Йосеф Шагал - Ностальгия по чужбине. Книга вторая Страница 23

Проехав на плоской ленте эскалатора метров триста, мы вышли у зеркальных дверей с табличкой Swiss Air, где нас дожидался коренастый мужчина с седыми казацкими усами и в роскошном костюме-тройке преуспевающего брокера с Уолл-стрита. И вообще я обратила внимание — стоило только Паулине появится где-нибудь даже на минуту, как рядом, словно из-под земли, тут же вырастали роскошные мужики (Якоб, естественно, не в счет. Впрочем, рядом с Паулиной я его так и не увидела).

За спиной коренастого красавца я разглядела небольшой, ярко освещенный ангар для частных пассажиров. Увидев Паулину, мужчина ослепительно улыбнулся и выдал пару дежурных фраз относительно погоды и безукоризненной внешности моей опекунши. Судя по выговору, мужчина был стопроцентным американцем с атлантического побережья. Затем седоусый удостоил меня коротким, СКАНИРУЮЩИМ взглядом, после чего гостеприимно махнул рукой в сторону самолета — серебристой двухмоторной «Сессны», хвост которой украшал белый крест на алом фоне. И мы направились к самолету под контролем седоусого американца, чей цепкий взгляд я физически ощущала спиной.

— Паулина, чей это мужчина? — вполголоса спросила я, когда мы поднимались по трапу.

— Не мой.

— А самолет?

— Судя по кресту — швейцарский.

— Я серьезно спрашиваю.

— Тогда считай, что мой.

— Подарок сослуживцев перед уходом на пенсию?

— Не хами.

— И кто оплачивает наш полет?

— Не ты.

— Надеюсь, и не вы?

— Ты становишься меркантильной, Валечка.

— А вы желчной.

— У меня это от недосыпания.

— А у меня от голода. Нас там кормить будут?..

Вполне возможно, малюсенькая и максимально комфортабельная реактивная «Сессна» в самом деле принадлежала авиакомпании Swiss Air, что, кстати, навязчиво подтверждали кресты на пепельницах, салфетках, столовых приборах и прочих милых сердцу пассажира маленьких причиндалах. С другой стороны, даже я со своей врожденной наивностью была бы очень удивлена, если бы хвост «Сессны», а заодно и кокетливую красную шапочку стюардессы, украшала эмблема Центрального разведывательного управления США.

Салон самолетика вмешал в себя две пары широких кресел, расположенных друг против друга, полукруглый мягкий диван, обитый светло-коричневой натуральной кожей, журнальный столик, на котором в художественном беспорядке были разбросаны свежие парижские газеты и несколько иллюстрированных журналов, а также компактный бар с кофеваркой и набором бутылок с пестрыми этикетками.

Реактивные моторы «Сессны» жалобно взвыли, словно сетуя на свою беспокойную судьбу.

Убедившись, что мы с Паулиной — единственные пассажиры в самолете, я скинула туфли, забралась в кресло с ногами, потом пристегнула ремни, закрыла глаза и вздохнула.

— А почему так тяжело, Валечка?

Расположившись напротив, Паулина старалась приладить ремни безопасности так, чтобы не помять свой очередной французский пиджак — на сей раз, легкомысленного и совершенно дикого, если учесть ее РЕАЛЬНЫЙ возраст, розового цвета. Невеста, да и только! Сто лет в обед, а все туда же…

— Тяжелый вздох не стыкуется со счастливым выражением моего лица?

Паулина одарила меня внимательным, полным сочувствия, взглядом.

— У твоего мужа, Валечка, терпение ангела.

— Вы очень наблюдательны, Паулина… — Я изобразила вежливую улыбку. — Особенно, по части семейной жизни моего мужа, которого не видели восемь лет…

Молоденькая стюардесса — довольно-таки невзрачная для столь роскошного самолета — выглянула в салон, и, убедившись, что единственные пассажирки еще не задушили друг друга, ободряюще кивнула — мол, не расстраивайтесь, девушки, я еще вернусь.

И исчезла за дюралевой дверью.

На какую-то долю секунды я ей позавидовала. Потом взглянула на мраморное лицо Паулины и позавидовала еще больше.

— И есть люди, которые летают только на ТАКИХ самолетах? — я посмотрела в окошко иллюминатора. Панорама аэропорта Орли медленно сдвигалась влево, как декорация в кукольном театре.

— Не расстраивайся, — улыбнулась Паулина. — Их совсем не так много…

— По-видимому, эти люди редко умирают своей смертью. Верно?

— Что за мысли? Ты нервничаешь?

— Честно говоря, под присмотром Якоба мне было как-то спокойнее…

— Но ты же мучалась бездействием, Валечка.

— И продолжаю мучаться, — пробормотала я.

— Потерпи. Скоро нам предстоит серьезная работа.

— Знаете, Паулина, что написано на могиле неизвестного солдата?

— В Париже?

— В Москве.

— Что?

— «Имя твое неизвестно. Подвиг твой бессмертен».

