Рина Хаустова - Дело об убийстве Распутина Страница 34

— Грудные органы были целы и исследовались поверхностно. Но никаких следов от утопления не было.

— Почему вы так уверенно это утверждаете?

— Легкие не были вздуты, и в дыхательных путях не было ни воды, ни пенистой жидкости. В воду Распутин был брошен уже мертвым.

Сейчас мы поблагодарим Дмитрия Петровича за его основательные ответы и покинем Чесменскую богадельню. Что там будет происходить дальше, после вскрытия, известно.

Выходя из богадельни, мы повстречаем заплаканную даму, не очень молодую и не очень красивую, довольно полную, одетую в темное платье сестры милосердия. Известно и то, что на следующее утро весь Петроград будет шептать, что «утопленника» ночью посещала, обмывала «лично, своими руками!!!», одевала и готовила к погребению, по одной версии — Анна Вырубова, наложница Распутина и царя.

По другой — Мария Головина {57}, которую в разговорах будут презрительно именовать Мунькой, ярой поклонницей «особых талантов» старца.

А по третьей — тело обмывала слезами и водой она сама — государыня императрица Всея Руси — Александра Федоровна Романова.

Мы пройдем мимо дамы в сестринском платье, не задерживаясь возле нее, но глубоко сочувствуя ей. Это — Акилина Никитична Лаптинская {58}, сестра милосердия при Царскосельском госпитале, преданный друг убитого. Мы знаем: ей было страшно в эту ночь… тяжело видеть изуродованное тело убитого друга, обмывать и готовить друга в последний путь.

А наш путь лежит во внутренний дворик дворца князя Феликса Феликсовича Юсупова-младшего. Мы направимся туда потому, что знаем: именно это место и есть настоящее место убийства.

Юсуповский подвал напрасно оклеветан историей — убийство произошло не там. Подвал был лишь сценой, местом приложения криминально-режиссерского таланта хозяина. Но эта бескровная пошловатая пьеска в духе пиров Борджиа провалилась, не дойдя до финала.

И настоящее убийство, произошло не в проруби на Малой Невке, как было изящно задумано, а именно здесь…

Посмотрите на этот снег — он залит кровью. Очень много крови пролилось возле ворот юсуповского дворца на белый петроградский снег.

НА МЕСТЕ УБИЙСТВА

Утро 17 декабря. Внутренний дворик Юсуповского дворца. Рассвет еле-еле приоткрывает завесу ночи, и скоро здесь станет светло, шумно, появятся люди. Сначала дворцовая челядь начнет прибирать двор.

Маленький Феликс появится во дворе, и лично будет следить за тем, как стираются прислугой следы ночного убийства.

Потом во дворе все стихнет.

Потом явятся следователи. Они будут долго кружить по двору, пытаясь понять, что произошло здесь этой ночью. Эксперт-криминалист нагнется над сугробом и наберет немного этого окровавленного снега в небольшую пробирку.

Но сейчас здесь тихо.

Воспользуемся сосредоточенной рассветной тишиной и попытаемся вообразить, как все могло быть и какие тайны приоткрыло нам тело жертвы, когда оказалось на столе патологоанатома.

Всего в этом дворе прозвучало четыре выстрела. Известно, что жертва выбежала во двор, и вслед за ней устремился депутат Пуришкевич, вынимая на бегу из заднего кармана брюк револьвер фирмы «Соваж». Пуришкевич стрелял вдогонку быстро убегающему человеку. Поэтому его револьвер мог оставить свои отметины на теле жертвы только сзади. Значит, пуля, пробившая спину убегавшего, раздробившая позвоночник, застрявшая в теле жертвы, выпущенная с далекого расстояния и извлеченная из кровавых внутренностей профессором Косоротовым, эта револьверная пуля от «соважа» Пуришкевича.

Кому принадлежат остальные две?

Те, которые пробили тело, но которые не нашли?

Два остальных выстрела произведены спереди, с близкого расстояния, в упор.

Мы знаем, что тело упало на снег возле самой решетки ворот, ведущих на набережную. Вот здесь.

Именно в этом месте снег пропитан, словно губка, кровью жертвы. Следовательно, неизвестный нам стрелок стоял в двух шагах от этого места, возле ворот и лицом к лицу встретился с жертвой. Он выстрелил два раза. Первая пуля, пройдя навылет, пробила живот и спину, и на снег хлынула кровь. Распутин упал навзничь, неизвестный склонился над ним и, почти прижав револьвер к лицу, выстрелил в лоб.

