Ян Валетов - Левый берег Стикса Страница 30

Они будут искать его, и не тронут семью, пока он им нужен. Для того чтобы сымитировать платеж большого ума не надо — ошибка в букве или цифре — и деньги вернутся, как ошибочно отправленные. Все зависит от того, кого они к нему приставили. Скорее всего, какого-нибудь гоблина-молотобойца. А если нет? Если тот, кто приглядывает за ним хоть немного в курсе дела, значит, степень риска возрастает непредсказуемо. В конце — концов, для того, что бы сравнить платежку с тем, что записано у тебя на бумажке крупными буквами, не нужно быть Спинозой. Десяти классов хватит с головой.

Прежде всего, Лукьяненко абсолютно уверен, что в этой ситуации платеж, все-таки, будет произведен. Он явно контролирует счет в банке-получателе или транзитный корсчет в Германии, через наш банк в Днепре. Он ведь вполне мог купить или запугать кого-то в банке, кто имеет доступ к этой информации.

Но, сейчас — почти четыре по местному времени и, официально, банк платежи прекратил. Для него это не проблема, но если не упирать на срочность, то платежку оформят сейчас, а исполнение отнесут на утро, что даст почти шестнадцать часов зазора, а реально — даже больше. В худшем случае — двадцать, в лучшем — сутки. Это уже что-то.

Нужно выяснить, кто сейчас приглядывает за ним. И заставить их нервничать. Вы ведь не любите, когда что-то идет не по плану, не так ли, господин Лукьяненко? Одно «но»… Придется кому-нибудь довериться. И решиться на это придется прямо сейчас — на раздумья и колебания — просто нет времени. Это тот случай, когда один в поле не воин.

«Мерседес» затормозил у входа в банк, и охранник распахнул перед Костей дверцу.

После развала Союза, когда стало ясно, что обратного пути нет, и деньги партии и комсомола бесследно исчезли в полугосударственных и кооперативных банках, СП и фирмах с неясным прошлым и обеспеченным будущим, Костя уже был готов к подобному развитию событий и начал действовать, подключая связи, полученные еще в бытность комсомольским «вождем».

Но дело упиралось не только в связи. Идеей Кости была организация коммерческого банка, а для реализации такого проекта одних связей не достаточно. Нужны были деньги — и деньги немалые. И для уставного фонда банка, и для благодарности тем, кто будет бумаги подписывать. У Кости таких денег не было. Но была идея, талант организатора и умение убеждать.

К тому времени, в городе уже существовала тонкая прослойка тех, кого через несколько лет будут называть «новыми русскими», и Краснов сделал единственно возможный шаг — привлек в банк частный капитал. Этот шаг можно было бы считать рискованным — само понятие « частный капитал „ действовало на всех власть предержащих, как на быка красное, но Краснов рисковал осознанно — на первое время это давало ему некоторые гарантии независимости, которых в государственной структуре не было по факту. Хотя трудно говорить о независимости, добровольно надевая на шею поводок. Расчет строился на том, что поводок затянется только тогда, когда банк станет настолько выгодным и раскрученным проектом, что отцы-учредители захотят «порулить“ им самостоятельно. До тех пор, пока управлять такой структурой будет хлопотно, Краснов может чувствовать относительно спокойно.

Полугосударственные, акционерные банки были от природы структурами неповоротливыми, коррумпированными, обросшими запретами и полностью подчиненными государственной машине — им мог приказывать высокопоставленный чиновник. А то, что задумал он, требовало мобильности и самостоятельности. Костя прекрасно понимал, что те, кто вложит деньги в «СВ-банк» (название Краснов придумал с помощью Дины — просто «Свой Банк» — и все) тоже возьмут его на «поводок», рано или поздно, но их целью будут, прежде всего, иметь инструмент. Сугубо утилитарный инструмент для того, чтобы делать деньги, а на счет этого Костя не беспокоился. Деньги будут. И инструмент будет подобающий. Пусть «поводок». Пока он свободен. Дальше будет видно.

Всех четверых «доноров» Краснов знал. Когда-то, весь город покупал персональные компьютеры в одном из СП. И все четверо именно в нем и трудились. Все четверо, что вполне естественно, знали Краснова, а так же, заодно — и Гельфера, что было для дела очень хорошо… Благо, что хоть город и немаленький, а прослойка, как и везде, узкая. Люди, доверившие свои деньги ему, должны были обязательно доверять и Гельферу. Потому, что именно Артуру Костя отводил в деле функционирования банка место «первой скрипки».

— Ты у нас великий экономист, — говорил Костя, — создатель новых немарксистских экономических теорий. Давай-ка, опровергнем старика Маркса в одном, конкретно взятом банке.

