Грэм Грин - Доверенное лицо Страница 27

На мгновение лицо Клары мелькнуло в щели между портьерами, — она самодовольно глядела на покойницу.

— Что ж, мне пора идти. В восемь ровно у меня гость. Из тех джентльменов, которые не любят, когда их заставляют ждать.

Он уже не видел ее. Голос управляющей произнес:

— Вы не возражаете, дорогая, если я не провожу вас? Тут у меня дела…

Он нащупал в кармане револьвер. Свет погас. Дверь закрылась. Он услышал звук поворачиваемого в замке ключа, у управляющей, должно быть, свой ключ. Он обождал немного и вышел из-за портьеры. Он не взглянул больше на мертвую, ей уже ничем не поможешь… Если верить в Бога, можно надеяться, что она уже избавлена от всех невзгод и ее ждет лучшее будущее. И наказание, значит, можно оставить Богу, хотя бы потому, что убийцу не за что наказывать — он лишь избавил ее от земных горестей. Но Д. не очень-то верил в религиозную философию. Он знал иное — если люди не будут получать по заслугам, в мире воцарятся хаос и отчаяние. Он отпер дверь.

Управляющая с кем-то разговаривала этажом выше. Он бесшумно притворил за собой дверь, но не запер. Пусть их преследует необъяснимое. Внезапно он услышал голос К.:

— Вы, наверное, просто забыли. Что может быть еще?

— Я никогда ничего не забываю, — отрезала управляющая. — И кроме того, кто ответил мне, если это был не мистер Мукерджи?

— Он мог снова выйти.

— На него не похоже вбегать и тут же выскакивать обратно.

Сильно пахло краской. Д. медленно поднялся по лестнице. В Эльзиной комнате горел свет, он же оставался невидим на темной лестнице. Мистер К. с кистью в руках склонился над подоконником. Ясно, она упала из собственного окна. И на подоконнике наверняка остались следы — вернее, оставались раньше, сейчас их больше нет. Комнату отремонтировали для новой горничной, и следы преступления покрыла свежая краска. Но мистер К. не очень ловко обращался с кистью — а пригласить мастера они побоялись — пятна от краски зеленели не только на пиджаке, но даже на очках в стальной оправе. К. сказал:

— Но кто же в конце концов это мог быть?

— Я подумала о Д.

— Он бы никогда не посмел, — и, желая услышать подтверждение, спросил: — Наверняка не посмел бы, а?

— Когда человеку терять нечего, он способен на такое, что и не вообразишь.

— Но он же не знает. Неужели вы действительно думаете, что он здесь… сейчас… где-то в доме? Может быть, с ней? — Его голос слегка задрожал. — Что ему могло здесь понадобиться?

— Может быть, мы ему понадобились?

Видя, как лицо мистера К. жалко задрожало за стальными дужками очков, Д. почувствовал удовлетворение. Если поднажать, этот безусловно заговорит. К. сказал:

— Ах, господи, по радио передавали, что у него револьвер.

— Не надо так громко. Он может подслушивать. Мы не знаем, где он. Я уверена, что заперла дверь.

Мистер К. взвизгнул:

— Но вы не можете сказать точно, есть у него ключ или нет? Можете?

— Ш-ш! — Ей тоже было не по себе. Ее крупное лицо, покрытое пятнами, казалось еще более бледным, чем обычно. — Подумать только, что он мог прятаться там, когда я разговаривала с Кларой.

Д. начал спускаться по лестнице. Он слышал, как мистер К. испуганно крикнул:

— Не оставляйте меня одного!

И ее презрительный ответ:

— Нам нужно убедиться. Я спущусь вниз и посмотрю, на месте ли ключ от его комнаты. Если нет, всегда можно позвонить в полицию, — добавила она не слишком уверенно.

Д. бросился вниз. Только бы не скрипнула лестница и не встретился индиец. Впрочем, тот, может быть, уже собрался и уехал — люди не любят оставаться в доме, где произошло самоубийство. Все было тихо. Он повесил на гвоздик свой ключ, — ни к чему вмешивать полицию в его планы мести — и, притаившись за дверью, ведущей в столовую, прислушался. Он слышал, как управляющая, тяжело дыша, осторожно спустилась в холл и крикнула: «Ключ на месте». Следом за ней поспешно спустился и мистер К. Д. слышал плеск краски в банке, которую нес в руке мистер К. Женщина сказала ободряюще:

— Должно быть, я ошиблась. Попробуйте его дверь. Вы ведь идете мимо.

— Мне не хочется.

— Делайте то, что вам говорят, дубина! Я заперла дверь минуту назад.

Он пролепетал:

— Но она открыта.

