Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры Страница 22

– Ты, кажется, приглашен в термы Минуция?

– Да, – ответил Цезарь, метнув быстрый взгляд на консула, – ты тоже приглашен на завтра?

– Говорят, там соберутся некоторые наши сенаторы, – ушел от прямого ответа Цицерон.

Цезарь понял, что завтрашнее приглашение в термы Минуция будет последней попыткой оптиматов уговорить популяров не поддерживать на выборах Катилину. Он незаметно усмехнулся. Интересно, что они предложат лично ему.

– Красс знает? – спросил он уже деловым тоном.

– Его пригласят сегодня вечером.

– А Катон?

– Что Катон? У него свои принципы. Я ему уже говорил, что он всегда забывает, где живет. Не в идеальном государстве Платона, а среди подонков Ромула, – покачал головой Цицерон.

– И что он ответил? – усмехнулся Цезарь.

– Тем хуже для подонков. Нет, он ничего не знает.

– Не хочет знать или не знает? – спросил, уточняя, Цезарь.

– Не хочет знать и не знает, – четко произнес Цицерон.

– Бедный Матий, – в голосе Цезаря прозвучала плохо скрытая ирония, – столько говорил о нравственности, Эпикуре, грязной игре и вот что получил в своем собственном доме – сделку за спинами римлян.

– Но он ведь сам сказал, что все честные люди должны объединяться, – рассмеялся Цицерон.

Оба были довольны беседой, как два человека, отлично понявших друг друга.

Глава VIII

За власть любую цену можно дать…

Великолепие городской архитектуры «Вечного города» не могло возникнуть за несколько десятков лет. Семь холмов Рима застраивались постепенно, век за веком вбирая в себя все наилучшее и современное для архитектуры того периода. Строительство некоторых храмов шло десятки лет, холмы заселялись в течение сотен лет, и к 691 году своей истории Рим был одним из самых красивых городов цивилизованного мира.

Многочисленные термы и бани, воздвигнутые римлянами, поражали иностранцев, впервые попадающих в «Вечный город». Непосвященному человеку трудно было понять, какое значение придают суровые латиняне этим строениям, отличавшимся таким разнообразием форм и непривычностью масштабов.

Именно в термах римляне узнавали последние городские новости, вести из провинций, из других стран, обсуждали цены на хлеб, рабов, скотину, другие товары, говорили о кандидатурах магистратов, выдвигаемых на этот год. Своеобразным центром политической жизни города были и термы Минуция. Строительство их началось еще в 533 году римской эры консулом Марком Минуцием Руфом, почти одновременно с началом строительства Фламиниевой дороги. Но начавшаяся через три года 2-я Пуническая война надолго задержала строительство, не позволяя римлянам тратить силы и средства. В 557 году римской эры, уже после победы над Карфагеном и разгрома македонского войска у Киноскефал,[89] в год консульства Гая Корнелия Цетега и Квинта Минуция Руфа грандиозное строительство на Авентине было закончено.

Построенные из альбанского туфа и белого этрусского мрамора, термы стали излюбленным местом отдыха многих знатных римлян. На арочных конструкциях терм, искусно украшенных греческими мастерами, были изображены все двенадцать богов римского пантеона. Но великолепному архитектурному ансамблю терм не суждена была долгая жизнь. Во время пожара в городе в 817 году римской эры, в период правления императора Нерона и консулов Гая Лекания Басса и Марка Красса Фруги, термы постигла участь большинства старых зданий на Авентине. Пожар уничтожил их почти полностью. Позднее, уже в период правления императора Веспасиана, эти места были застроены многочисленными инсулами.

В самый канун выборов термы обычно пустовали, так как римляне предпочитали видеть кандидатов воочию и лишний раз убеждаться в их щедрости. Последнее, разумеется, было куда важнее.

Однако в этот день именно к термам Минуция спешил верховный понтифик, которого уже ждали собравшиеся там сенаторы. И хотя по римскому времени было около девяти часов утра, Цезарь очень торопился.

Поднявшись в этот день с рассветом, верховный жрец быстро позавтракал и в течение почти двух часов принимал клиентов, разбирая их жалобы и просьбы. После чего еще в течение двух часов принимал жрецов своей коллегии, обсуждая с ними предстоящие процедуры ауспиций во время выбора магистратов. После небольшого отдыха он занялся гимнастическими упражнениями. Несмотря на свой жреческий сан, Цезарь справедливо считался одним из лучших фехтовальщиков в городе. В Риме было лишь несколько человек, которые могли соперничать с ним в этом искусстве. Словом, первая половина дня прошла у Цезаря как обычно.

