Прометей. Ледяное безмолвие - Сергей Skolorussov Страница 26

эту новомодную дрянь. Подсел на неё конкретно. Думаю, что с такими привычками он вскоре перестанет работать в государственных структурах США. Но пока он частый гость казино, у него полно баксов и болтливый язык. А у хозяина весь клуб набит подслушивающими устройствами. Он в курсе всего, что делается в этой стране и в мире. Я всегда ему говорил, что он поплатится за своё любопытство сполна. Но он только смеётся в ответ. Дурачок, думает, раз у него сейф забит компроматом – он в шоколаде и его никто не тронет.

– Хватит лить воду. К делу, к делу!

– А всё. На этом всё. Я рассказал всё, что знал.

– Как его фамилия?

– Американца? Понятия не имею.

– Хозяина.

– Что вы, Геннадий Васильевич, вам это известно и без меня.

– Нет времени с тобой препираться. Говори.

– Это Лёва Альпинист.

– Фамилию, а не кликуху.

– Э-э-э, понял. Официально он именуется Александр Вениаминович Преображенскопосадский-Мамин-Папин-Сибиряк.

– Такая длинная фамилия? Это шутка?

– Истинная правда. У некоторых бывают очень большие проблемы с мозгами. У Шуры этих проблем нет, так-таки нет и мозгов. Ему не нравятся короткие фамилии. А кому они нравятся? Кому, скажите? Мне бы тоже не нравилось, если бы меня звали Лев Кац. Представляете: Левкац, иди к доске; Левкац, сбегай за мячом, Левкац, отстань и не приставай ко мне. Звучит, как собачья кличка. Поэтому Лёве, очевидно, это тоже с детства не нравилось. И он в конце концов официально поменял имя, данное ему папой с мамой, когда стал уже совершенно созревшим. Я бы даже сказал: перезревшим. Этот поц тогда сидел в колонии. Отсюда «посадский». У него пять ходок. И все по глупости. «Сибиряк» – это он приврал. Лёва никогда не сидел в Сибири. Но ему видимо туда всегда хотелось. А иначе, скажите на милость, зачем попадаться нашим доблестным служителям закона целых пять раз? Откуда взялся «преображенский» – никто не знает. Лёва молчит об этом. Если вы узнаете, шепните бедному Мише. Мне любопытно.

Глава двадцать третья

11 апреля

Рио-де-Жанейро

Сотворение и низвержение кумиров – самая древняя игра

Угрюмая девочка со зверским взглядом близоруко прищуренных глаз никак не отреагировала на многочисленные путы, наброшенные на её шею и руки. Люди продолжали активно закидывать на её каменное сорокаметровое тело прочные капроновые канаты. Снизу неслось невозможное: проклятия, ругань, шум. Миллионы голосов слились в один невообразимый гул. Все мечтали приобщиться к сносу памятника. Но узкая дорога, ведущая на вершину Корковаду, позволяла стать участником исторического процесса лишь нескольким тысячам человек. На вершине горы десятки крепких парней рьяно долбили молотками, кувалдами и ломами место крепления памятника к пьедесталу. Ноги Греты Тунберг быстро превращались в уродливые конечности какой-нибудь анорексичной фанатички в канун её голодной смерти. Последние десять лет огромное каменное изваяние величайшего борца с глобальным потеплением подвергалось систематическим осквернениям. Поэтому ещё год назад руководство города приняло решение о сносе «злой девочки». Задержка была связана только с дороговизной намеченного мероприятия.

Работа была долгой и кропотливой. Лишь к вечеру удалось раздолбить каменную облицовку и срезать металлическую сердцевину ног, внутри которых был лифт и металлическая лестница, ведущие на голову Греты. Освещаемая последними лучами заходящего солнца уродливая фигура «жертвы глобального потепления» резко накренилась вперёд и полетела вниз, давя зевак, забивших смотровые площадки Корковаду. В воздух взметнулись кубометры пыли, закрывая и без того тусклое солнце эпохи нового Великого оледенения.

Это был последний памятник девочки, успевшей стать при жизни символом сначала всеобщего обожания, а затем всеобщего презрения.

Когда грохот снесённой статуи успокоился, толпа услышала зычный голос, усиленный мощными динамиками. Он был слышен даже на далёких окраинах Рио:

– На колени! Помолимся всевышнему! Вспомним о боге. Сегодня мы избавились от последнего символа сатанизма. Все наши беды от того, что мы забыли имя бога, мы отреклись от него. Так сделаем всё, чтобы вернуть Христа Искупителя на его прежнее место. Вот вам жизненный урок. Помните о нём и расскажите об этом своим детям! Бог наказал нас за нашу гордыню и глупость! Как только мы скинули Христа с Корковаду и поставили на его место ведьму, тут же на человечество обрушилась божья кара. И так будет всегда с теми, кто не носит в своём сердце имя бога. Но Всевышний милостив. Он простит заблудших овечек. Он не бросит свою паству в беде. Наш долг собрать средства и вернуть образ Спасителя на его законное место. Аминь!

Как люди падки на кумиров! Вчера был старый, сегодня – новый, а завтра уж иной.

Глава двадцать четвёртая

11 апреля 2063 года

Сочи ОУСО ФСБ

Женский разговор

Калачов взял Лизу Юшкевич в свою команду, потому что хорошо знал её таланты. А вот Алису Андрееву ему посоветовал Гаков. Мол, голова варит, образование отличное, в совершенстве знает пять языков. И главное, у неё аналитический склад ума, которому могут позавидовать многие из мужиков.

У Алисы в неполные двадцать пять теперь были свои подчинённые. Но она не стеснялась бегать за советом к более опытной коллеге.

Вот и сейчас она пришла в кабинет Юшкевич для помощи в решении насущной задачки. Но после этого задержалась.

– Елизавета Егоровна… – Алиса замялась, не зная, как правильно спросить.

Юшкевич приняла заминку за проблему «разности в возрасте» – молоденькой девушке трудно было подобрать манеру общения с более взрослой коллегой по работе. Поэтому женщина попыталась помочь:

– Можешь называть меня Лизой, если тебе так удобней.

– Хорошо. Лиза, а ты давно знаешь Геннадия Васильевича?

– Давно. Я устроилась работать в его отдел, когда была примерно такая, как ты. Сразу после академии.

Девушка опять помялась. Лиза приободрила:

– Спрашивай, что ты хотела узнать?

– Хм, а у него есть жена?

– «Жена»? – вопрос был немного неожиданным.

– Ну да, я всё время смотрю, он никогда не торопится домой. Словно его никто и не ждёт. Вот по тебе сразу видно, что ты всё время думаешь о семье. Правда, правда! А он какой-то одинокий, неухоженный что ли, холодный и колючий. Бирюк, одним словом.

– Уж не собралась ли ты, девушка, приударить за нашим патроном?

Алиса улыбнулась, но по её улыбке было видно, что это простое любопытство и ничего более. Тем не менее она поддержала игривый мотив диалога:

– А почему бы нет? Если его причесать, приодеть и смыть с него коросту одиночества – наш генерал просто идеал мужчины. Высокий, стройный, подтянутый, умный, седовласый. А этот баритон? Если он скажет: «Я тебя люблю. Стань моею», – Алиса натужно понизила голос, изображая Калачова, – то мало кто сможет устоять.

– Угу, – грустно констатировала Лиза, – правду говорят, что жизнь течёт по кругу. Дежавю. Я уже это видела и слышала. Была тут одна, такая же, как ты, только брюнетка. Глазки командору строила. Тогда ему и сорока ещё не было. Могу фотку показать, как он в то время выглядел.

– И что? Чем