Сэйити Моримура - Испытание зверя Страница 24

Когда помощник вернулся, все было кончено. Рабочий из печатного цеха пришел забирать готовые формы.

И тут Таоке показалось, что с первой полосой что-то не так. Вроде бы та статья, что шла в рамке, чересчур выпирает. Наверно, показалось, подумал он. Глаза его пробежали по первым строчкам, и Таока остолбенел.

Глубокой ночью в спальне мэра запоздалой осенней цикадой запищал телефон. У постели хозяина Хасиро стояло три аппарата, каждый связывал его с одним из доверенных секретарей, и номера были известны весьма ограниченному кругу лиц. Звонок раздался совсем негромко, но Иссэй Ооба моментально открыл глаза и протянул руку к телефону.

— Извините за поздний звонок, — испуганно прошелестел голос в трубке.

— Что надо? — В голосе мэра не было и тени сна.

— Господин мэр, чрезвычайное происшествие, — взволнованно затрепетала мембрана. Иссэй Ооба молча ждал продолжения.

— Кто-то докопался до операции в низине Каппа!

— Что?! — чуть дрогнул голос мэра.

— Звонил наборщик из «Вестника Хасиро». Они дают статью, в которой сказано всё.

— Почему они дают такую статью?

— Я уже выяснил. Они обманули главного редактора.

— Я надеюсь, номер остановлен?

— Видите ли, господин мэр, он уже в печатном цехе.

— Немедленно остановить машину.

— Но тогда не выйдет газета!

— Идиот! Эта статья ни в коем случае не должна увидеть свет. Пусть газета запоздает, не беда.

Голос мэра загрохотал громовым раскатом:

— Статью рассыпать! Розыск произвести потом, сейчас главное — не дать им выпустить номер! Неужели надо было терять попусту столько времени? Без меня не могли додуматься?! Живо исполнять!

Излив гнев на замершего от ужаса секретаря, Иссэй Ооба швырнул трубку и позвонил по нескольким номерам. Главным помощникам властителя было велено немедленно собраться на чрезвычайное совещание.

— Папулечка, ты что это расшумелся среди ночи? — капризно протянула лежавшая в постели молоденькая девица. Миё, в прошлом гейша, не блистала умом, но умопомрачительные формы открыли ей дорогу в опочивальню главы дома Ооба. Она была для него даже не любовницей, а просто игрушкой. Вообще-то сейчас у мэра имелось еще три таких фаворитки, но Миё в последнее время пользовалась особой его благосклонностью.

— Не твое дело, спи, — прикрыл он ладонью заспанные глазки красотки и, окинув взглядом ее вальяжно раскинувшееся тело, ощутил знакомое жжение внутри. Мэр прислушался к себе. Он знал за собой эту особенность — ощущение опасности рождало в нем непреодолимое физическое желание. Если накануне какого-либо важного события вот так подкатывало изнутри — значит, держи ухо востро. Иссэй знал по опыту, что настает горячее время.

УЛИКА

— Папа, папа! — разбудил его голос Ёрико.

Очнувшись от глубокого сна, Адзисава почувствовал, что девочка трясет его за плечо.

— Ты что, Ёрико?

Он взглянул на лежавшие возле подушки часы. Начало четвертого. Лицо Ёрико было непривычно взволнованным.

— Тетя Томоко тебя зовет!

— Томоко-сан? Тебе что, сон приснился? Откуда ей здесь взяться среди ночи?

— Я слышала! Слышала ее голос! — упрямо крикнула девочка, устремляя взгляд вдаль. Но кругом царила глухая тишина.

— Не может быть. Послышалось тебе. Ну, ложись спать, а то не встанешь завтра.

— Ничего не послышалось! Она звала! — сердито повторила Ёрико, никогда и ни в чем не перечившая приемному отцу.

— Ну а как она звала? — спросил Адзисава, озадаченный настойчивостью Ёрико.

— Она крикнула: «На помощь!»

— «На помощь»?

— Наверно, ее схватили злые люди и мучают! Я боюсь!

Лицо девочки исказилось от страха. После потери памяти у Ёрико необычайно обострилась интуиция. Ее предчувствия почти всегда оказывались верными — видимо, подсознание пыталось компенсировать урон, нанесенный рассудку утратой памяти.

Страшный удар, обрушившийся на неокрепшую душу Ёрико, вооружил ее особым, сверхтонким чутьем, и, зная это, Адзисава не мог отмести волнение девочки как вздорные страхи.

— Ну что ж, пойду взгляну.

— И я с тобой!

— Ты подожди дома, а то, не дай бог, простудишься.

— Я с тобой, с тобой! — опять заупрямилась она.

— Ну что с тобой будешь делать. Ладно, только оденься потеплее.