Гельферу такая постановка вопроса льстила, он гордо поднимал усы, сверкал глазами и проявлял чудеса работоспособности. Начальный пакет для регистрации был готов в рекордные сроки. Дальше начались мытарства. Краснов сидел в Киеве неделями, ругался, спорил, давал взятки в крупных и особо крупных размерах, метался с кипой документов из здания в здание, из кабинета в кабинет, худел и выматывался. Каждая «виза» давалась не просто с большим трудом, а, буквально, на пределе возможностей.

Вечерами, в гостинице, Костя так крыл систему и ее достойных представителей, что шахтеры из его родного городка замерли бы от удивления. Но, медленно и верно, количество подписей на бумагах росло, в особо тяжелых случаях на подмогу вызывался Миша Калинин — его бульдожья хватка юриста и специфические знакомства действовали там, где не помогали связи Краснова.

Он даже с поезда сходил — будто только что из модного салона — наглаженный, выбритый, распространяя вокруг себя запах дорогого французского одеколона, в неизменном костюме-тройке, при галстуке (и не простом галстуке) и в начищенных до зеркального блеска черных туфлях. Он входил в любой кабинет — или сам, или, договорившись предварительно о протекции с одним из своих многочисленных друзей, и выходил с результатом. Не иначе. Причем суммы «благодарностей», которые он оставлял за вельможными дверями, были, мягко говоря, разумными — Краснову приходилось платить гораздо больше. Костя уже несколько раз затевал с Калининым разговоры о будущей работе в банке, но Михаил, корректно, но твердо, оставлял вопрос открытым.

— Будем посмотреть, — говорил он. — Давай, для начала, заверши бумажную волокиту, стань на ноги. Время есть.

— Но ты понимаешь, что мне нужен классный юрист?

— Несомненно. Как же в банке без классного юриста?

— Хорошая зарплата…

— Друг мой ситный, а что, в твоем понимании, хорошая заплата?

Вопрос был сложным. Тот, с позволения сказать, бардак, что творился в стране, делал ответ на этот вопрос, в принципе, невозможным.

Союз уже развалился, а то, что создавалось на его месте, имело, в общем-то, название, но было, по сути — ничем. Рубли бывшего Советского Союза еще имели повсеместное хождение, но стоили в десятки раз дешевле, чем было раньше. Из магазинов, фактически, исчезло все самое необходимое. Слово «купить» опять ушло в прошлое, основным снова стало слово — «достать».

Страна состояла из сплошных очередей: за солью, молоком, сахаром, спичками, сигаретами, водкой. За всем. Несмотря на то, что статью за покупку и продажу валюты, по которой можно было схлопотать все, что угодно, вплоть до расстрела, никто не отменял, в стране появился черный валютный рынок, на котором можно было купить любую валюту, но, в основном, доллары. Народ скупал золото, украшения, бытовую технику, аппаратуру с одной целью — сохранить хоть что-то из нажитого. А это, с каждым днем, становилось все тяжелее и тяжелее.

Ходили смутные слухи — на уровне «желтых» газетных статей, о введении новой украинской валюты, но Краснов прекрасно понимал, что это только планы. Такой шаг требует серьезной подготовки и на неё уйдет не один год.

Отделившимся от Союза прибалтам было в этом плане проще, но даже их валютный рынок был привязан к рублю, как основной валюте платежей — именно рубль, «деревянный», «торговался» на валютных аукционах в Таллинне и Риге и был единственным средством расчета на всей территории бывшего «единого и неделимого».

Что уж тут говорить об огромной пятидесятимиллионной Украине, намертво переплетенной с экономикой России и других «братских» республик? Братство уже кончилось, подавленное танками у телебашни, порубанное саперными лопатками, а мятые бумажки с ленинским профилем и кремлевскими башнями все еще связывали республики вместе, как брачный контракт ненавидящих друг друга супругов.

С одной стороны, создавать банк в это время было безумием, но с другой стороны.…

И Краснов, и его партнеры-хозяева, прекрасно понимали, что лучшего времени не будет. Одни законы, фактически, переставали действовать, другие еще действовать не начали. Связи между республиками рвались, а торговля начала развиваться семимильными шагами. Предприятия — плохо, но работали, продукция экспортировалась, Внешэкономбанк СССР уже не выполнял свои обязательства — миллионы в валютах первой, второй и третей категории были заблокированы на его счетах, став недоступными для своих хозяев. И, вот-вот, готовы были прекратиться денежные трансферты между республиками. А необходимость в переводе денег для торговли и, необходимых, как воздух, поставок, между связанными намертво технологическими циклами и общими задачами, заводами была.