След Полония - Никита Александрович Филатов Страница 21

— Да. Больше ничего интересного.

Ответ прозвучал после мгновенной, едва уловимой паузы — которой, впрочем, вполне хватило на то, чтобы к Олигарху вернулись прежние подозрения в неискренности собеседника.

— Подождите, Алексей… А сколько он, собственно, хочет за эти списки?

— Пять миллионов евро. Хотя, как я понял, торг очень даже уместен…

— Неплохой аппетит! Но ведь, насколько я помню, все эти сведения были в свое время переданы итальянцам британской разведкой?

— Совершенно верно.

— И он что же, хочет продать нам за шесть с лишним миллионов долларов обратно то, что итальянцы когда-то бесплатно получили от англичан?

— Да, именно так я его и понял, — подтвердил Литвинчук.

Олигарх рассмеялся и хлопнул в ладоши:

— За кого он нас принимает? За русских идиотов, которым некуда деньги девать? Нет, ну наглец!

— Вообще-то, он все время хотел общаться лично с вами, — напомнил Литвинчук.

— Ни в коем случае! Слушайте, голубчик, а может, это какая-то новая провокация ваших бывших друзей с Лубянки?

— Вполне возможно. Даже, пожалуй, скорее всего.

— Ну, тогда, значит, правильно я сделал, что послал на встречу вас. Спасибо, Алексей, спасибо, голубчик! Вечно вам приходится за меня отдуваться с подобными типами… Спасибо!

— О чем вы говорите? — Вслед за хозяином Литвинчук поднялся со стула. — Это, в сущности, такой пустяк по сравнению с тем, что вы для меня делали и делаете…

Оставшись в одиночестве, Олигарх потер ладони одну о другую — так, будто стирал с них следы прощального рукопожатия.

Любопытная ситуация…

Обязательно надо найти этого итальянца. Поговорить. Послушать…

И сделать это необходимо как можно скорее…

* * *

С каждым километром пути, проделанным на юг от Татауина, вдоль обочин все чаще попадались навесы, укрывающие от палящего солнца людей в национальной одежде и какие-то пластиковые канистры. Канистр было так много — всех возможных цветов и размеров, — что Ахмед Закатов в конце концов не удержался и задал вопрос:

— Что они продают? Воду?

— Нет. Бензин.

— Бензин? — Закатову показалось, что он ослышался.

— Это контрабанда из Ливии. Там хотя и плохой бензин, но намного дешевле, чем здесь, в Тунисе.

— И власти смотрят на такой бизнес сквозь пальцы?

— А что им остается делать? В пустыне забор не поставишь, граница условная…

Окрестности дороги, по которой ехал джип, заметно отличались от того, что Ахмед Закатов успел увидеть в туристической зоне на побережье. Здесь не было ни оливковых рощ, ни отелей с шикарными пляжами, ни супермаркетов европейского образца — лишь пустыня, барханы и солончаки, создающие в знойном мареве над песками однообразно бесхитростные миражи.

Пару раз на глаза Закатову попадались одногорбые верблюды-дромадеры, которых в Тунисе называют мегари, а также овцы, предоставленные, кажется, самим себе. Время от времени то с одной, то с другой стороны от дороги вдруг возникали откуда-то наполовину засыпанные проволочные ограждения или стены солдатских казарм и полицейских постов с выгоревшей до белизны штукатуркой…

На протяжении километров восьмидесяти или чуть больше — до бедуинской деревни Ремада — был положен довольно приличный асфальт. К сожалению, после этого он как-то внезапно закончился, так что дальше на юг пришлось добираться по грунтовой дороге.

— Это кто?

— Бедуины.

— Понятно.

Из-за ближайшего бархана на миг показалась цепочка всадников на верблюдах — показалась и сразу исчезла в густом облаке желтой пыли, оставленной джипом. Было даже не разобрать, есть ли у них оружие.

— Не волнуйтесь. Бедуины у нас тут мирные… Хотелось бы верить.

Что скрывать, Ахмеду Закатову, в совсем недавнем прошлом активному борцу за независимость Чечни, одному из видных руководителей так называемых незаконных вооруженных формирований, конечно же, не один раз приходилось участвовать в торговле людьми. Иногда это делалось по военно-политической необходимости, однако чаще всего — ради денег, которые можно было получить за похищенного заложника в качестве выкупа…

Во всяком случае, наиболее рентабельным считалось похищение иностранных специалистов, врачей и журналистов. И теперь — очевидно, впервые за всю свою жизнь — вице-премьер и министр пропаганды чеченского правительства в изгнании Ахмед Закатов вдруг представил себя в роли потенциальной добычи, имеющей вполне определенную рыночную стоимость, хотя бы с точки зрения каких-нибудь голодных сыновей пустыни, провозгласивших, к примеру, самоопределение северной части Сахары. Или просто решивших немного подзаработать…

— Вам не тяжело?

— Нет, все в порядке.

На самом деле дорога уже начала порядком утомлять Ахмеда Закатова, отвыкшего за годы сытой и благополучной эмиграции от подобного рода нагрузок. Поэтому он едва сумел сдержать радость, когда водитель джипа остановил машину:

— Все, приехали, слава Аллаху! Дальше тут надо немного пройти пешком…

Идти оказалось действительно не так далеко — минут десять.

Глинобитное сооружение, возле которого Ахмеда Закатова уже поджидала охрана, называлось на местном наречии ксар, — когда-то, в эпоху арабских завоеваний, здесь было укрепленное берберское поселение. Затем его долгое время использовали в качестве хранилища для зерна, но теперь, в связи со все возрастающим потоком туристов, любителей экзотики, переоборудовали в некое подобие постоялого двора.

Внутренние помещения ксара представляли собой яйцевидные сводчатые секции, в которых, к приятному удивлению гостя, оказалось не слишком влажно и даже, пожалуй, прохладно для здешнего климата.

Человек, ради встречи с которым Ахмед Закатов преодолел путь из Лондона до приграничных районов Туниса, предпочитал, чтобы его называли Абу-Джихад.

Походил он одновременно и на профессора экономики из какого-нибудь арабского университета, и на полевого командира незаконных вооруженных формирований.

В принципе, и то и другое вполне соответствовало действительности.

Он происходил из очень знаменитого и почитаемого в Саудовской Аравии рода, получил европейское образование и до начала восьмидесятых годов руководил крупнейшим на Ближнем Востоке филиалом Международного нефтяного банка. Многие прочили ему по меньшей мере министерское кресло или даже высокий дипломатический пост при ООН.

Однако судьба распорядилась иначе: советские танки двинулись на Афганистан, и Абу-Джихад, которого тогда еще называли совсем по-другому, неожиданно для себя оказался в самом центре явных, а главное — тайных финансовых потоков, пролившихся со всего цивилизованного мира бесконечным золотым дождем на борющихся братьев-моджахедов.

Примерно тогда же через сотрудников американской разведки он познакомился и подружился с Осамой бен Ладеном: вместе с ним помогал головастым ребятам из ЦРУ выстраивать международную сеть «Аль-Каиды», организовывал лагерь смерти для русских военнопленных на территории Пакистана, несколько раз переходил границу, чтобы лично участвовать в нападениях на колонны и караваны…

Как говорится: кому — война, а кому — мать родна!

Когда от широкого, бурного и полноводного денежного потока отделяется в нужную сторону несколько маленьких, незаметных и неглубоких