У самого входа в термы его приветствовал управляющий, проведя с поклоном до аподитерия.[90] Верховный жрец заплатил ему символическую плату в один сестерций. Плата была действительно символической, так как попасть в термы Минуция не могли даже очень богатые люди. Войдя в аподитерий, Цезарь обнаружил там сразу шестерых римских граждан, нетерпеливо ожидавших его прихода. На левой стороне зала сидели уже успевшие раздеться Марк Красс, Лициний Мурена и Метелл Непот. Справа раздевались Децим Силан и Марк Цицерон. Катулу, сидевшему рядом, помогали раздеваться сразу три рабыни, аккуратно укладывающие его тогу на край скамьи.

Разноцветный мозаичный пол аподитерия великолепно гармонировал с фресками сцен, изображенных на стенах помещения. Здесь была Медея с сыновьями, находящаяся в гиппокаусте, Пеллий с дочерьми, выходящими из терм, и многие другие сцены античного омовения древних героев мифов. Белые фигуры богов, стоявшие на постаментах, резко контрастировали с темно-красным мрамором стен. На мозаичном полу ярко сверкали блестки голубоватого мрамора.

Цезарь радушно поздоровался со всеми присутствующими и прошел к скамьям, позволяя рабыням раздеть себя. Увидев верховного жреца, Цицерон улыбнулся особенно радостно:

– Я твердо верил, что ты сегодня придешь, Цезарь. Боги благоволят мудрым и оказывают им свое покровительство.

– Именно поэтому римский народ избрал тебя консулом, – любезно ответил верховный жрец, заметив, как улыбнулись Красс и Мурена.

Напротив него было большое зеркало, вставленное в искусно вырезанное отверстие огромного голубого мраморного туфа. От его внимания не ускользнуло, как смотрит кандидат в консулы на одну из рабынь, помогавших раздеваться Катулу. Молодая гречанка все время улыбалась, не решаясь открыто засмеяться. «Видимо, новенькая, – догадался Цезарь, – нужно будет обязательно купить ее и послать в подарок Мурене. Она ему явно приглянулась». В зеркальном отражении Цезарь видел, как тот все время облизывал свои толстые, похотливо изогнутые губы.

– Я думаю, мы не будем играть сегодня в мяч, а пойдем сразу в ункторий,[91] – предложил Метелл Непот. Сердитый и надутый, он даже в термах старался не терять своей значительности. Недавно избранный народным трибуном на следующий год, Метелл Непот пользовался большим авторитетом в городе благодаря родственным связям с самим Гнеем Помпеем. Жена прославленного полководца Минуция была родной сестрой Метелла Непота. А близкие родственные связи с сильными личностями более всего помогали в Риме завоевывать авторитет и уважение в обществе, будто одни имена и титулы родственников могли добавить человеку ума и талантов. Общество, лишенное главного ориентира в своей шкале нравственных ценностей, возвеличивающее человека не по истинным заслугам, а благодаря родственным связям, неизбежно переживает процесс моральной деградации, заменяя подлинные идеалы ложными.

– Я распорядился, чтобы в унктории нас ждали лучшие бальнеаторы, – добавил Марк Цицерон, – а про игры в мяч мы вспомним сразу после выборов.

– Если на то будет воля богов, – добавил Силан.

Все семеро римлян прошли в ункторий, где их уложили на столы, покрытые парфянскими шелковыми покрывалами, и искуснейшие бальнеаторы принялись натирать их тела густым оливковым маслом. Цезарь лег на стол, стоявший между столами Красса и Цицерона.

Долгое молчание в унктории прервал, наконец, Катул.

– Завтра выборы, Цезарь, и ты, конечно, знаешь, зачем мы все здесь. Нас волнует, кто сумеет победить на выборах, кто пройдет в консулы. Разногласия между оптиматами и популярами существуют, но сейчас важно одно – чтобы не прошел Катилина. – Катул закашлял, переворачиваясь на бок и, отдышавшись, снова продолжал: – Катон, Агенобарб, Бибул – все были против нашей встречи, но я сумел настоять на ней. Хотя, если великие боги сохранят нас до сатурналий, мы должны будем благодарить и нашего консула Цицерона. Это он сумел организовать сегодняшнюю встречу.

– Мои заслуги очень скромны, – приподнял голову Цицерон, – я только мечтаю объединить всех римлян против надвигающейся опасности.

– И поэтому сегодня мы здесь, – подтвердил Катул. – Я знаю, Цезарь, что за тобой идут популяры. Еще не поздно отказаться от поддержки Катилины, и тогда мы примем все ваши условия.