Вне сомнений, Распутин в последнее мгновение перед смертью увидел лицо своего убийцы. Но истина, которая ему открылась, ушла вместе с последним ударом его сердца. И потому нужно размышлять, необходимо думать.

Кто бы это мог быть?

Таинственный незнакомец, вооруженный револьвером, он стоял у самых ворот.

Как он появился там? Зачем там стоял? Чего ждал?

Совершенно определенно можно утверждать, что этот некто — не Маленький Феликс. Человек не может бегать со скоростью револьверной пули и, чтобы добраться до ворот со стороны набережной, у Феликса, как известно, не могло быть времени. Маленький мог появиться у ворот только через две-три минуты после того, как все было кончено…

Кто же это? Сухотин? Лазаверт? Дмитрий Павлович? Или какое-то новое, неизвестное нам лицо? Ответив на этот вопрос «одним неизвестным», мы ответим, наконец, на вопрос, кто убил Григория Распутина. Но прежде чем начать строить догадки, давайте выслушаем непосредственных участников и попытаемся понять, что они пытаются скрыть, где говорят правду, где лгут, почему лгут и какие возможные улики пытаются скрыть.

Перед нами Пуришкевич и Маленький Юсупов. На очной ставке, которой в реальности никогда не было.

А жаль! Многое могло бы выясниться, на многое, проведи ее в свое время господа дореволюционные следователи, она могла бы открыть глаза…

Но им такая возможность не представилась. У нас она есть. Поэтому…

Поэтому присядем и побеседуем…

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ОЧНАЯ СТАВКА

Наш первый вопрос обращен к Владимиру Митрофановичу Пуришкевичу.

Нога непринужденно закинута за ногу. Голый, словно наполированный бархоткой череп, тяжелый золотой браслет на кисти правой руки, неизменная сигара, шестым пальцем вросшая в руку. Выражение лица — внимательное и цепкое. Манера вести себя — непринужденная. Наш визави знает загадочного господина Х., двумя выстрелами добившего Распутина. Он все видел своими глазами. Он знает.

Но никогда не скажет о том, что знает. Ну, может быть, лишь слегка намекнет? Или… где-нибудь проговорится?

— Владимир Митрофанович, будьте добры, расскажите же нам, что произошло во дворе дворца князя Феликса Феликсовича-младшего? Начните, пожалуйста, с того момента, как вы услышали крик хозяина дома: «Пуришкевич, он жив, он убегает! Стреляйте!»? Куда побежал Юсупов?

— Он в полубессознательном состоянии, почти не видя меня, с обезумевшим взглядом кинулся к выходной двери на главный коридор и побежал на половину своих родителей.

— Хозяин, стало быть, куда-то убежал и оставил вас одного? А что же предприняли вы?

— Одну секунду я оставался оторопевшим, но до меня совершенно ясно стали доноситься снизу чьи-то быстрые шаги, пробиравшиеся к выходной двери во двор. Медлить было нельзя, и я, не растерявшись, выхватил из кармана свой «соваж», поставил его на «feu» и бегом спустился по лестнице. Григорий Распутин, которого я полчаса назад созерцал при последнем издыхании, переваливаясь с боку на бок, быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца вдоль железной решетки, выходившей на улицу, в том самом костюме, в котором я видел его сейчас почти бездыханным. Первое мгновение я не мог поверить своим глазам, но громкий крик его в ночной тишине: «Феликс, Феликс, все скажу царице!», убедил меня, что это он.

— А теперь, Владимир Митрофанович, расскажите, как именно вы стреляли в Распутина?

— Я бросился за ним вдогонку и выстрелил. В ночной тиши чрезвычайно громкий звук моего револьвера пронесся в воздухе — промах! Распутин поддал ходу, я выстрелил вторично на бегу — и… опять промахнулся! Не могу передать того чувства бешенства, которое я испытал против себя самого в эту минуту!

— А ведь вы приличный стрелок, Владимир Митрофанович.

— Стрелок более чем приличный, практиковавшийся в тире на Семеновском плацу беспрестанно и попадавший в небольшие мишени, я оказался сегодня неспособным уложить человека в двадцати шагах…

— Можно было бы возразить вам, что мишень — одно, а «уложить человека», как вы сейчас изволили выразиться, совсем другое. Но возражать не будем. Верим, что стрелок вы более чем приличный! Во-первых, потому, что такой человек, как вы, все любит делать первоклассно, такова уж натура. Во-вторых, вызови вас на дуэль думский коллега, из тех, кого вы награждали непечатным словом и клейким эпитетом, вы должны были уметь ответить на вызов метким выстрелом. Итак, вы выстрелили во второй раз и снова промахнулись. Что же было дальше?