Свобода выбора фатальна - Александр Николаевич Бубенников Страница 31

– Для разрешения этих споров было на нескольких поместных соборах было уточнено православное учение… – отфыркиваясь, говорил Брагин, когда они уже на малой скорости подплывали к берегу… – Сущность религиозного компромисса сводится к следующему… Бог желает дать каждому из нас шанс спастись, а потому абсолютного предопределения или предопределения к нравственному злу и гибели априори не существует… Но есть одно «но»… Истинное и окончательное спасение не может быть насильственным и внешним, а потому действие благости и премудрости божьей для спасения человека употребляет с этой целью все средства, за исключением тех, которыми упразднялась бы нравственная свобода выбора… Следовательно, мы, как разумные существа, сознательно отвергающие всякую помощь благодати для своего спасения, не можем быть спасены и по всеведению Господа предопределены к исключению из царства божьего, или к погибели. Выходит, предопределение относится лишь к необходимым последствиям греха зла, а не к самому греху и злу, которое есть лишь сопротивление свободной воли действию спасающей нас благодати…

Уже на берегу она призналась Брагину:

– Если бы ты знал, как я невероятно устала…

– Сейчас отдохнешь, милая, выспишься…

– Дело не в этом… Это блаженная очистительная усталость, когда знаешь, что от Высших Сил исходит не только угроза гибели, но и чудо очищения, спасения… Теперь я ко всему готова, потому что уверена – даже после прерывания земного пути человека, его, казалось бы, конца, исчезновения для других ему предоставлен божественный шанс спасения или осуждения в вечности… Уже не люди его, человека осудят в вечности – Высшие сила – за слабость, уступки Низшим Силам, не раскаяние при этом в земной жизни перед развернувшейся вечностью… Я ставлю на спасение в вечности, как ставил на это мой предок Вуич… Я понимаю стремления моего славного предка…

– Ты ничего не говоришь про Печорина – как будто он не желал спасения в вечности?..

Он не ответила ничего, но, отряхивая мокрые волосы, пахнущие морям, спросила слабым голосом, но с вызовом:

– А слабо, любезный моему сердцу спутник в путешествии и по жизни – взять меня на руки прямо сейчас и отнести, никуда не сворачивая, в номер?..

– Голую?.. – переспросил он.

– Как хочешь… – ответила она. – Нет, все же лучше в сарафане, так тебе будет комфортней. Все же мимо охранника будем проходить, мимо других… Почему-то мне ужасно хочется, чтобы ты меня донес на руках от моря до постели – такого еще ни разу не было в моей жизни… Разве это не чудо: ночь, только что отшумел дождь, и после заплыва вдвоем в темень мой любимый человек несет на руках свою любимую в постель… Несет не просто свою любимую этот свободный человек, а еще более свободную в выборе любимую, чем думает любимый…

Он взял ее на руки в сарафане и понес… Это не потребовало каких-то недюжинных сил… От моря до входа в парк их санатория было всего несколько десятков метров, да и она была легкая, как перышко…

Охранник, распахивая ворота, спросил шепотом, с плохо скрываемым ужасом Брагина:

– Вашей даме плохо? Барышне нужен доктор?

– Барышне невероятно хорошо, как никогда, – в тон охраннику ответила Лера, – лучше не бывает.

Уже перед самыми дверями своего номера на втором этаже Брагина расслышал ворчливо брошенную фразу горничной старику-дежурному:

– Чудят господа буржуи… На руках баб носят по ночам в номера… С жиру бесятся…

– Железного Феликса нет на них – перестали бы беситься с жиру без страха… – ответил приглушенный басок. – Страх божий или хотя бы железного Феликса нужен в такой разрушенной стране, где вроде бы все равны по возможностям, да различны по содержимому кошелька… Впрочем, если это любовь, то шут с ними, блаженными…

– Ну, если, только любовь, тогда ладно, – отозвался женский голос, – шут с ними, коли любовь…

«Может, я тоже очищаюсь от своих страхов и комплексов вместе с ней… – подумал с удивлением Брагин, полон неслыханных сил и невиданного вдохновения. – Вон, даже слух, как у волка обострился – слышу разговоры на первом этаже, что физически невозможно… Запахи чую острейше – как у нее пахнут волосы, кожа, как она вся течет любовной хвоей… Конечно, конечно, после моей презентации в Коктебель – на целый день, как на всю жизнь… Прощай, старая жизнь, бездарная и боязливая, со страхом наткнуться за полночь на матерых шантажистов и аферистов Гиви, Ваху с их бритоголовой камарильей… Здравствуй жизнь, новая и бесстрашная… Только неужели за эту новую жизнь нужно расплатиться по всем старым долгам, по всем неоплаченным еще счетам?..»

Укладывая нежно в постель в ее номере после морского купания, Брагин машинально подумал о том, что наверняка увидит её во сне вместе с другими лицами и событиями пятилетней давности. Самое смешное и удивительное, что Брагин только на лестнице вспомнил, что в номере Леры на соседней кровати находится Лерина коллега, также прибывшая на конференцию. Он ведь ещё сомневался на лестнице, куда нести её в свой полулюкс или в ее номер. Решение возникло мгновенно на развилке двух номеров: он внес Леру в её скромный двухместный номер номер, укрыл одеялом, пожелал «спокойной ночи» Лере и её не спавшей соседке с книгой в руках, и только в дверях спиной ощутил пронзающий взгляд ничего не понимающей дамы. Он щёлкнул выключателем у дверей, гася свет и спокойно произнёс: «Извините за беспокойство». Он знал, что купание голышом с Лерой в море, пронос её тела в номер через главную аллею санатория пробудило его воспоминания, которым он хотел предаться наедине с собой перед сном в своём номере.

Брагин поосторожничал в ущерб ночному комфорту Леры, не предложив ей переселиться в свой номер, только по одной причине – её спокойствия и безопасности. В их интеллектуальных играх с предопределением, в Печорина и Вулича, что-то изрядно напугало его. Выпавшая карта Дамы, вытащенная из колоды случайным образом, и подброшенная кверху, а сразу за этим проигрыш в «подкидного дурака» десяток раз, вместо того, чтобы развеселить его, моментально настроило на мрачную волну не фатального нелепого случая, а наоборот, фатального жёсткого предопределения. Выходит, им всего одну ночь и один день кантоваться здесь, а дальше надо мчать на перекладных неизвестно куда и неизвестно зачем. В Коктебель? А зачем в Коктебель? К своему предопределенному счастью или к ещё более опасному предопределению несчастья. Ведь нечто опасное и фатальное может случиться здесь, причем тогда, когда он может уснуть, а Лера окажется одна и беспомощной перед натиском инфернальных сил