Фредерик Форсайт - Кулак Аллаха Страница 34

В первые же дни оккупации гвардейцы ограбили весь город, но они грабили планомерно. Аль Халифа сам видел, как они выносили из национального банка золотые слитки – весь государственный золотой запас на сумму пять миллиардов долларов. Но то был грабеж не для личного обогащения. Слитки тщательно упаковали, погрузили на машины и отправили в Багдад.

Из ювелирных лавок туда же было вывезено еще на миллиард долларов золотых изделий.

Контрольные посты гвардейцев, которых было легко узнать по черным беретам и выправке, работали четко и профессионально. Потом они вдруг потребовались южнее, на границе Кувейта с Саудовской Аравией.

Их место заняли солдаты народной армии – неряшливые, небритые парни, понятия не имевшие о воинской дисциплине, а потому более непредсказуемые в своих действиях и более опасные, Достаточно сказать, что после их появления убийство кувейтца, отказавшегося отдать свои часы или свой автомобиль, стало почти обычным делом.

В середине августа установилась необычно жаркая погода. В поисках укрытия от испепеляющего солнца иракские солдаты разбирали мостовые, из брусчатки строили себе небольшие хижины прямо на тех улицах, которые им было приказано патрулировать, и прятались в этих хижинах весь день. Лишь вечерами и рано по утрам они выползали из своих убежищ и пытались показать, что они тоже солдаты. Тогда они не давали покоя местным жителям, под предлогом поиска контрабанды останавливали каждую машину, забирая съестное и все, что там было мало-мальски ценного.

Обычно мистер Аль Халифа появлялся в своем кабинете к семи утра, но теперь он взял за правило задерживаться дома до десяти часов. В это время солнце уже пекло немилосердно, и он без помех проезжал мимо каменных нор с укрывшимися в них солдатами народной армии. Два грязных солдата с непокрытыми головами даже неуклюже попытались отдать честь, очевидно, решив, что в «роллс-ройсе» может ездить только их очень важный соотечественник.

Аль Халифа понимал, что все это лишь до поры до времени. Рано или поздно какой-нибудь головорез, угрожая оружием, отнимет «роллс». Ну и что? Когда оккупантов вышвырнут в их поганый Ирак – а Аль Халифа был уверен, что вышвырнут, только не знал, когда и каким образом, – он купит себе другую машину.

В своем ослепительно белом тхобе и легкой хлопчатобумажной гутре, которую удерживали на голове два спускавшихся на лицо черных шнурка, Аль Халифа ступил на тротуар. Телохранитель закрыл за ним дверцу машины и направился к месту водителя, чтобы отогнать «роллс-ройс» на автомобильную стоянку компании.

– Молю о милосердии, сайиди. Подайте тому, кто не ел три дня.

Сначала Аль Халифа не обратил внимания на человека, сидевшего на корточках прямо на тротуаре неподалеку от подъезда. Казалось, пригревшись на солнце, он заснул. В этом не было ничего необычного: в любом средневосточном городе полно бродяг и нищих. И вдруг этот человек, оказавшийся грязным бедуином, уже стоял рядом с протянутой рукой.

Телохранитель поспешил на помощь хозяину и собрался обрушить на голову попрошайки поток проклятий, но Ахмед Аль Халифа предостерегающе поднял руку. Он исповедывал мусульманскую религию и старался следовать заповедям святого Корана, а одна из заповедей гласила, что правоверный мусульманин должен подавать просящему щедрую милостыню.

– Отгоните машину на стоянку, – приказал он телохранителю, из бокового кармана извлек бумажник и достал из него банкноту в десять динар.

Бедуин взял бумажку обеими руками. Этот жест означал, что дар благодетеля настолько весом, что его можно удержать лишь двумя руками.

– Шукран, сайиди, шукран, – и, не меняя тона, бедуин добавил: – Когда будете в своем офисе, пошлите за мной. У меня есть вести с юга, от вашего сына.

Сначала торговец решил, что ему послышалось. Бедуин шаркающей походкой удалялся, на ходу пряча в карман банкноту. Аль Халифа вошел в здание, механически кивнул швейцару и как в тумане добрался до своего кабинета на верхнем этаже. Устроившись за рабочим столом, он с минуту подумал, потом нажал кнопку связи с секретарем.

– На улице рядом с подъездом стоит бедуин. Мне нужно с ним поговорить. Распорядитесь, чтобы его проводили наверх.

Если секретарша Аль Халифы и подумала, что ее хозяин сошел с ума, то не подала вида. Когда через пять минут она открыла дверь в прохладный кабинет, лишь ее сморщенный нос свидетельствовал, какого мнения она о запахе, исходившем от необычного посетителя.