На улице было холодно. Было только начало сентября, но в долине, со всех сторон окруженной горами, по ночам температура резко падала. Они осмотрелись по сторонам. Все было тихо — ни шума машин, ни лая собак; квартал спал, погруженный в мирный сон. Низко нависли тяжелые тучи, на небе не светилось ни одной звезды.

— Видишь, тебе показалось.

— Нет, я слышала!

— С какой стороны?

— Не знаю.

— Как же быть? Ладно, давай поищем.

Словно желая придавить их к земле, сверху спустилась пелена тумана. И тут вдруг вдали залилась лаем собака и послышался топот бегущих ног.

— Вон там! — крикнул Адзисава, теперь уже сам чувствуя, что стряслось неладное.

Собака лаяла в кустах, в стороне от дороги. Он бросился туда, Ёрико сразу отстала и вскоре, задохнувшись от быстрого бега, опустилась на корточки.

— Марш домой! — оглянулся на нее Адзисава. Он уже не сомневался: с Томоко что-то случилось.

Он еще не знал что, но, кажется, что-то страшное, непоправимое. Чутье Ёрико было безошибочным. Собака лаяла где-то уже совсем близко. У подножия дуба лежало неподвижное тело. Испуганная шумом шагов, собака метнулась в сторону. Адзисава не мог рассмотреть, кто это, но то, что фигура женская, не вызывало сомнения.

— Томоко-сан! — позвал он. Ни звука в ответ. Женщина не пошевелилась.

У Адзисавы похолодело в груди. Он приподнял лежащую и увидел, что это действительно Томоко. Тело ее было странно податливым, словно у резиновой куклы.

Усилием воли заставив себя не впадать в панику, Адзисава приложил ухо к ее груди. Сердце не билось. Кто-то затащил Томоко сюда и убил, причем совсем недавно — она была еще теплой. Убийца не мог уйти далеко!

Сумрачное сияние пролилось сквозь ветви деревьев — из-за туч выглянул месяц. Свет был совсем слабым, но густая тьма сразу поредела. Адзисава увидел по растерзанной одежде девушки, что одним убийством тут не ограничились.

«Кто? За что?» От ярости потемнело в глазах. Очевидно, на Томоко напали, когда она шла к нему. Если она отправилась в путь в столь позднее время, значит, для того была какая-то важная причина.

Почему она не позвонила? Он же просил ее не ходить в одиночку по ночам! Или случилось что-то, требующее немедленного разговора с глазу на глаз?

Враги знали заранее, что Томоко пойдет к нему, подстерегли ее и навеки заставили замолчать. Должно быть, они никак не могли допустить, чтобы она успела сообщить эту важную весть ему.

Но что же все-таки это могла быть за весть?

В голове лихорадочно мелькали мысли, а тем временем он все повторял: «Томоко, Томоко…» Понимал, что она не услышит, но ничего не мог с собой поделать.

Справившись с первым приступом боли и отчаяния, Адзисава стал думать, как быть дальше. Надо сообщить в полицию. На местных полицейских надежды нет, но сделать это необходимо.

Возможно, враг действовал в союзе с полицией, и та, вместо того чтобы искать убийцу, сделает все, чтобы замести следы. Но так или иначе без представителей закона не обойтись. Только нужно как можно лучше осмотреть место преступления, прежде чем они прибудут сюда. Благодаря таинственному чутью Ёрико Адзисава оказался здесь раньше всех. Убийство совершено совсем недавно, преступник — или преступники — мог оставить следы.

В тусклом свете луны Адзисава стал осматривать безжизненное тело, стараясь не поддаться новому приступу горя. На шее остались следы пальцев — совершая насилие, убийца держал свою жертву за горло. На лице девушки застыла маска страдания, изорванная в клочья одежда свидетельствовала об отчаянном сопротивлении. Адзисава был благодарен темноте за то, что она милосердно мешала ему как следует рассмотреть искаженное предсмертной мукой лицо Томоко. Но тело ее было так истерзано, что он содрогнулся, и, приглушенная первым потрясением, боль вновь стиснула его сердце.

Борясь из последних сил, Томоко звала на помощь его, Адзисаву. Ее отчаянный призыв каким-то образом достиг невероятно чуткого слуха Ёрико. Если бы только он реагировал на слова девочки быстрее!

Слезы потоком хлынули из глаз. Должно быть, не только от боли страдала Томоко в последние минуты жизни. Унижение, ярость и ненависть были запечатлены на мертвом лице.

Это сокровище по праву принадлежало Адзисаве. Двадцать с лишним лет росло это тело, наливалось жизнью специально для него.

Он видел, что Томоко защищала свою честь с исступлением: юбка была в лохмотьях, от нижнего белья остались одни обрывки. Нет, у Адзисавы не хватало сил хладнокровно искать следы убийцы.