Андрей Константинов - Изменник Страница 23

…И вдруг он понял. Он схватил смятую бумажку, развернул и увидел на внутренней поверхности буквы. Слова. Строчки.

Он пошел к Джинну. Положил перед ним разглаженный кусок бумаги в четверть листа:

— Посмотри, Олег, правильно ли я перевел… Тут по-сербски.

Джинн прочитал, молчал несколько секунд, потом спросил:

— Откуда это?

— Все объясню. Сначала ты скажи, правильно ли я понял?

Джинн бросил взгляд на бумажонку, прочитал вслух:

— Почему не пришли ночью? Записку не получили или вам наплевать? Сегодня в час ночи опять жду на кладбище. Не придете — дело ваше. — Джинн поднял глаза, сказал:

— Ну? Откуда это письмецо?

— В своей комнате нашел. Видно, в окно забросили.

Джинн закурил, посмотрел на часы:

— Двадцать один-семнадцать. Время еще есть. А первая записка?

— Не было никакой первой.

— Пошли, — сказал Джинн.

— Куда? — удивился Мукусеев.

— К тебе. Если эту в окно подбросили, то, значит, и ту, первую, тоже, скорее всего, кинули в окно. Она должна быть в комнате.

— Верно, — сказал Мукусеев. — Верно. Как же я сам не въехал?

В комнате Владимира Джинн спросил:

— Почему зеркало разбито?

— Да вот этой корреспонденцией и разбили.

— Листочком бумаги весом один грамм?

— Забыл сказать: внутрь «корреспонденции» был завернут камень.

— А ну покажи.

Мукусеев подал камушек. Джинн подбросил его на руке, осмотрел и сказал.

— Речная галька. Взяли на берегу. Их там россыпи… А «корреспонденцию» выстрелили из рогатки. Если метнуть рукой — зеркало не разобьешь. Ну, давай искать первую «пулю».

Они осмотрели весь номер. Перетряхнули постель, заглянули за картину с изображением церкви, в шкаф и ящики письменного стола. Осмотрели ванную комнату. Джинн даже заглянул в унитаз. Ничего не нашли.

— Может, — сказал Мукусеев, — Сабина ее выбросила, когда убирала комнату?

— Сейчас узнаем, — ответил Джинн. Он вышел, вернулся через пять минут и сказал:

— Нет, не видела она ничего похожего.

— И что это значит?

— А хрен его знает, что это значит, — Джинн вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенную вчетверо записку, прочитал еще раз и сказал:

— Писал человек не особо грамотный — на четыре фразы две ошибки. Впрочем, возможно, что это маскировка. Бумага из школьной тетрадки. Ручка шариковая… м-да… Я не Шерлок Холмс, вычислить по таким приметам корреспондента не могу.

— Может, Зимину показать?

— Не спеши, Володя. Показать всегда успеем. — Джинн встал, прошел взад-вперед и остановился перед зеркалом. Потом развернулся к окну и некоторое время присматривался к пейзажу за окном, что-то прикидывал. Потом сделал вывод:

— Стрелять из рогатки на дистанцию больше чем метров пятнадцать — дело малоперспективное. Навыков требует.

— Окно большое, — возразил Мукусеев. Он подошел и встал рядом с Джинном, тоже стал осматривать «местность».

— Все равно попробуй-ка попади, — сказал Джинн. — Стрелял он, скорее всего, во-он оттуда, из подсолнухов. Ну-ка пойдем посмотрим.

Они вышли из дома. На улице их окликнул Зимин: вы куда, коллеги? — Да так, прогуляться… Обогнули дом и подошли к подсолнухам. Подсолнухи были огромны, почти в человеческий рост. Их яркие, тяжелые цветы казались удивленно распахнутыми глазами. Джинн присел на корточки.

— Ну, вот и следы, — сказал он.

На земле отпечатались следы. Нечеткие, накладывающиеся друг на друга. И только один

след отпечатался прилично.

— Сороковой — сорок первый, — произнес Джинн. — Мужские ботинки. Каблук подношен сзади, с внешней стороны. Больше никаких явных признаков нет. Пришел и ушел со стороны реки.

— А если это не он? — спросил Мукусеев.

— А кто? — возразил Джинн. Он встал и «прицелился из рогатки» в окно комнаты Черного. — Аккурат то, Володя. Отсюда стрелял твой «корреспондент». Жаль, обратного адреса на «конверте» нету. Ну да ладно, надеюсь, ночью встретимся лично.

Джинн подмигнул Владимиру и они пошли обратно к дому. В трех метрах от стены он вдруг остановился, сказал: стоп, и показал пальцем в траву… Там лежал точно такой же бумажный шарик, как и тот, что разбил зеркало в комнате Черного.

— А вот и первая записка, Володя, — сказал Джинн. Он нагнулся и подобрал шарик. — Возможно, он стрелял в сумерках, в окно не попал, но не понял этого. Потому решил повторить… И мастерски разбил твое зеркало. Том Сойер!

