След Полония - Никита Александрович Филатов Страница 30

— И ты туда же!

— Ладно, ладно, не обижайся — пошутил я…

Олигарх и Могилевский познакомились в конце восьмидесятых, на совместной афере с перепродажей якобы реэкспортных «жигулей» Волжского автозавода. Потом они еще много раз помогали друг другу делать деньги — большие, очень большие и такие большие, что, узнай о них председатель Всемирного банка реконструкции и развития, его непременно хватил бы удар из-за комплекса собственной неполноценности.

Их личные отношения находились на той степени обоюдной симпатии, уважения и взаимной опаски, которая вообще возможна между дельцами такого масштаба.

При этом Семен Могилевский долгое время критически относился к стремлению Олигарха играть некие официальные роли в политике и во власти. А тот, в свою очередь, до сих пор пребывал в убеждении, что прямые и откровенно криминальные методы его делового партнера давно уже устарели и только мешают развитию бизнеса…

— Знаешь, если серьезно, здесь, в Лондоне, я тоже перечитал кое-что по российской истории: ведь это нормальная ситуация, когда человек, открыто противостоящий власти, не может жить в своей стране…

— А я тебя, если помнишь, предупреждал.

Олигарх сделал вид, что не услышал этой реплики: — Они отобрали почти всю мою русскую собственность, мои газеты, мой телеканал…

— Безвозмездно?

— Ну, что-то заставили продать — по дешевке, а на что-то просто наложили, как теперь говорят, административный ресурс.

— Да? — изобразил удивление Могилевский. — Странно, а мне ребята рассказывали, будто ты перед прошлыми выборами отдал все свои контрольные пакеты акций в средствах массовой информации взамен на какие-то кремлевские гарантии…

— Клевета, — брезгливо поморщился Олигарх.

— Вроде бы они тебе даже пообещали, что оставят в покое и больше не будут упорно добиваться от англичан твоей выдачи — только так, чисто формально, для вида.

— Послушай, Семен, какого черта? Я не нарушал христианских заповедей. Я ничего не украл. Я никого не убил…

— И ты думаешь, они тебя не выдадут? — Могилевский показал рукой туда, где за стеклом иллюминатора прятался в тумане берег Альбиона.

— Не знаю, — почти не задумываясь, ответил его собеседник. — Если Западу для контроля над русскими энергоресурсами вдруг очень понадобится расположение Путина, то во имя интересов британской политики и экономики они сдадут кого угодно, хоть маму родную, а уж меня-то — с большим удовольствием… Так что я все понимаю, тут у меня никаких иллюзий нет и быть не может.

— Боишься?

— Остерегаюсь, — уточнил Олигарх. — Представляешь, получаю тут какие-то глупые угрозы по почте… А месяц назад пришли два офицера из Скотленд-Ярда, показали нам с адвокатом бумажку без подписи и заявили, что есть информация, будто на меня готовится покушение с целью убийства. Заказ, само собой, из России. Предложили охрану.

— А ты что?

— Отказался. У меня своя есть.

Опять раздался негромкий стук хорошо вышколенной судовой прислуги: на столике перед замолчавшими мужчинами возникло все необходимое для чаепития вдвоем.

— Свободен, — распорядился Семен Могилевский. — А вдруг меня наняли, чтобы похитить тебя и передать на Лубянку? — поинтересовался он, разливая по пиалам бледно-зеленый напиток. — Помнишь, как в тридцатые годы НКВД на политических эмигрантов за границей охотились? Заманивали врага народа в укромное местечко, вкалывали ему какую-нибудь снотворную гадость под кожу, грузили тело на советский теплоход — и привет!

— Конечно, я думал об этом, — кивнул Олигарх.

Все-таки самообладание у этого человека было потрясающее — недаром еще со студенческих лет он почти профессионально зарабатывал на жизнь игрой в покер.

— И все равно пришел?

— Как видишь. — Олигарх отпил чай и поставил пиалу на скатерть.

— Спасибо за доверие.

— При чем тут доверие-то, Семен? О чем ты? Не в первый же раз так встречаемся… ну, кроме того, я принял определенные меры. На всякий случай.

— Не сомневаюсь, — подмигнул господин Могилевский. — Кстати, знаешь — старый анекдот есть на эту тему? Насчет того, что на всякий случай… Дескать, католические монахи обед безбрачия дают, но ничего себе не отрезают. На всякий случай.

Посмеявшись над шуткой, Олигарх посчитал протокольную часть разговора исчерпанной.

— Итак? Зачем звал-то?

— Проблемы возникли. Серьезные проблемы. — У тебя лично?

Этот вопрос Могилевский пропустил мимо ушей.

— Очень резко активизировался Интерпол. Трясут всех, кто имеет, имел или может иметь хоть какое-то отношение к ядерным материалам. Везде трясут, и не только по всей Европе — наши деловые партнеры за океаном тоже начали жаловаться, что их стало вдруг ни с того ни с сего доставать ФБР. А это, сам понимаешь, очень мешает бизнесу…

— Понимаю.

— Они интересуются в первую очередь именно русскими.

— Что-нибудь политическое?

— Нет, — разочаровал собеседника господин Могилевский. — Каша, судя по всему, заварилась из-за того, что здесь, в Лондоне, какие-то русские якобы в начале ноября тайно встретились с представителями местной чеченской диаспоры. И через них предложили «АльКаиде» за очень большие деньги приобрести «грязную» бомбу с радиоактивными веществами. Представляешь, что это такое?

— Разумеется. — Все-таки Олигарх еще с советских времен имел ученую степень доктора наук.

— Причем бомба не только полностью готова к применению — она даже якобы уже находится где-то на английской территории.

Несколько мгновений в каюте висела тягучая, напряженная тишина.

— Но это же не твои люди, Семен?

— Нет, не мои… — отрицательно покачал головой Могилевский. — Это были не мои люди — я пока еще в своем уме и представляю, чем заканчиваются такие игры. Мы нормальные бизнесмены и никогда не работаем с террористами — мы просто изредка помогаем некоторым развивающимся государствам не слишком отстать от мирового научно-технического прогресса… и знаешь почему?

— Догадываюсь.

— Нет, вовсе не потому, что мы такие уж гуманисты! А всего лишь из элементарного чувства самосохранения… — Семен Могилевский пригубил остывающий чай. — Если я, в обход международных санкций, продам какой-нибудь там голодной и нищей Северной Корее кусочек урана, чтобы она могла запустить собственную атомную электростанцию, и попадусь, скажем, американцам, они всего лишь посадят меня за решетку. В этом случае можно будет поторговаться, пойти на сделку с правосудием, дать кому-нибудь взятку, в конце концов… Но если кто-то приобретет у меня тот же самый уран, перемешает его с динамитом и взорвет себя напротив Рокфеллер-центра в Нью-Йорке, те же американцы не пожалеют ни сил, ни денег, ни времени и не успокоятся, пока не достанут меня из-под земли и туда же, обратно под землю, не загонят! Лучше уж тогда будет самому забраться на электрический стул и дернуть рубильник, чем проползать остаток жизни по горным пещерам, как Осама бен Ладен…

— Да, конечно. Тут я, безусловно, с тобой согласен. —