждения.

На основании этой докладной консулу было поручено провести административное расследование, он побеседовал с Авдеевым, и тот не стал запираться. Из его рассказа следовало, что действительно у него произошло столкновение с автобусом, однако он в этом не был виноват, потому что ехал справа, а автобус ударил его слева, о чем свидетельствуют повреждения на левом крыле и левой передней дверце его автомашины, поэтому виновным был признан водитель автобуса, но он не хотел терять времени на полицейские формальности и поэтому отказался от составления протокола, решив отремонтировать автомашину за свой счет, после чего участники инцидента разъехались с миром.

Никакие полицейские участки, мольбы, деньги и беседы с заместителем начальника Управления национальной безопасности, которому подчиняется «русский отдел», в рассказе Авдеева не фигурировали, и консул, следуя нашим рекомендациям, добиваться его признания не стал, чтобы не подтолкнуть Авдеева на необдуманные поступки. Он только спросил, зачем ему понадобилось скрывать от руководства посольства данный инцидент и тратить собственные деньги на ремонт автомашины, если она застрахована от всех возможных неприятностей и он ни в чем не виноват. Последний вопрос не был лишен определенного смысла, потому что все посольство знало, что Авдеев чрезвычайно скуп; за все время пребывания в стране он никого ни разу не пригласил к себе в гости, считал каждую копейку, то есть местные «пиастры», а его жена Лариса Васильевна вынуждена была работать уборщицей, чтобы иметь хоть какую-то свободную наличность на собственные нужды, а тут вдруг такие расходы!