Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды] Страница 27

Он помнил, как пришел на следующий день в школу и на первой же перемене практически ни за что, придравшись к какой-то ерунде, жестоко побил Ваську Кудина. Васька был задира, но мелкий такой, дохлый, и бить его считалось не совсем приличным. Малин потом извинился, а Васька даже не обиделся — понял.

И было лето семидесятого на даче. Он не очень часто играл с мальчишками, редко ходил купаться и мало гонял на велосипеде. Он все больше любил оставаться один. Сидел в гамаке под березами на участке или уезжал на бетонку. В двух километрах от дачи проходила стратегическая кольцевая дорога, о которой все знали, но которая не была обозначена ни на одной общедоступной карте. Здесь, в районе Софрина, бетонка была особенно живописна. Бросив под кустами велосипед, Сергей мог подолгу сидеть, глядя на облака в небе, на шумящие кроны деревьев, на редкие машины, и мечтать о путешествиях к далеким мирам, о фантастических изобретениях, о машине времени. О машине времени он особенно часто мечтал. Хотелось вернуться в прошлое и забрать оттуда отца, чтобы они снова были вместе. Он уже понимал, что чудес на свете не бывает, но страшно любил фантастику, с помошью которой объяснялось все и притом строго научным образом. Это было здорово.

Тем же летом он придумал вечный двигатель. А осенью учитель физики объяснил ему, почему любой вечный двигатель, в том числе и придуманный Сережей Малиным невозможен, но после разговора с мальчиком физик вызвал маму и посоветовал ей отдать Сережу в математическую школу. Сама идея его изобретения была крайне любопытна, а то, как семиклассник вел научный спор, вообще поразило старого опытного учителя.

Следующий, восьмой класс начался для Малина в физико-математической школе, куда он попал, с блеском пройдя собеседование. Никакой особой любви к математике и вообще к точным наукам Сергей не испытывал. Уже тогда он начал писать стихи и больше всего на свете любил поэзию. Но в математическую школу перешел охотно. Если бы существовали биологические школы, он бы и туда пошел с энтузиазмом, химические, исторические — пожалуйста, литературные — еще лучше, но таких школ не было, а учиться по обычной программе ему стало скучно.

В новой школе учились почти одни мальчишки, и все очумительно умные. Девчонок было две, не настолько умных, зато очень симпатичных, и на первое же 8 Марта мужская половина класса, пользуясь своим численным превосходством, подарила им по огромному плюшевому медведю и по огромной же бабаевской шоколадке в придачу. А Сережа сочинил еще и поздравительные стихи для обеих. На следующий год он уже пел им под гитару. Это было его новое увлечение, не чуждое, кстати, и еще нескольким вундеркиндам из их класса. Одновременно с этим все повально болели шахматами, затаив дыхание, следили за успехами гениального Бобби Фишера, прорабатывали, повторяя ход за ходом, его партии со Спасским, устраивали шахматные турниры между классами, даже между школами, а Сергей ухитрился еще и разряд по шахматам получить. Третьим увлечением чокнутых юных математиков было свободное изучение языков. Незнание английского на уровне чтения без словаря считалось между ними быть дураком, а сверх того полагалось владеть хотя бы одним языком. Пришедшие из французских, и испанских школ пользовались особым уважением. Он учился семь лет в простой английской и в отчаянной попытке взять реванш принялся изучать арабский. После началась мода на экзотические языки. Один брался за финский, другой уже бойко лопотал на фарси третий таскал повсюду учебник португальского, кто-то рискнул заняться хинди, а кто-то — даже японским. Наконец всех добил Микола (Николай, конечно, но все его так и звали — Микола) Нечипоренко, взявшийся изучать иврит.

А потом школа кончилась. И сразу все сделалось непонятным. Мама, конечно, хотела, чтобы он поступал на мехмат или в физтех и шел по стопам отца. А Сергея совсем перестала привлекать наука. Он боялся в этом признаться не только маме, но и себе. Школу-то он закончил с отличием, несмотря на обилие посторонних увлечений, среди которых был еще и спорт.

К ужасу мамы, он занялся боксом и за неполные два года получил первый разряд, каким-то чудом даже не испортив своей внешности. Так вот. Летом семьдесят пятого подающий надежды юноша с физико-математическим складом ума мечтал одновременно о трех вещах: первое — стать великим писателем и поэтом (влияние огромного количества прочитанных книг и умение сочинять стихи и песни); второе — стать разведчиком, работающим на все разведки мира (результат увлечения языками и эффект трижды посмотренного сериала «Семнадцать мгновений весны»); третье — сделаться профессиональным спортсменом (влияние тренера по боксу). Теоретически все это было совместимо — в обратной последовательности, разумеется: спортсмен, разведчик, писатель. А вот карьера физика-ядерщика никак не вписывалась в вожделенную схему. По схеме следовало поступать в МГИМО или уж сразу в Высшую школу КГБ. Но жизнь не терпит схем, и все получилось иначе — не по его и не по маминым планам.

Был выпускной вечер. Сначала в его физматшколе, а потом в той первой, где он проучился восемь лет и куда не мог не прийти, потому что там осталась Рита Тагилова — его любовь с шестого класса.

О, какое это было прекрасное время, когда они ходил зимой на Чистяки, а весной и осенью в сад Баумана или Сокольники, когда он провожал ее до дома каждый раз из школы, нес ее сумку и читал ей стихи, свои и классиков. Как они разговаривали часами обо всем и ни о чем, просто смотрели друг на друга! А в седьмом классе впервые поцеловались. По-настоящему. Это была очумительная любовь. И ревность была, и интриги. В Риту влюбились сразу трое мальчишек: Сергей, Виталик и Колька. В шестом классе они все дружили, чаще гуляли одни, чем с девчонками, и делились друг с другом переживаниями и детскими мечтами. В седьмом начали соперничать. Сергей вышел победителем и нажил себе врагов. Теперь они уже по-серьезному дрались. А потом все кончилось. Малин перешел в новую школу, со старыми друзьями встречался редко, Риту он как бы и забыл, началась новая полувзрослая жизнь с боксом, шахматами, гитарой, с напряженной, как в вузе, учебой. Девушек в его жизни совсем не стало. Их вдруг заменили героини книг, фильмов, популярные спортсменки, он засматривался на теле— и кинокрасавиц, всерьез мечтая о знакомстве с ними. Но однажды совершенно случайно встретил Риту. Им было уже по шестнадцать. Рита стала почти женщиной. Он стал уже почти мужчиной. Совсем новое чувство проснулось в нем. Это был взрыв. Но, очевидно, односторонний. Он звонил ей несколько раз, она отказывалась от встреч под разными предлогами. Только один раз они посидели часок в «Севере» на Пушкинской, выпили по бокалу шампанского, съели мороженого. Он планировал признаться ей в любви, но не сумел. И, кажется, Рита не поняла, чего он хотел. А он тогда уже хотел всего, всего сразу, по-настоящему, по-взрослому. Но был конец мая, оба должны были готовиться к экзаменам. И расстались на месяц.

И вот выпускной вечер. Старая московская школа у красных ворот. Семьдесят пятый год. Время было пьяное. Взрослость зачастую измерялась количеством выпитого. На выпускных еще разрешалось пить шампанское, которого конечно втихаря из-под стола обильно разбавляли водкой; все быстро делались веселыми. Дежурил всю ночь милиционер во избежание массовьк пьяных драк. Сергей появился внезапно. У Риты теперь был Роберт. «И давно вы знакомы?» — «Да уж скоро год. Он пришел к нам в десятом классе». — «и что это серьезно?» — «Очень серьезно». — «А как же я?» — «Не знаю. Тебя я тоже люблю». — «Что?!» Они все были пьяные. И Рита с Сергеем до одурения долго целовались Пока не пришел Роберт. Роберт был на голову выше и в полтора раза шире в плечах.

— Не надо, Роберт, — попросила Рита. — Я сама виновата.

— Надо, — сказал Роберт. И добавил шутливо: — Надо, Федя, надо.

Но очень скоро стало не до шуток. Федя, то есть Сергей разбил противнику лицо тремя точными ударами, и поединок был прекращен Ритой за явньм преимуществом перворазрядника по боксу. Роберт был в глубоком нокдауне, весовая категория не помогла. Но удивительнее всего оказался финал этой истории: Рита ушла с Робертом, буквально плача от жалости к нему, а Сергей остался один. Он стоял у окна в темном классе своей родной школы, вытирал носовым платком окровавленные кулаки и думал о том, что никогда больше не будет заниматься боксом.

Никогда и нигде в животном мире самка не уходит с побежденным самцом. Только у людей. Люди вообще очень неправильные животные. Но раз уж ты человек, ты должен решать свои проблемы по-людски. Сила, приятель, это еще далеко не все.

В ту ночь он напился. Мать расстроилась, конечно, но не слишком удивилась: такое с ее сыном случалось уже в третий раз. Зато бокс, на радость маме, он действительно бросил. Это было очень характерно для него — увлечься чем-то, быстро уйти с головой в новое дело, достичь немалых результатов, а потом так же внезапно утратить всякий интерес к тому, что стало уже почти профессией. А о профессии пора было думать всерьез.