Д. видел ее лицо в зеркале над цветком — на нем было написано что-то большее, чем страх — она соображала и прислушивалась. Ему пришло в голову, что она вряд ли вызовет полицию, пока наверху еще не высохла краска и пахнет на весь дом, — чем меньше объяснений, тем лучше. Теперь мистер К. был уже в холле. Он сказал с тревогой:

— Должно быть, вы только подумали, что повернули ключ. Он не посмел бы.

— А голос?

— Но это же был мистер Мукерджи…

— Ну что ж, — сказала она, — вот и он. Спросите его сами.

Дверь в холл отворилась. Он видел в зеркале ее глаза — она сосредоточенно обдумывала, что предпринять дальше.

— Вы что-то поздновато, мистер Мукерджи, — сказала она, — мне показалось, я слышала ваш голос минут десять тому назад…

— Нет, не мой, мадам. Я был занят, очень занят… здесь, по-соседству.

— О, Боже, — сказал мистер К., — тогда это был…

— Чем же вы были заняты, мистер Мукерджи?

— Вы не обидитесь? У вас есть поговорка «представление продолжается», так ведь. Когда бедная девочка совершила самоубийство, этот факт показался мне интересным с точки зрения социологии. Вы знаете, миссис Мендрил, ведь мы, исследователи массового сознания, всегда на службе.

Что бы это значило? — подумал Д. Он ничего не мог понять.

— Поэтому я собирал данные. Все поводы для ее смерти — женатый человек в Хайбери, парень из Ламбера — все это, конечно, не соответствует действительности, но характеризует образ мыслей окружающих. Мы-то, конечно, знаем, что иностранный джентльмен…

— Послушайте, — сказал мистер К., — послушайте. Я здесь не останусь. Позовите полицию.

Мистер Мукерджи продолжал с упреком:

— Кроме того, вокруг всего этого немало истерии. Вам, наверное, покажется интересным, миссис Мендрил, одна женщина утверждает, что видела, как девочка упала. На самом деле, она этого не видела.

— Не видела?

— Нет. Потому что она показывает на другое окно. Все остальное верно. Но она начиталась газет, видите ли, и домыслила то, чего не хватало: будто видела, как вы наверху старались удержать ее… слышала крик… Но она указала на другое окно. Мне кажется, это очень интересно.

— Что вы делаете со всей этой информацией? — спросила управляющая.

— Перепечатываю на моей портативной «Короне» и отправляю руководителям нашей организации.

— И они ее публикуют?

— Они заносят сведения в справочную картотеку. Потом они войдут в сводный справочник, конечно, без указания моего имени. Мы работаем, — сказал он с сожалением, — для науки.

Мистер К. сказал:

— Вы должны послать за полицией.

— Не валяйте дурака, — ответила резко управляющая и пояснила мистеру Мукерджи: — Ему чудится тот человек — ну, тот, который довел ее до самоубийства. Он видит его всюду.

Мистер Мукерджи сказал автоматически:

— Это очень интересно. — Он чихнул. — Краской пахнет. Перекрашиваете — это тоже очень интересно. Скажите — вы хотите замазать следы из практических соображений — просто чтобы навести чистоту, или это — суеверие, ритуал?

— Что вы имеете в виду, какие следы? — сказал возбужденно мистер К.

— Пятна, грязь… все, чего не должно быть в приличной гостинице… Вы ведь и раньше собирались заняться ремонтом? Или это суеверие? Из-за того, что здесь побывала смерть. Видите ли, в Западной Африке есть племена, которые поступают так же. Они даже уничтожают хижину, одежду — все, что принадлежало покойнику. Они хотят полностью забыть о недавней смерти. Мне очень хотелось бы выяснить: ваше стремление положить новый слой краски относится к той же разновидности суеверий?

Мистер К. сказал:

— Я пошел. Я больше не в силах это выносить. Если вам нужна помощь…

Внезапно Д. осознал, что он тоже виден управляющей в том же зеркале. Их глаза встретились. Она медленно выговорила:

— Не беспокойтесь за меня. Здесь мистер Мукерджи. Это вам нужно быть осторожнее. — И добавила: — Не хотите ли посмотреть на покойницу, мистер Мукерджи?

— Да, если это вас не затруднит. Я принес маленький букетик. Это суеверие, но очень практичное. Из-за запаха…

— Обычно я возражаю против цветов в комнатах, но в данном случае, я думаю, можно.

Д. не спускал с нее глаз, и она выдержала его взгляд. Есть же циркачи, подумал он, которые умудряются стрелять именно так — целясь с помощью зеркала.

— Я ухожу, Мари, — сказал мистер К., будто надеясь услышать от нее что-то большее, чем сухое предостережение. А она словно подталкивала Д. взглядом на самый отчаянный шаг. Да, она сильная натура, такая признается последней. Грузная, прыщавая, решительная — она, казалось, сама выдавала ему жертву на расправу.