Секретарша вышла, и торговец жестом предложил гостю кресло.

– Вы сказали, что видели моего сына? – переспросил он. Пока Аль Халифа не мог отделаться от мысли, что бедуин пришел всего лишь еще за одной банкнотой большего номинала.

– Да, сайиди Аль Халифа. Два дня назад я видел его в Хафджи.

У кувейтского торговца тревожно екнуло сердце. Вот уже две недели он ничего не знал о судьбе сына. Лишь окольными путями ему удалось выяснить, что тем злосчастным утром его единственный сын поднялся с аэродрома Ахмади и… все. Кого бы он ни расспрашивал, никто не мог сказать ему, что же произошло потом. В тот день, 2 августа, все были растеряны.

– Вы принесли от него письмо?

– Да, сайиди.

Аль Халифа протянул руку.

– Дайте его мне. Пожалуйста. Я щедро заплачу.

– Письмо в моей голове. Я не мог нести с собой бумаги. Поэтому я его запомнил.

– Хорошо. Расскажите, что хотел передать мне сын.

Майк Мартин наизусть, слово в слово, повторил страничку, которую исписал пилот «скайхока».

– Дорогой отец, несмотря на его необычный внешний вид, перед тобой сидит британский офицер…

Аль Халифа, не вставая, вздрогнул и уставился на Мартина, не в силах поверить своим глазам и ушам.

– Он нелегально проник в Кувейт. Теперь, когда это вам известно, его жизнь – в ваших руках. Умоляю вас верить ему, а он должен верить вам, потому что он будет просить вашей помощи. Я жив, здоров и нахожусь на базе саудовских ВВС в Дахране. Мне удалось сделать лишь один боевой вылет против иракцев, я уничтожил их танк и грузовик. Теперь я буду летать в составе саудовских королевских военно-воздушных сил до освобождения нашей страны. Каждый день я молю Аллаха, чтобы скорее наступил тот час, когда я смогу вернуться и снова обнять вас. Ваш преданный сын Халед.

Мартин замолчал. Ахмед Аль Халифа встал, подошел к окну и, несколько раз глубоко вздохнув, долго смотрел на улицу. Потом он взял себя в руки и вернулся к своему столу.

– Благодарю вас. Благодарю вас. В чем вы нуждаетесь?

– Оккупация Кувейта продлится не несколько часов и даже не несколько дней. Потребуются месяцы, если только Саддама Хуссейна не удастся убедить вывести…

– Американцы придут не скоро?

– Американцам, британцам, французам и всем другим членам коалиции потребуется время, чтобы собрать силы. У Саддама четвертая по численности армия в мире, больше миллиона солдат. Отчасти это сброд, но среди них есть и хорошие части. С такими оккупационными войсками горстка американцев не справится.

– Да, это так. Я понимаю.

– Между тем очевидно, что иракцам не удастся использовать на границе тех солдат, те танки и те пушки, которые будут заняты на территории оккупированного Кувейта.

– Вы говорите о сопротивлении, вооруженном сопротивлении, ответе ударом на удар, – сказал Аль Халифа. – Некоторые отчаянные головы пытались. Они стреляли в иракских солдат. Их изрешетили пулями, как последних собак.

– Да, могу себе представить. Они были храбрецами, но неопытными храбрецами. Между тем, известно множество способов борьбы. Не нужно стремиться убить сотню иракцев или быть убитым самому. Главное в том, чтобы держать иракские оккупационные войска в постоянном напряжении, сделать так, чтобы они всегда боялись, чтобы ни один офицер и шагу не мог ступить без охраны, чтобы ни один солдат не мог спать спокойно ни минуты.

– Послушайте, мистер Англичанин, я понимаю ваши добрые намерения, но, как мне кажется, вы привыкли к таким делам и достигли в них высокого мастерства. Я же ничего в этом не понимаю. Иракцы – жестокий и дикий народ. Мы знаем их давно. Если мы последуем вашему совету, будут репрессии.

– Это вроде изнасилования, мистер Аль Халифа.

– Изнасилования?

– Когда женщину пытаются изнасиловать, она может сопротивляться или уступить. Если она уступит, то ее изнасилуют, вероятно, изобьют и, возможно, убьют. Если она будет сопротивляться, то ее изнасилуют, наверняка изобьют и, возможно, убьют.

– Кувейт – женщина, Ирак – насильник. Это я уже знаю. Так зачем отвечать ударом на удар, к чему сопротивляться?

– Потому что жизнь не кончается сегодняшним днем. Завтра каждый кувейтец посмотрит в зеркало. Ваш сын, например, увидит в зеркале лицо воина.

Ахмед Аль Халифа долго смотрел на смуглого, давно не брившегося англичанина, потом сказал: