Виктор Черняк - Правило Рори Страница 3

На противоположном конце города – более часа езды на автомобиле – третий человек совершенно не подозревал, что вскоре двое первых вступят в сговор относительно его судьбы.

Другой человек – мистер Экклз – гладил конверт, в котором было все необходимое для объяснений с квадратным человеком – Инчем. Точно такой же конверт уже был отправлен по адресу Рори, как раз с таким расчетом, чтобы оказаться в почтовом ящике получателя сегодня к полудню.

Третий человек – Найджел Сэйерс – ввинчивал лампочку в патрон. Если девочка умрет, тогда… Он слишком сильно сжал руку, стекло треснуло, Найджел Сэйерс увидел кровь на ладони.

Рори замер, грохот надземки выворачивал душу. На плащ осела пыль, просыпался песок. Рори остановился вовсе не для того, чтобы отряхнуться, хотел представить, чем сейчас занят Тревор Экклз: наверное, гладит конверт или держит его за угол двумя пальцами.

Тревор Экклз посмотрел на часы – без двенадцати десять, он знал, что ровно в десять, ни минутой раньше, ни секундой позже, распахнется дверь и войдет Рори Инч.

Найджел Сэйерс смазал ладонь йодом, сгреб в совок осколки стекла, затем достал пылесос и несколько раз тщательно прошелся по участку ковра под люстрой.

Без пяти десять. Тревор Экклз давно не получал такого выгодного предложения. Он ничего не говорил исполнителям относительно заказчиков и не объяснял. Люди Экклза были никому не известны, сам он никогда не привлекал ничьего внимания: анонимность его услуг, анонимность его существования, анонимность его служащих плюс умение отлично выполнять свою работу – как раз и были товаром фирмы Экклза.

Без трех десять Рори Инч уже видел фасад спрятанного в глубине двора трехэтажного особняка. Рори знал, что через минуту окажется в секторе обзора телекамер, скрытно установленных над козырьком особняка и на его крыше, и далее, пока Рори будет шагать к лифту, а затем по коридору к кабинету Тревора Экклза, хозяин особняка будет неотступно следить за ним. Систему предварительного обзора Тревор ввел в основном в расчете на заказчиков или их доверенных, чтобы заранее оценить, с кем предстоит иметь дело, доверяясь предварительно собранным данным, но более всего стараясь использовать свою недюжинную проницательность.

Сотрудников фирмы Тревор также любил понаблюдать, особенно перед тем, как поручал им очередное дело. Он знал, что о скрытых камерах известно многим, во всяком случае ветеранам вроде Рори Инча, и все же каждый раз Тревор Экклз не лишал себя этого удовольствия. И сейчас он увидел куст сирени и посыпанную гравием дорожку, ведущую к массивной резной двери особняка, и даже попытался определить камешек, который первым тронет носок ботинка Инча.

Рори распрямил плечи, лихо заломил шляпу и, придав лицу выражение, которое в фирме называли единица и много-много нулей, направился к двери.

Ошибся! Экклз поставил на овальный белый камень, напоминающий яйцо. Первым под ноги Инчу попался совсем другой – красный, щербатый. Тревор Экклз осмотрел Рори с головы до пят, а затем переключил камеру на крупный план: выражение глаз Инча ускользало от камеры, зато отчетливо серели мешки под глазами, гладко блестели выбритые щеки. «Все, как всегда, – подумал Тревор, – настораживающих изменений незаметно: Рори могуч, подтянут, уверенно медлителен, медные волосы расчесаны на пробор, промыты и, похоже, уложены феном». Тревор дотронулся до жидкой челки, сбегающей на лоб. Он привержен одной и той же прическе лет с тринадцати, да и сам не изменился с тех пор, как однажды ему – не вспомнить где, на свалке или в притоне, – пришла в голову на удивление простая мысль: или ты или тебя, остальное гарнир к блюду.

Экклз упрятал костыли за ширму, затянутую вышитым вручную японским шелком. Тревор делал вид, что стесняется костылей: о том, с каким трудом он передвигается, знали все.

В вазах по краям стола белели живые лотосы, как и предполагал Рори Инч. Экклз упрятал конверт в ящик в расчете достать его в самом конце беседы и между прочим сунуть Рори.

Все дело в конверте, в нем и заключалась предстоящая Инчу работа.

Рори вступил в квадратный холл с инкрустированным мраморным полом: чистота, в канделябрах удлиненные лампы-свечи, дежурный за столом бесстрастен и вежлив. Рори замер перед столом дежурного, документы предъявлять не требовалось, их и не было, дежурные знали всех в лицо, но считалось негласно принятым останавливаться перед каждым дежурным – любым из трех, кому доверяли холл первого этажа фирмы Экклза.

Дежурный кивнул, Рори склонил голову в ответ и нарочито медленно направился к лифту, он знал, что Тревор не терпит суетливости и даже замеряет секундомером, как быстро тот или иной сотрудник шествует к лифту. Конечно, все ухищрения Экклза – камеры, секундомеры – все это чепуха, игрушки взрослого человека. Дело Экклза процветало благодаря его хватке, умению разбираться в людях и все организовать, и даже его игрушки – камеры, секундомеры, безмолвные дежурные, чистота помещений – все не было случайным, все продумывалось до мелочей, так как создавало определенную атмосферу, именно такую, какую считал выгодной Тревор Экклз. Лифт старый, но отремонтирован и отдраен, будто пущен только вчера. Рори нажал кнопку и прикусил губу – заусеница на ногте, Тревор любил обработанные руки. Есть ли в лифте камера или нет, Рори не знал. Кабина мягко замерла на третьем этаже. Рори вышел и тщательно притворил дверь. Инч замер, давая Тревору разглядеть его еще раз в подробностях и не торопясь.

Инч знал, что распахнет дверь кабинета Экклза в пять секунд одиннадцатого, в десять или пятнадцать секунд уже поздновато. Тревор не раз замечал: «Вы должны чувствовать время загривком, нутром, для людей нашей профессии потеря ощущения времени смертельна». Рори нарочно открыл дверь слишком резко и успел заметить, что Экклз поглядывает на часы, их глаза встретились, и Тревор улыбнулся оттого, что Рори его переиграл. Экклз не любил показывать, что следит за сотрудниками, вернее, не любил, чтобы его ловили за руку, зато поощрял не слишком далеко заходящую экстравагантность и остроумные уловки.

– Отлично выглядишь, Рори! – Экклз дотронулся до лепестка лотоса.

«Все, как всегда, даже приветствие дословно одно и то же уже столько лет и поглаживание лотоса. Наверное, в этом есть тайный смысл, не доступный мне», – Рори замер в нерешительности, тоже отрепетированной годами и нравящейся Экклзу. Все, как всегда, – жесты, освещение, слова. Может, этой неизменностью Экклз хочет подчеркнуть, что уйти от него невозможно, невозможно нарушить раз навсегда заведенный порядок, невозможно поломать его, в противном случае Тревор Экклз поломает тебя – такое уже случалось с другими; неизменностью происходящего Экклз внушительно предостерегал от дурных мыслей о переменах, от непредсказуемых поступков. Рори и без того знал: вырваться невозможно, колея накатана, привычки вяжут по рукам и ногам, глупо и мечтать изменить что-либо. Вторая фраза тоже входила в ритуал их многолетнего общения, и только начиная с третьей Экклз позволил импровизировать.

– Садись, Рори, теперь тебе не нужно экономить на брюках, – Экклз глянул под стол.

Рори напрягся: «Может, у него и там экран и благодаря камере над дверью сейчас он высматривает, как уложены волосы у меня на затылке…» Рори опустился в низкое, почти распластанное по полу кресло и сразу ощутил то же, что и всегда в этом кабинете: он почти раздавлен, а над ним через неприступный бруствер стола возвышается Тревор Экклз.

– У тебя новая машина? – Экклз знал все слабости подчиненных.

– И задние, и передние ведущие, иногда я выбираюсь на рыбалку… случается поскакать по бездорожью.

– Сколько ты в простое? – Экклз в курсе до минуты, но сейчас по ответу собирался прикинуть, нужны ли деньги Инчу.

– Четыре месяца.

Рори не изумился последовавшему молчанию. Экклз постарается внушить, будто прикидывает, не тяжко ли пришлось Рори без денег, без привычных денег… Спецы фирмы класса Рори не привыкли стеснять себя в тратах, обычно им причитались неплохие выплаты еженедельно, невзирая, есть работа или нет, за каждое конкретное дело перечислялась внушительная сумма отдельно. Недельные вливания позволяли жить, но не шиковать, и лишь конкретные усилия приносили ощутимое вознаграждение; от работы не отказывались, все втайне мечтали выполнять ее почаще, не догадываясь, сколько именно получает другой, но зная, что каждый раз сумма возрастает. Про машину Тревор уточнил не случайно. Рори не сомневался, что Экклз подробно посвящен, сколько выложил Рори за свою последнюю игрушку, до цента, и, если нажать на диллера, продавшего машину Рори, тот признается, что к нему приходили наводить справки. Но нажимать смысла не имело – Рори и без того убеждался не раз, что крысы Экклза – сборщики информации – просеивали все, что касается сотрудников фирмы, сквозь мелкое сито: грехи каждого, возможные ошибки, оплошности, отклонения от общепринятых норм в любых жизненных проявлениях фиксировались и лежали без движения до времени, пока Экклзу не вздумается извлечь их из хранилища и, пересекая кабинет на костылях, тяжело вздыхая и будто жалея провинившегося, перечислить сжавшемуся от страха перед столом Экклза человеку, отчего тот не может покинуть фирму.