Росс Томас - Выборы Страница 25

Шартелль кивнул.

— Вот что я вам скажу. Мы будем сообщать, что мы собираемся делать и где. Вы будете информировать нас о местных настроениях. И мы будем уважать доверие друг друга. Так как вы — гость, позвольте мне начать.

В пять минут Шартелль изложил Читвуду наши соображения насчет вертолетов, значков, барабанов, газеты, выступлений Акомоло и Декко. О планировании предвыборной кампании наших соперников он не упомянул.

Читвуд слушал внимательно, не отрывая взгляда от лица Шартелля, не шевелясь.

— Теперь, когда вам открыты семейные тайны, капитан, возможно, и вы поделитесь с нами сведениями, которые сочтете полезными для нас.

Читвуд откинулся на спинку, положил ногу на ногу. Поднял черную трость и начал ее разглядывать.

— Армия. У меня есть несколько осведомителей среди солдат, но ни одного среди офицеров. Раньше были, но только белые. Последний белый офицер отправлен в отставку семь недель тому назад. Весьма неожиданно для многих. Не упускайте этого из виду, мистер Шартелль.

— Вы говорите о военном перевороте?

— Не обязательно. Армия приобрела немалый политический вес благодаря тому, что стала первой государственной организацией, в которой не осталось белых. Она может стать на сторону победителя, а может поддержать того, кто в противном случае неизбежно потерпит поражение. Тому, разумеется, придется заплатить высокую цену.

— Интересно, — протянул Шартелль.

— Еще бы. Как только я узнаю что-нибудь определенное, я обязательно свяжусь с вами, — Читвуд поднялся, встали и мы с Шартеллем. — Между прочим, вам ничего не известно об участии ЦРУ в этой кампании?

— Они не доверяют нам своих секретов, — ответил Шартелль.

— Наверное нет. Но очень уж упорные эти слухи. Придется навести справки в восточной и северной провинциях.

Шартелль улыбнулся.

— Мне еще не приходилось вести предвыборную кампанию рука об руку с полицией. Это весьма любопытно.

Читвуд дошел до двери, обернулся, оперся на трость.

— Знаете, о чем я сейчас подумал?

— О чем же?

— Я — последний белый в полиции и армии.

— Вы полагаете, что задержитесь тут надолго?

— Не слишком, но, как я уже сказал, моя репутация должна остаться чистой.

— Незапятнанной, — поправил его Шартелль.

Читвуд добродушно хохотнул.

— Я уникальный человек, знаете ли.

— В каком смысле?

— Я — последний белый в Альбертии, который может застрелить альбертийца по долгу службы, — он вновь хохотнул, но довольно невесело. — Мой бог, кто мог предположить, что все так закончится.

Глава 15

Я заехал за Анной Кидд в половине девятого вечера, дав Уильяму взятку в пять шиллингов, чтобы тот отвез меня к ней. Она жила неподалеку от школы, где вела занятия с двумя другими девушками из Корпуса мира. Мебель была самая обыкновенная, но они оживили квартиру статуэтками, масками, ковриками ручной работы, чеканкой.

Она чмокнула меня в щечку в присутствии соседок. Одна приехала из Лос-Анджелеса, другая — из Беркли. Хохотушка из Беркли мне понравилась, я подумал, что познакомлю ее с Шартеллем, если тот вдруг вспомнит о существовании женщин. Вторая дама, из Лос-Анджелеса, наоборот, слегка надулась из-за того, что у Анны появился кавалер.

Я помог Анне сесть на заднее сиденье.

— Уильям, это мисс Кидд.

— Привет, Уильям.

— Мадам, — Уильям широко улыбнулся и с уважением взглянул на меня. Один день в городе — и уже нашел себе подругу. Ранее он явно недооценивал меня и теперь признавал свою ошибку.

— Куда мы едем, маста? — спросил Уильям.

Я повернулся к Анне.

— Есть ли в Убондо хороший, тихий бар с кондиционером?

— Конечно. В здании «Какао Маркетинг Боард». Температура там не поднимается выше двадцати градусов.

— Отлично. Поехали, Уильям.

Я держал ее за руку, пока Уильям вез нас по плохо освещенным улицам. Мелкие торговцы еще не оставили надежду сбыть свой товар, и их ларьки освещали газовые фонари, отбрасывающие желто-оранжевые блики.

— Как твои зубы? — спросил я.

— Прекрасно. Дантист просто снял камень. Смотри, — она улыбнулась. Зубы у нее были белые и очень ровные.

— Ты много о них думаешь?

— Не столько, как о тебе. Мне нравится думать о тебе.

Я поцеловал ее на заднем сиденье «хамбера», петляющего по улицам Убондо. Уильям смотрел прямо перед собой.

Оставив Уильяма и машину на стоянке, мы на лифте поднялись на третий этаж. Заведение называлось «Южная Сахара», и управлял им ливанский гангстер. Состояло оно из бара и ресторана. Кондиционер обеспечивал относительную прохладу. Мы расположились в баре.

— Ты часто бываешь здесь? — спросил я Анну.

— Я не могу этого позволить на восемьдесят два доллара пятьдесят центов, которые получаю каждый месяц. Не забывай, что я живу на эти деньги плюс мой запас обязанностей и преданности идее.

— Тогда плачу я.

Мы заказали джин с тоником. Анна чуть дрожала в легком элегантном белом платье с темно-синим кантом.

— Ты не могла купить это платье на свои восемьдесят два доллара в месяц, даже с пятьюдесятью центами.

— Оно тебе нравится?

— Очень.

— Папа подарил мне его при вступлении в Корпус мира, чтобы у меня был праздничный наряд. Он возражал против всей этой затеи.

— Твоего вступления?

— Нет, Корпуса мира.

— Почему?

— Он понимал, что развивающимся странам нужно помогать. Но считал, что американцам надо платить больше. Он не видел смысла рассылать по всему свету зеленых юнцов, платя им жалкие гроши. Он у меня забавный. Говорил, что если уж нужна помощь, Америка должна нанять настоящих профессионалов — учителей, врачей, плотников, каменщиков.

— С ним можно согласиться.

— Когда Корпус мира приступил к работе, он не изменил своей точки зрения. Если они хотят изображать мучеников, говорил он, вероятно, это пойдет им на пользу. Но мы все равно должны направлять профессионалов. Он продолжал убеждать в этом вашингтонских политиков, но ничего не добился.

— Чем он занимается? Возможно, ты говорила мне, но я позабыл.

— Кажется, строит торговые центры. Как-то я спросила его, но он ответил, что все это очень сложно. Он сам не все понимает. Продает землю, потом берет ее в аренду и все такое.

Какое-то время мы слушали льющуюся из динамиков музыку и разглядывали посетителей. Половина — альбертийцы, в национальной одежде и европейских костюмах. Остальные — белые и азиаты. Бизнесмены, владельцы автомобильных магазинов, страховые агенты, авантюристы, приехавшие в Африку, чтобы быстро разбогатеть. В бар вошел высокий молодой человек с короткой стрижкой. Улыбнулся, увидев Анну, направился к нам.

— Привет, Анна.

Она представила его мне. Джек Вудринг, глава Информационной службы США в Убондо. Я предложил ему выпить с нами, и он не отказался.

— Я слышал о вашем приезде. Вчера нам позвонили из консульства, а может, даже сегодня. Загляните к нам как-нибудь. В два часа дня контора закрывается, и у меня есть холодильник. А в нем кувшин с мартини.

— Обязательно заедем.

— Как идут дела в Корпусе мира?

— Отлично. А как Бетти?

Джек покачал головой.

— Она приболела, и я ездил к Карлу один.

Анна повернулась ко мне.

— Карл Хайнхорст — натуралировавшийся немец, изучающий альбертийскую культуру. Иногда он устраивает званые вечера. Я была на одном четыре месяца тому назад.

— А я — ходяче-говорящий образчик американской культуры в Убондо, поэтому должен бывать на каждом, — добавил Джек. — Кстати, позвольте подать вам официальную жалобу.

— Я весь внимание.

— Крамер прислал мне телеграмму. Он спрашивает, не могли бы вы поменять программу телевидения.

— А причем здесь Пит? — удивилась Анна.

— Он представляет в Альбертии ДДТ, а ДДТ построила в Западной провинции вторую во всей Африке частную телевизионную станцию. Или третью?

— Кажется, вторую.

— То есть вы принесли в Альбертию американские телефильмы?

— Не я — Даффи. Он нашел европейский синдикат, согласившийся финансировать строительство.

— Но во всей Альбертии семьдесят пять телевизоров! — воскликнула Анна.

— Страна развивается, недавно их было только двадцать пять.

— В Барканду беспокоятся, — продолжал Вудринг. — В фильмах слишком много насилия. Я считаю, что следует добавить общеобразовательных программ. А у вас только стрельба да мордобой…

— Даффи купил их чохом, — прервал я Вудринга. — По дешевке. Может, в следующем году передачи станут лучше.

— Я слышал, что заказано две тысячи портативных телевизоров.

— Интересно, где они собираются их ремонтировать? — спросил я.

— Мне до этого нет дела. Надеюсь, через год-другой они создадут местное телевидение и будут использовать его с большим толком. Ну, мне, пожалуй, пора. Я доложу Крамеру, что выполнил его указание.