— Гекльберри Финн, — подхватил Мукусеев.

— Чук и Гек.

— Республика ШКИД!

— Швамбрания!

Радовались они преждевременно. В комнате Джинна развернули бумагу, извлекли камешек (та же галька, только другого цвета) и Джинн прочитал вслух: «Почему не пришли ночью? Записку не получили или вам наплевать? Сегодня в час ночи опять жду на кладбище. Не придете дело ваше».

— Что за черт? — произнес Мукусеев. — Он что — сумасшедший?

— Нет, — сказал Джинн хмуро. — Он, напротив, умный и предусмотрительный… Он предполагал, что с первого выстрела может не попасть и заготовил две «пули». Может и три… Это всего лишь дубликат.

— А, черт! Но где же первая записка?

— Не знаю.

Посидели, покурили, глядя на две совершенно одинаковые записки и два камушка с берега реки…

— Что будем делать? — спросил Мукусеев.

— Башка думать, — ответил Джинн. — Смотри, что получается. Из текста следует, что записка не первая. Что ночью корреспондент уже ждал нас на кладбище, но не дождался. Он здраво рассудил, что мы по каким-то причинам могли не получить первое письмецо. Поэтому решил повторить свой снайперский «подвиг». На сей раз удачно. Хотя и со второй попытки. И сегодня в час ночи он будет ждать нас на кладбище. Логично?

— Вполне, — согласился Владимир. — Но кто он? Кто этот «корреспондент», и что он хочет нам сообщить?

Джинн взял в руки оба камушка и начал жонглировать ими:

— Этот человек, — сказал он, — житель Костайницы. Носит не новые ботинки сорокового — сорок первого размера, среднего роста. Умен и осторожен, но не образован. Несколько авантюрен. Возможно, владеет некой информацией. Вероятно, хочет заработать…

— Да перестань ты играть-то, — раздраженно сказал Мукусеев и попытался перехватить в воздухе камушек, но Джинн оказался проворней — поймал сам левой рукой. — Объясни свои выводы по пунктам, Олег.

Джинн положил гальку на записки, ответил:

— По-моему, все просто, Володя. Он несомненно житель Костайницы. Почему? Да потому что знает, где мы живем. Знает, что ты руководитель нашей группы. И даже знает, где твое окно. Согласен?

— Согласен.

— Про ботинки все ясно, ты сам видел след. А рост вытекает из размера обуви. Рост человека в шесть-семь раз превышает длину подошвы обуви… в среднем, разумеется. Встречаются, конечно, люди небольшого роста с большой стопой и наоборот. Но мы берем среднее значение. Для жителей России выведено отношение длины стопы к росту. Оно равно примерно шестнадцати процентам роста. Есть формула, по которой можно прикинуть рост человека. Заниматься расчетами сейчас не будем, но навскидку наш корреспондент имеет рост около ста семидесяти сантиметров. Просек?

— Просек.

— Далее, товарищ депутат: почему умен и осторожен? Да потому, что нашел толковый и безопасный способ передачи записки. И предусмотрел страховку — дубликат на случай промаха… Почему необразован — понятно, ошибки делает… авантюрен? Ну, это очевидно и доказательств не требует. Что еще тебя интересует?

— А почему ты считаешь, что он хочет заработать? — спросил Мукусеев.

— А это уже на голой интуиции, — оскалился Джинн. — Удовлетворен, Ватсон?

— Вполне, Холмс… Остается еще один вопрос.

— Какой?

— Где первое послание?

— А вот это, — сказал Джинн, — главная головная боль. Но, может быть, сегодня ночью разрешится. Ты никому не говори, что ночью у нас назначено рандеву.

— Пойдешь со мной? — спросил Мукусеев.

— Странный вопрос, Володя. В записке он не ставит условия приходить тебе одному… Ничего светлого не надевай. В полночь выходи.

До назначенного рандеву осталось два часа.

Ровно в полночь Мукусеев спустился по лестнице, остановился возле двери Джинна и собрался постучать…

— Тихо, — прошептал голос из темноты. — Тихо ты, депутат народный.

Они вышли из дома. Было довольно облачно, и луна лишь изредка выглядывала в прорехи… Звенели цикады.

— Пойдем «огородами», — прошептал Джинн, — вдоль реки. Там есть тропинка.

— А мины? — спросил Мукусеев. — Не нарвемся?

— Чисто там.

— А ты откуда знаешь?

— А я иногда гуляю в одиночестве, — с усмешкой ответил Джинн.

Они обогнули дом, вдоль виноградников вышли к реке. Медленно и бесшумно струилась черная вода, шелестели ивы. Джинн шел впереди. Когда отошли от пансионата метров на сто пятьдесят, он остановился.

— Слушай инструктаж, — сказал он. — Кладбище там по размерам не маленькое. В каком месте встреча, мы не знаем. Поэтому ты выходишь примерно на середину и торчишь на видном месте, как член на свадьбе… я все время буду рядом. Ты меня не увидишь, но я буду рядом.