— И что? — Паулина вытащила из сумки косметичку и стала придирчиво рассматривать себя в зеркальце. — Поделись очередной аллегорией, Валечка, ты даже не представляешь, как мне их не хватало!..

— В моем случае все как раз наоборот.

— О чем ты?

— Я бы очень хотела знать, в чем будет заключаться мой подвиг? Это очень важно, поскольку я совершенно к нему не готова. Ни морально, ни физически, никак…

— Ты думаешь, я могу ответить на этот вопрос?

— Но хоть какой-то смысл в том, что вы влезли в это дело, должен быть?

— Что ты имеешь в виду?

— Вы вычислили меня. Благодаря Бержераку, были в курсе моей затеи практически с самого начала. Бдительно следили за моими передвижениями. Судя по всему, договорились с Моссадом, совершили с ними сделку… Думаю, это было не просто, верно?

— Верно, — кивнула Паулина. — Это было очень непросто.

— Зачем?

— Мы считаем, что были затронуты наши интересы.

— Наши — это, простите, чьи? — окрысилась я.

— Наши — это интересы национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. Такой ответ тебя устраивает, Валечка?

— Абсолютно не устраивает!

— Могу я поинтересоваться, почему?

— Потому, что были затронуты МОИ интересы! Был ранен МОЙ муж. Преследовалась МОЯ семья. Бесследно исчез МОЙ друг. И какое мне дело до ВАШИХ интересов?!

— Возможно, они совпадают, девочка…

— Где совпадают? В чем совпадают?

— Вот это нам и предстоит выяснить… — Паулина приладила-таки ремень и с удовлетворением откинулась на спинку кресла. — Важно, чтобы ты понимала: любое государство, защищая свои интересы, автоматически защищает интересы его граждан…

— Вот именно — автоматически…

— Не цепляйся к словам, девочка!

— Я цепляюсь к смыслу, а не к словам, Паулина! Поскольку тридцать лет жила в стране, где интересы государства неизменно отождествлялись с интересами личности. В стране, где эти понятия определялись как единое целое. В результате, Политбюро ЦК КПСС и КГБ решали и продолжают решать все сами, манипулируя этими самыми личностями, как им вздумается. Но разве вы, Паулина, и ваша долбаная служба не делает то же самое? Да, возможно в какой-то конкретный момент наши интересы действительно совпадают. Однако потом наступает другая ситуация. Когда в интересах государства необходимо подставить эту самую личность, пожертвовать ею… И что тогда? Вы делаете это, прикрываясь все той же формулой: защита национальных интересов страны. Так вот, Паулина, этот урок я уже проходила. Потому-то, собственно, Юджин и не хотел обращаться к Уолшу. Он знал, что Генри, близкого друга его отца и матери, в первую очередь заинтересует ГОСУДАРСТВЕННЫЙ аспект трех выстрелов среди бела дня в американской глубинке. И уже потом, опосредствованно, сугубо личная, семейная проблема супружеской четы с двумя детьми…

— Но ведь те, к кому ты решила обратиться за помощью, исповедуют тот же подход, те же взгляды, Валечка…

Голос Паулины был ровным и мягким. Я понимала, насколько важен был для нее этот разговор. Да что там важен — принципиален!

— Во-первых, я этого не знала, Паулина.

— Я тебе не верю, — мягко, явно стремясь не задеть мое самолюбие, возразила Паулина. — Вернее, при всем желании не могу поверить.

— И, тем не менее, это так. Вы переоцениваете мою искушенность в подобного рода делах, Паулина. Кроме того, я ведь еврейка. И как бы пришла за помощью к своим… Тем более, я ни о чем их не просила — просто выполнила просьбу друга, которому и они, кстати, кое-что должны — в противном случае Мишин никогда бы не написал об этом. С моей стороны это был бескорыстный поступок. Я поступила как человек… В конце концов, я верю, что существуют ситуации, при которых ты не имеешь право прятать голову в песок и просто обязана помочь людям, нуждающимся в тебе. Что же касается этих людей из Моссада, то ничего конкретно от них я не требовала. Так что, они могли спокойно отказаться, сообщить мне, что это не в их силах. И тогда я бы сама решила, что мне делать дальше… А они меня начали вербовать, начали ТОРГОВАТЬСЯ со мной, при этом даже представления не имея о том, как мне помочь! Я уверена, что им вообще в этот момент было не до моих проблем. В этом есть что-то очень мужское, согласитесь, Паулина: вначале успокоить, огладить, незаметно расстегнуть лифчик и по-скорому, пока не успела прийти в себя, трахнуть. А уже потом разбираться, насколько мне все это нравится и вообще нужно… Короче, стоило им только заполучить меня в свои руки, как у них, как и у вас, Паулина, моментально вскочил свой, государственный ИНТЕРЕС. После чего я тут же превратилась в кирпич, которым они попытаются как можно быстрее и с максимальной эффективностью замуровать часть какой-то своей ГОСУДАРСТВЕННОЙ проблемы…